Детство и юность отца были очень трудными. Он родился в 1916 году в нашем родовом селе Жеведь в многодетной семье, которая в 1928 году переехала в Херсонскую область. После смерти матери в 1931 году положение семьи оказалось чрезвычайно сложным и никто не осудил бы моего деда, если бы он часть своих детей направил в детские дома. Дед этого не сделал. Он сохранил семью в целостности, но забота о малолетних детях (Степан, Федор, Александра) полностью легла на плечи 15-летнего Петра. Каждый день отец вставал засветло, готовил завтрак для своих малолеток, а затем бежал в школу. Придя со школы, он готовил им обед, а затем ужин, вытирал сопли, стирал пеленки и только поздно вечером садился за уроки. Отец рано проявил склонности к образованию и наукам. И не могла идти речь о том, чтобы бросить школу, дедушка Харитон всячески поощрял его тягу к знаниям.

Когда я начал поиски следов моего отца, «пропавшего без вести» в период Великой Отечественной Войны, как свидетельствовали сухие справки Министерства обороны, на мою просьбу откликнулась администрация Харьковского университета в лице работников Музея университета. Работники музея прислали мне копию личного дела моего отца, хранящегося в архиве университета (и это единственный документальный источник информации о моем отце). Можете представить, с каким волнением я держал собственноручное заявление отца на имя ректора университета, датированное 5-м июня 1937 г., с просьбой допустить его к вступительным экзаменам на исторический факультет. К заявлению также прилагалась краткая автобиография, свидетельство об окончании рабфака и характеристика комитета комсомола.

Мой дед очень гордился тем, что его Петр, сын неграмотного черниговского крестьянина, сумел продолжить образование. В течение 1936-1937 гг. отец учился на рабфаке при Мелитопольском институте инженеров-механиков сельского хозяйства. Как следует из свидетельства об окончании рабфака, отец учился блестяще. По всем предметам он имел оценки «отлично», а вот по «рисованию и черчению» он «подкачал» и имел по этому предмету оценку «посредственно». Любопытно, что эта его нелюбовь к черчению и рисованию передалась и мне.

Интересно проанализировать документы отца, хранящиеся в архиве Харьковского университета, по прошествии 65 лет после их написания. В характеристике комитета комсомола отмечается, что Петр Стахов «проявил себя активным комсомольцем, помогал в работе комсомола выполнять все решения ЦК ЛКСМ». Однако полное недоумение вызывает заключительная фраза характеристики: «Комитет комсомола рекомендует тов. Стахова в школу красных летчиков». Возникает вопрос: зачем отцу надо было брать характеристику в «школу красных летчиков», а затем поступать в Харьковский университет? Я долго размышлял над этой фразой и пришел к такому заключению. Видимо, здесь отец, мягко говоря, «слукавил». Видимо, продолжение учебы в университете сразу после окончания рабфака тогда не особенно приветствовалось. Стране нужны были инженеры-механики сельского хозяйства значительно больше, чем студенты-историки, и отец должен был «отработать на производстве», по меньшей мере, два года. Но ведь в 1937 году отцу было уже 21 год и он был «староват» для студента первого курса. А если бы он пошел на два года на производство, то появилась бы семья, дети – и о науке просто надо было бы забыть. И тогда отец решил действовать «обходным путем». Он попросил в комитете комсомола характеристику в «школу красных летчиков». В тот период страна готовилась к войне, и ей нужны были в первую очередь военные кадры, летчики, танкисты, парашютисты. И поэтому в этих случаях характеристика выдавалась без каких-либо проволочек.

И отец, наверное, решил «схитрить», то есть взял характеристику в «школу красных летчиков», а затем представил ее в Харьковский университет. И эта его «хитрость» сработала безотказно. В университете никто не обратил внимания на заключительную фразу характеристики, в целом весьма положительной.

