Венский технический университет

В 1976 году судьба подбросила мне «счастливый случай» — 2-месячную научную командировку в Австрию с целью научной стажировки в ведущих университетах Австрии.

В тот период международная обстановка способствовала развитию научных связей между СССР и странами Западной Европы. В развитие решений исторического Хельсинского совещания глав Европейских государств, между СССР и Австрией было заключено соглашение о научном сотрудничестве и обмене научными кадрами, прежде всего докторами наук и профессорами. Поэтому в Минвузе СССР возникла срочная необходимость найти доктора технических наук, профессора, который мог бы достойно представить советскую науку в Австрии.

Обычно для таких «лакомых» командировок подыскивались профессора московских или ленинградских вузов. В данном случае особенность ситуации состояла в том, что требовался доктор наук в области вычислительной техники с хорошим знанием немецкого языка, который в то время (да и сейчас) был не очень популярен среди столичных компьютерных докторов наук. Поэтому мое неплохое (на тот период) знание немецкого языка и сыграло определяющую роль в выборе моей кандидатуры для поездки в Австрию. Здесь мне еще раз хочется с благодарностью вспомнить своего школьного учителя немецкого языка Израиля Вольфовича Киппера, а также всех своих преподавателей немецкого языка в период учебы в институте и аспирантуре. На заключительной стадии подготовки к этой командировке огромную помощь мне оказала Тамара Григорьевна Чизгоян, преподаватель кафедры иностранных языков Таганрогского радиотехнического института.

8-го января 1976 года полупустой авиалайнер доставил меня из Москвы в Вену, где в аэропорту меня встретили представители посольства СССР в Австрии. На сумасшедшей скорости посольский автомобиль еле живого доставил меня до гостиницы посольства. Потом мне объяснили, что посольским шофером служит мастер спорта по автогонкам (который одновременно является мастером спорта по каратэ) и сейчас он готовится к авторалли.

На следующий день меня представили моему австрийскому «шефу» профессору Рихарду Эйеру, директору Института обработки информации Венского технического университета. Этот институт и стал основным местом моей научной стажировки в Австрии. Начальный период моей стажировки был посвящен совершенствованию немецкого языка. Специально для этих целей я купил портативный магнитофон фирмы «Филлипс». Жил я в студенческом общежитии Венского технического университета, которое находилось в получасе ходьбы от места моей стажировки. Я сам себе планировал свою научную и педагогическую работу в институте, знакомился с учебной деятельностью института, для чего посетил несколько лекций профессора Эйера. Много внимания я уделял знакомству с Веной и ее окрестностями. В целях экономии средств все мои длительные путешествия по Вене я осуществлял пешком. Все это дало возможность в совершенстве изучить Вену, особенно ее центральную часть, и в конце своего пребывания я вполне мог давать советы, как найти ту или иную улицу или переулок в австрийской столице.

Из своих научных путешествий на первой стадии командировки наиболее запомнилось посещение Института обработки информации Академии Наук Австрии и советско-американского Института прикладного системного анализа, который размещался в Лаксенбурге, недалеко от Вены. Там меня поразила великолепная научная библиотека, в которой я обнаружил свою последнюю публикацию по «фибоначчиевой» арифметике, опубликованную в одном из последних номеров журнале «Автоматика и вычислительная техника» за 1975 год.

12-е Зимние Олимпийские Игры в Инсбруке

Как известно, 1976 год был олимпийским годом и именно австрийский город Инсбрук был избран местом 12-х Зимних Олимпийских Игр. Конечно, мне захотелось посетить Олимпиаду, и профессор Эйер предоставил мне такую возможность (хотя это и не входило в официальную программу моего пребывания в Австрии). Меня поселили в квартире одного из студентов Инсбрукского университета. В Инсбруке меня очень хорошо принял директор Института статистики Инсбрукского университета профессор Альбрехт. Я побывал в его прекрасном доме, познакомился с его семьей. Я был приглашен на рождественский бал-маскарад, который ежегодно в период рождественских праздников устраивало для себя многочисленное семейство профессора Альбрехта. Традиция их многочисленной семьи состояла в том, что ежегодно в начале года семья собиралась на бал-маскарад. При этом семья договаривалась о теме бал-маскарада, и затем целый год шла подготовка к этому семейному празднику. Для этого шились специальные маскарадные костюмы, соответствующие теме праздника. Так совпало, что в 1976 г. праздник назывался «Ночи Москвы». Поэтому я играл на этом бал-маскараде роль «свадебного генерала». Я выступил на празднике с приветственным словом, подарил родителям профессора Альбрехта слайды с видами Москвы и бутылку «Столичной водки». Это вызвало всеобщий восторг. На память об этом замечательном празднике я сфотографировался вместе с женой профессора Альбрехта, облаченной в маскарадный костюм, на фоне картины, изображающей храм Василия Блаженного.