Любопытно, что у меня была подобная ситуация в 1971 году, когда для избрания на должность зав. кафедрой информационно-измерительной техники Таганрогского радиотехнического института мне нужна была производственная характеристика от Харьковского института радиоэлектроники. Я был членом партии, и характеристика должна была быть утверждена парткомом института. Поскольку ректорат и партком института проигнорировали существующие законы о трудовом законодательстве и отказали мне в выдаче такой характеристики, то я пошел «напролом», то есть представил в Таганрогский радиотехнический институт характеристику (весьма положительную, но выданную для других целей), за что и «заработал» от парткома ХИРЭ свое первое (и слава Богу последнее) партийное взыскание.

В своей автобиографии отец всячески подчеркивает, что «его родители до революции считались крестьянами-батраками» (и это, действительно, соответствовало истине) и что в данный момент «родители считаются рабочими». По-видимому, происхождение студента имело тогда важное (если не решающее) значение для зачисления в университет. Конечно же, отец не мог рассказывать в автобиографии о том, что его отец отказался вступать в колхоз и за это «крестьянин-батрак» Стах Харитон Иванович, который не имел тогда ни клочка земли и на руках которого в тот момент было пятеро детей, был признан «кулаком» и очутился в Мелитопольской тюрьме.

Так что отец прекрасно понимал существовавшие в тот период «правила игры» и очень умело обошел все «острые углы» как при получении характеристики, так и при написании автобиографии.

Перейдем теперь еще к одному любопытному документу, который называется «Оценка экзаменов поступающего на исторический факультет ХГУ тов. Стахова П.Х.». Из этого документа вытекает, что для поступления на исторический факультет в тот период надо было сдать 8 экзаменов, включая украинский и русский языки, политграмоту, иностранный язык и географию, математику, физику, химию. И если относительно первых пяти предметов для будущего студента-историка никаких сомнений нет, то вступительные экзамены по математике, физике и химии могут вызвать недоумение: зачем студенту-историку сдавать экзамены по этим предметам? Но если глубже вдуматься в профессию историка (в широком смысле этого понятия), который, чтобы стать настоящим профессионалом в своем предмете (а не только в истории КПСС), должен иметь глубокие знания по всем направлениям развития истории человеческой мысли и культуры, то приходится только удивляться мудрости тех профессоров, которые в 1937 году подбирали кадры для исторического факультета.

Экзамены практически по всем предметам отец сдал на «отлично» и «хорошо» и к его огромной радости приказом по ХГУ № 218 от 29-го августа 1937-го года он был зачислен на 1-й курс исторического факультета ХГУ. Приказ подписан и.о. ректора ХГУ Гуревичем.

Я могу себе представить, каково было ликование моего деда Харитона Ивановича и всей большой Стаховской семьи как на Херсонщине, так и на Черниговщине, когда все они узнали, что их общий любимец Петя Стахов «выбился в люди».

Отца я, естественно, не помню. Каждый год он приезжал из Харькова на каникулы на станцию Партизаны и читал лекции о международном положении в сельском клубе. По отзывам односельчан, он обладал несомненным лекторским талантом. Тогда еще в СССР не было дипломатических академий, и кадры для дипломатических ведомств формировались из выпускников исторических факультетов университетов. Отец был членом партии, что было тогда необходимым условием для карьеры, внештатным лектором Харьковского обкома партии, знал несколько иностранных языков, то есть у него были все основания для того, чтобы оказаться в числе тех счастливчиков, которым «светила» дипломатическая карьера. Но реализации его планов помешала война.

Мой отец Стахов Петр Харитонович
в период учебы в Харьковском университете (1938 г.)

Все для фронта! Все для победы!

22 июня 1941 года уничтожающее пламя Второй мировой войны докатилось до границ Советского Союза. В настоящее время нет единой точки зрения на то, что же стало причиной этой войны и кто был ее организатором и провокатором. Несомненно одно, что и Гитлер и Сталин, эти два «величайших подонка 20-го века», ставшие причиной гибели и варварского уничтожения огромного количества людей, готовили свои страны к этой страшной войне. Но Гитлер опередил Сталина и вероломное вторжение на территорию СССР все же совершила фашистская Германия, — и это исторический факт. Известие об этом вызвало массовое возмущение советского народа и ненависть к фашистам. Уже утром 22-го июня по всей стране, в том числе и в Харькове, на всех промышленных предприятиях, в колхозах, учреждениях и учебных заведениях спонтанно возникли массовые митинги. Это был ответ народа на призыв правительства: «Все для фронта! Все для победы!».

Довоенный Харьков был одним из наибольших университетских центров СССР. 20 высших учебных заведений, в которых учились свыше 30 тысяч студентов, готовили специалистов в различных областях науки, образования, медицины и промышленности. Наибольшими из них были Харьковский государственный университет, политехнический, два медицинских и авиационный университеты.

В Харьковском университете митинг, посвященный началу войны, состоялся 23-го июня. Участники митинга заявили: «Мы готовы заменить книги на винтовки, сядем в танки, в самолеты. С оружием в руках пойдем защищать свою Родину». Одним из участников этого митинга был мой отец, студент 4-го курса исторического факультета. И он стал одним из первых студентов-добровольцев, которые были направлены в Малиновские войсковые таборы (г. Чугуев), где из них планировалось подготовить так называемых армейских политбойцов и командиров стрелковых взводов. В конце июня 1941 года в Малиновские таборы прибыло свыше 500 студентов-добровольцев из харьковских вузов. Наибольшая группа была из университета (124) и авиационного института (69). Добровольцы сразу же начали войсковые занятия: строевые, тактические, стрельба и рытье окопов. Эти войсковые подразделения уже в период их формирования стали неофициально называть «студенческими». Название сохранилось и по прибытии подразделений на фронт и «студбаты» вошли в историю героических подвигов советских патриотов в годы Великой Отечественной войны.

Я горжусь своим отцом и когда иногда (в который раз!) пролистываю роман Олеся Гончара «Человек и Оружие», то мне кажется, что Гончар (бывший студбатовец) писал главного героя из моего отца. Широко известный роман Гончара посвящен подвигу знаменитого «студбата», который был сформирован в первые месяцы войны из студентов Харьковского университета.

Воспоминания студбатовца М.И. Чижика

Один из студбатовцев М.И. Чижик в своих воспоминаниях так описывает первые шаги студенческого батальона: «Я сам из Харьковского студбата, который по зову времени был создан 29 июня 1941 г. в Чугуевском лесу при таборе войсковой части. До начала Великой Отечественной войны я работал директором Ленинской семилетней школы Харьковского района и заочно учился на последнем курсе истфака пединститута. Студбатом мы были потому, что большинство из нас были студентами.

5-го июля из станции Малиновка нас отправили на фронт. 7-го июля в Дарницком лесу мы, переждав ночь, были направлены под Белую Церковь, где шли бои. Группу студбатовцев, в которой был и я, распределили в 97-ю стрелковую дивизию. Все студбатовцы были разбросаны по ротам и батальонам. Вот почему потом было очень тяжело знать судьбу каждого из нас в той ситуации. По некоторым данным в первом бою погибли студенты ХГУ Иван Чемерис, Лев Соломонович Абрамский, Андрей Яковлевич Комаров, Василий Леонтиевич Фадеев. Начиная с Белой Церкви, в боях за Ракитное (здесь был ранен Олесь Гончар), Кагарлик, Мироновку, Канев (здесь шли тяжелые бои), многих своих земляков потом не встречал. На встрече в августе 1981 р. на открытии памятника защитникам г. Канева я узнал о бывших студбатовцах, студентах ХГУ (они приехали на встречу) Д. Бакуменко, Д. Билоуса (писатель), О. Гончара, М. Пилипенко (автора песни «Уральская рябинушка»). Воевал здесь и Григорий Тютюнник и студбатовцы, которые погибли: Иван Копися и Иван Мукомол.