Увеличить >>>

Во время бал-маскарада в Инсбруке (февраль 1976 г.)

Билеты на спортивные соревнования были мне «не по карману». Поэтому вместе с семьей профессора Альбрехта мне удалось окольными путями бесплатно посетить некоторые соревнования Олимпиады, в частности, присутствовать на соревнованиях по прыжкам с трамплина и бобслею.

Грацкий технический университет

С Инсбрука мой путь лежал в замечательный австрийский город Грац, что входило в программу моей стажировки. В Граце меня принял ректор Грацкого технического университета. Он познакомил меня с деятельностью вычислительного центра и учебного атомного реактора университета, с работой некоторых институтов радиоэлектронного профиля. Запомнился один случай, который свидетельствовал о том, что в тот период отношение к нам, советским ученым, было подозрительным и не всегда доброжелательным. В период посещения лабораторий одного из институтов университета я много задавал вопросов, детально интересовался постановкой некоторых экспериментов, и при этом шутил, рассказывал анекдоты. В этой связи у ряда сотрудников института возникли некоторые подозрения, связанные, прежде всего, с моим неплохим знанием немецкого языка. На завершающей стадии в кабинете директора института, в котором присутствовали все сотрудники, мне был задан вопрос «в лоб»: сколько раз я бывал в немецкоязычных странах и откуда у меня такое хорошее знания немецкого языка. Мой ответ, что я впервые в немецкоязычной стране, но что я изучаю немецкий около 15 лет (6 лет в школе, 5 лет в институте и 3 года в аспирантуре), их явно не удовлетворил, и я понял, что меня начали воспринимать как хорошо подготовленного советского шпиона. По-видимому, некоторые сомнения были развеяны только после того, как я детально рассказал им о своем научном направлении. По крайней мере, они смогли убедиться в моей профессионализме и научной квалификации.

Отзыв профессора Александра Айгнера

Наиболее ярким впечатлением от моего посещения Грацкого технического университета было мое знакомство с выдающимся европейским математиком профессором Александром Айгнером, который в то время возглавлял 1-й математический институт Грацкого университета. Профессор Айгнер был одним из крупнейших специалистов в области теории чисел. Как оказалось, одним из его математических увлечений были числа Фибоначчи и золотое сечение. Это и определило его особый интерес к моим научным исследованиям. У нас состоялась длительная беседа с ним в его небольшом кабинете. После того, как он понял главную идею моей «фибоначчиевой» системы счисления, основанной на числах Фибоначчи, он вскочил с кресла и начал бегать по кабинету, многократно повторяя слово «Redundanz» (избыточность). Сразу же после беседы он предложил мне выступить на научном семинаре математических институтов двух Грацких университетов с изложением моих научных результатов.

Хорошо запомнил, что мое выступление состоялось 23 февраля (День Советской Армии). После доклада в одном из уютных грацких ресторанчиков состоялся небольшой банкет в честь этого события, на котором присутствовал ректор университета и профессора всех математических кафедр грацких университетов. Я сидел между профессором Айгнером и женой ректора университета, которая немножко говорила по-русски. Мне было приятно от нее услышать комплименты в адрес моего немецкого. Профессор Айгнер в своем тосте в честь советской науки вспомнил знаменитого советского математика академика Линника, который в свое время оказал Айгнеру научную поддержку в виде отзыва на его научные работы. Сразу же после тоста я обратился к профессору Айгнеру дать мне отзыв на мои научные исследования. Он обещал мне сделать это с большим удовольствием и, поскольку я на следующий день выезжал рано утром в Вену, направить этот отзыв профессору Эйеру. Через день профессор Эйер вручил мне отзыв проф. Айгнера следующего содержания:

«Глубокоуважаемый коллега господин Эйер!

По поводу доклада господина профессора Стахова в Граце.

Оригинальные идеи проф. Алексея Стахова из Таганрогского университета (СССР) в области алгоритмической теории измерения и компьютерной арифметики представляют также значительный интерес с точки зрения теоретической арифметики и теории чисел. Центральная идея работы состоит в замене обычной двоичной арифметики арифметикой, образованной числами Фибоначчи 1, 1, 2, 3, 5, 8, …. Представление каждого натурального числа в качестве суммы «фибоначчиевых» чисел в отличие от классического бинарного представления не является единственным. Но именно это создает отсутствующую в классической двоичной арифметике избыточность, которая весьма необходима для кодирования и кодового контроля. В «фибоначчиевом» представлении числа существует единственное «нормальное» представление, в котором после каждой 1 всегда следует 0, т.е. в таком представлении две единицы подряд никогда не встречаются. В арифметике применяются только нормальные представления. Имеется также алгоритм получения нормального представления. Ошибка, возникающая при передаче информации, ведет теперь с высокой вероятностью к ненормальному представлению и при этом легко обнаруживается. В работе также развиты «фибоначчиевы» арифметики более высокого порядка, в которых в нормальном представлении после каждой единицы следует не менее р нулей, что является еще более благоприятным с точки зрения обнаружения ошибок в компьютерных системах.

Во время доклада, а также в процессе длительной личной беседы я имел возможность ближе узнать и оценить весьма ценные идеи господина Стахова.

Директор 1-го Математического института Грацкого университета

Профессор Александр Айгнер»

Доклад на объединенном заседании
кибернетического и компьютерного обществ Австрии

Этот отзыв крупнейшего математика Австрии произвел на профессора Эйера довольно сильное впечатление, и он немедленно сообщил о нем ведущим австрийским специалистам в области кибернетики и компьютерной техники, в частности президенту кибернетического общества Австрии профессору Траппелю и президенту компьютерного общества профессору Цеманеку. Через несколько дней профессор Эйер радостно сообщил мне о том, что меня просят выступить с научным докладом на объединенном заседании компьютерного и кибернетического обществ Австрии. Я обещал подумать и дать свой ответ через несколько дней. Мой тайм-аут был связан с необходимостью проинформировать о таком предложении советское посольство. Ведь в моем докладе речь шла о принципиально новом направлении в области компьютерной техники, которое на тот период еще не было запатентовано за рубежом.

Я думаю, что посольство вряд ли взяло бы на себя ответственность дать разрешение на выступление советского ученого без соответствующей научной экспертизы, если бы не одно обстоятельство.

Дело в том, что 5-го марта 1976 года должен был начать свою работу «исторический» 25-й Съезд КПСС. В связи с этим событием на Западе была развернута интенсивная антисоветская пропаганда. В частности, знаменитый западногерманский журнал «Шпигель» опубликовал огромную статью «Если б это Ленин знал!». В статье приводились примеры коррупции и казнокрадства в высших эшелонах партийной власти. Из этой статьи я впервые узнал о «деятельности» Кунаева, Рашидова, Галины Брежневой, ее многочисленных любовниках и бриллиантах и пр. Статья меня шокировала, и я впервые задумался над тем, куда же движется наша страна и какое общество мы построим, если во главе страны стоят шарлатаны, казнокрады и государственные преступники. Однако в связи с этой пропагандистской кампанией все советские посольства получило директиву способствовать выступлением советских представителей науки и культуры за рубежом.

После длительной беседы с советником посла по науке мне удалось убедить его, что моя работа имеет чисто математический, фундаментальный характер и что никаких особых секретов в ней не имеется. Принимая положительное решение по моему докладу, советник предупредил меня, что от реакции австрийских ученых на мой доклад в значительной степени будет зависеть дальнейшее развитие этого направления в СССР и моя научная карьера.