Почему тяжело разыскивать бывших студбатовцев? Потому, что, попадая в окружение или плен, ты получал «клеймо» на всю жизнь. А студбатовцы вместе с бойцами Южно-Западного фронта тогда очень часто имели именно такую судьбу. Вот и не откликаются. А те, кто погиб? Только в с. Синява, где шли жестокие бои, захоронено в братской могиле 250 человек, из них почти 200 – неизвестные солдаты!

В Подольском Центральном архиве на все запросы о 1941 годе отвечают: «Пропал без вести ...» Очень мало сохранилось документов этого периода. И это наш стыд! Даже списков студбатовцев не существует».

В конце 60-х годов я разыскал в Харькове друга отца и бывшего студбатовца Александра Мирошника. Рассказ Мирошника практически полностью совпадал с воспоминаниями М.И. Чижика, то есть мой отец, действительно, был бойцом студбата, который был направлен в начале июля защищать подступы к Киеву. Но под Белой Церковью рота, в которую входили Мирошник и мой отец, была разделена на два подразделения, которым было приказано занять оборону в районе двух различных сел под Белой Церковью, и пути моего отца и Александра Мирошника разошлись; о дальнейшей судьбе отца Мирошник ничего определенного сказать не мог. О своей судьбе Александр Мирошник рассказывал не очень охотно. Сказал только, что попал в окружение и долго из него выбирался. Я могу только догадываться, каким испытаниям и проверкам был подвергнут Александр Мирошник после выхода из окружения, — отсюда и такая скупость воспоминаний. Таким образом, из рассказа Мирошника неопровержимо следовало, что свое «боевое крещение» отец вместе с другими студбатовцами получил под Белой Церковью. Именно поэтому наиболее вероятная версия состояла в том, что отец либо погиб, либо попал в плен под Белой Церковью. Не следует забывать, что отец, как и другие студбатовцы, был «политбойцом». Согласно приказу Гитлера, политруков и политбойцов Красной Армии было предписано не брать в плен, а расстреливать на месте без суда и следствия. Учитывая это обстоятельство, я мало верил, что отец мог остаться живым, если даже попал в плен. Он либо был убит в бою, либо расстрелян гитлеровцами после пленения согласно вышеуказанному приказу Гитлера. Я много лет пытался найти следы отца под Белой Церковью. Однако все мои попытки закончились безрезультатно.

Книга «Харьковские студбатовцы»

Как я упоминал в Предисловии, в конце апреля 2002 года руководство Национального аэрокосмического университета (г. Харьков), бывшего Харьковского авиационного института, который я закончил в 1961 году, пригласило меня прочитать лекции по моей научной тематике для студентов и преподавателей университета. Я прочитал две лекции «Золотое сечение и его роль в развитии современной математики и информатики» и «Коды и компьютеры Фибоначчи: история, теория, приложения». В этот же период мы вместе с женой посетили Музей Харьковского университета, чтобы еще раз поклониться мемориальной доске с именами студбатовцев. И на этот раз посещение Музея принесло мне огромный сюрприз. Мне была вручена новая книга «Харьковские студбатовцы» (авторы Зайцев Б.П., Мигаль Б.К., Посохов С.И.). Я с огромным волнением открыл эту книгу и сразу же обнаружил там фотографию своего отца. Однако главное, что было для меня полной неожиданностью, была подпись под фотографией, которая гласила: «П.Х. Стахов — студент исторического факультета, погибший в боях под Наро-Фоминском осенью 1941 г.». Это означало совершенно новую версию гибели моего отца. Значит, он сумел таки вырваться целым и невредимым из «мясорубки» под Белой Церковью и затем с группой уцелевших студбатовцев был брошен под Москву – защищать столицу от гитлеровского нашествия. И там, в этой еще более страшной «мясорубке» под Наро-Фоминском, защищая подступы Москвы, отец, вероятно, и погиб. И это подтверждается еще одним фактом, описанным в книге «Харьковские студбатовцы»:

«Тяжелыми были бои 1-5 декабря 1941 года и на других участках обороны 110-й дивизии, в которой принимали участие бойцы и командиры Харьковского батальона ...