Я понимал, чем я рискую, но поддержка профессора Айгнера уже ориентировала австрийских ученых на положительную реакцию. Кроме того, я неплохо владел немецким языком и поэтому смотрел на свой доклад с оптимизмом. Однако могли быть всякие неожиданности, и я начал интенсивную научную и языковую подготовку к докладу. В этом мне очень помог магнитофон фирмы «Филлипс».

Мой доклад назывался «Алгоритмическая теория измерения и основания компьютерной арифметики». В рекламном объявлении о докладе сообщалось следующее:

"Способы представления чисел можно рассматривать как специальные способы измерения. Такая интерпретация является основной идеей рассматриваемого доклада.

Основные научные результаты:

Увеличить >>>

Рекламное сообщение о моем докладе в Австрии 3-го марта 1976 г.

Доклад был назначен на 3-е марта (а 5-го марта должен был открыться 25-й Съезд КПСС). Информация о докладе была разослана во все ведущие научные центры Австрии и, как потом оказалось, Западной Германии. Именно поэтому на доклад прибыли многие ведущие ученые Австрии и других стран. На докладе присутствовали представители Австрийской лаборатории фирмы «IBM», которую возглавлял профессор Цеманек, Президент Австрийского компьютерного общества. Кроме того, по заданию посольства на докладе присутствовали все советские стажеры в Австрии, в частности директор вычислительного центра Одесского университета.

Доклад длился примерно 1 час 10 минут. Языковая подготовка оказалась достаточно хорошей, потому что я ни разу даже не взглянул в текст доклада. По реакции зала я понял, что доклад воспринят «на ура». На следующий день профессор Эйер принес мне отзыв президента кибернетического общества профессора Траппеля, в котором тот просил прислать манускрипт доклада для публикации в Трудах Австрийского кибернетического общества. Прекрасный отзыв дал на доклад профессор Адольф Адам из Линцского университета имени Иоганна Кеплера. Из этого отзыва я впервые узнал, что гениальный Кеплер увлекался числами Фибоначчи и золотым сечением и что его «спекуляции» на эту тему хранятся в Пулковской обсерватории (под Ленинградом). Но наиболее содержательный отзыв я получил от своего австрийского «шефа» профессора Эйера. Вручая свой отзыв, он сообщил мне, что ночь не спал под впечатлением от доклада. Свой отзыв он завершил такими словами: «Ваш четкий и в методическом отношении безупречный доклад вызвал у меня большой интерес к предлагаемой проблематике, и я попытаюсь в будущем провести соответствующие работы в этой области в своем институте. Я надеюсь, что после возвращения в Таганрог наши научные контакты будут продолжаться».

В связи с моим докладом мне пришло также письмо антисоветского содержания, в котором меня призывали выступить в защиту «советских диссидентов». Я долго размышлял, что мне делать с этим письмом и потом что-то мне подсказало, что письмо необходимо отнести в посольство. Много лет спустя я прочитал книгу профессионального разведчика, перебежчика и писателя Виктора Суворова «Аквариум». Эта книга приоткрывала секреты самой таинственной разведки мира – Главного Разведывательного Управления (ГРУ). Один из секретов был способ проверки иностранных сотрудников ГРУ на лояльность. Сотрудник мог иногда получить антисоветское письмо, подготовленное контрольной службой ГРУ. Если сотрудник не информировал об этом письме свое руководство, то он считался неблагонадежным и его «зарубежная карьера» на этом заканчивалась. И меня вдруг осенило, что антисоветское письмо, пришедшее ко мне на следующий день после моего выступления в Вене, и было тем «проверочным приемом», который был использован работниками посольства для проверки моей благонадежности.

На следующий день я был приглашен к советнику посла по науке, который передал мне благодарность посла Ефремова за достойное представление советской науки в Австрии. Он также проинформировал меня, что посольство намерено проинформировать соответствующие инстанции в СССР о реакции австрийских ученых на мой доклад.

5-го марта 1976 г. я вылетел из Вены в Москву, полный энергии, надежд и новых научных планов.