До 5 декабря контратакующие подразделения 110-й дивизии смогли возобновить свои позиции на восточном берегу Нари. 28 декабря 1941 года дивизия после того, как подошло пополнение, перешла в наступление в составе 33-й та 43-й армий Западного фронта. В ходе наступления под Москвой она освободила 66 населенных пунктов. Славу первой великой победы разделяли и бойцы Харьковского батальона, в прошлом студенты харьковских вузов. На 95-м километре Киевского шоссе недалеко от села Щекутино установлен памятный обелиск в виде стелы, которая переходит в трехгранный штык. У подножия обелиска – надгробная плита, на которой высечены слова: «Воинам 4-й дивизии народного ополчения Куйбышевского района г. Москвы, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины».

Этот памятник – это память и бойцам Харьковского студбата, который входил в состав 4-й дивизии. Это – память о павших в боях харьковчанам, в их числе и студентам С.П. Котлярову, Я.И Кузьмину, В.Г. Мирошниченко, В.В. Мищенко, Г.П. Московскому, К.Т. Пироженко, Ю.В. Ракивненко, П.Х. Стахову, Л.М. Тартаковскому, И.П. Телетову, И.В. Цисю. Таким образом, только в 2002 году мне удалось узнать боевой путь моего отца. Уцелев под Белой Церковью, он погиб под Наро-Фоминском в районе С. Щекутино, защищая Москву от гитлеровских захватчиков.

Поэт Сергей Мушник, один из студбатовцев, написал стихотворение «Университету», в котором отобразил путь студбатовцев в войне:

«Свій перший курс в окопах я скінчив –
Комбат для мене строгим був деканом,
Йдучи у наступ, куль я не лічив –
І то був залік мій і мій екзамен.
І лейтенанти, мов професори,
Оцінки ставили мені в матрикул
З вогню і диму ...
Я тої пори мав сесії лише й не мав канікул.
Була наука і важка, й гірка.
Та з дня на день ждучи, що куля вкусить,
Я всі пройшов із зброєю в руках
Чотири роки, всі чотири курси ...».

Рассказ студбатовца Матвея Исааковича Аронова – человека необычной судьбы

В тот памятное для меня посещение Харькова в 2002-м году произошло еще одно памятное для меня событие: я встретился с человеком необычной судьбы, студбатовцем Ароновым Матвеем Исааковичем, другом моего отца. Когда я позвонил ему домой и представился, он сразу же попросил меня приехать к нему как можно скорее; он не знал, что его друг Петя Стахов имел сына и для него наша встреча имела такое же важное значение, как и для меня. Матвей Исаакович рассказал мне много неизвестных деталей из студенческой жизни отца; они жили в одном студенческом общежитии, находившемся на ул. Артема, дружили. Он рассказал мне, что отец пользовался огромным уважением среди студентов, был человеком рассудительным и всегда был готов каждому дать добрый совет. А затем Матвей Исаакович рассказал нам с женой о его сложной судьбе и я его попросил его коротко написать о своей жизни и он выполнил свое обещание. И я привожу его рассказ в своей книге без каких-либо сокращений. Его рассказ называется «Из них остался я один …»:

«Студенческий добровольческий батальон харьковского госуниверситета из 1510 юношей отправился на фронт 27 июня 1941 г. Практически мы не были готовы воевать с таким коварным, вооруженным до зубов врагом, каким предстала перед нами гитлеровская армия, но любовь к Родине оказалась смертельным для врага оружием, уничтожившим чуму 20-го века, гитлеровский фашизм.

Каждый студбатовец, идя в бой, хранил в своём сердце любовь к родному университету. Умирали с думой о своей Alma mater Петр Стахов и Абрам Коток, Яков Голубчик и Константин Пироженко, Василий Мирошниченко и Захар Фурман, Григорий Кац и Сергей Ковалев, сотни вчерашних студентов. И я вел в бой свою роту с мыслью о Родине, о родном ВУЗе. Однажды, в момент мимолетного затишья, группа студентов исторического факультета Петр Стахов, Семён Бакис, Абрам Коток, Александр Охрименко написали письмо в Харьковский университет, в котором заверили его руководство, что будем драться с врагом до последнего дыхания. Через несколько дней, 17 августа 1941 года, группа красноармейцев 584 стрелкового полка во главе с её командиром, майором Ф.Ф. Солдатенковым получила приказ прикрыть остатки 199 стрелковой дивизии при переправе на левый берег Днепра. Из 12 тысяч воинов этой дивизии осталось около 300 человек. Мы выполнили приказ, но, когда нужно было переправляться самим, не оказалось ни единого плавсредства. Майор Солдатенков посмотрел на нас и спросил: «Кто умеет плавать?». В этом месте ширина Днепра была более 200 м. Из 18 человек руку подняли 12. Тем временем враг подтянул крупнокалиберные пулеметы, шестиствольные миномёты и ждал, когда мы окажемся в воде. Меня, отличного пловца, обмотали знаменем 584 полка. Я бросился в воду первым. Левого берега достигли 4 человека, в т.ч. и майор Солдатенков (майора и меня представили к Золотой Звезде). Опущу многие детали о свинцовых дождях и других кошмарах войны. На подступах к Сталинграду я командовал уже батальоном. Был ранен 16-ю осколками в обе ноги, голову и позвоночник. Потянулась 11-месячная изнурительная госпитальная жизнь. Я был закован в гипс от пяток до подбородка. Приговор медиков – ампутация обеих ног выше колен. Состояние было отчаянным. Я умолял судьбу пощадить меня. И однажды она скомандовала: «Вперед!», и я бросился в бушующую реку жизни сквозь шквалистые ветры, бураны и снегопады, преодолевая смертельно опасные подводные рифы, я добрался до теплого берега, закончил университет, а со временем предстал перед его ученым советом в качестве соискателя ученой степени.

Как в каком-то удивительном сне, встретил свою будущую красавицу-жену, воспитал 2 дочерей, уже выросли двое внуков, почти полвека занимался научно-педагогической деятельностью. А 14 лет назад судьба меня жестоко наказала – ушла из жизни моя незабвенная подруга. С годами пережитое даёт о себе знать, часто приходится посещать госпиталь… А жизнь идет себе идет, не убавляя ход.

После войны из 1510 студбатовцев возвратилось 36, больными и искалеченными. Сегодня в живых остался я один».

Памятник студбатовцам

Хорошо, что память о бессмертных подвигах студбатовцев в годы Великой Отечественной войны хранится в сердцах студенческой молодежи. Именно по инициативе студентов возникла идея сооружения памятника студбатовцам. В 1981 г. в ХГУ был сформирован строительный отряд «Коммунар», который возглавили студент радиофизического факультета И. М. Ефанов и студент исторического факультета Г.В. Милюха. На организационном собрании члены отряда (27 юношей и 17 девушек) приняли решение перечислить 70% своего заработка на сооружение памятника студбатовцам, погибшим в период войны. К сожалению, инициатива студентов не нашла достойной поддержки руководителей города, которые мотивировали свою бездеятельность отсутствием средств. Однако отсутствие средств на установку памятника не остановила общественность г. Харькова. В Харьковском государственном университете летом 1999 года началась кампания по добровольному сбору средств на сооружение памятника. Инициатива молодежи и общественности города принесла свои плоды. После более чем 13-летней проволочки памятник студбатовцам был установлен на площади Свободы, рядом с главным корпусом Харьковского университета. И величественное сооружение – память студбатовцам, которые отдали свою жизнь, защищая Родину от захватчиков, это призыв к самоотверженному служению своей Родине, символ готовности отдать все свои силы за свободу и независимость Украины.

Увеличить >>>

Возле памятника студбатовцам (фото сделано 22 апреля 2003 г.)