Стах или Стахов?

Моя настоящая фамилия Стах. Стаховым я стал благодаря моему отцу, который в момент моего рождения учился на историческом факультете Харьковского университета. По-видимому, был какой-то момент политической эйфории, заставившей отца задолго до поступления в Харьковский университет к исконно украинской фамилии Стах добавить русскоязычную приставку. Вот так благодаря отцу я стал Стаховым. Все остальные мои родственники (и даже моя мама) носят фамилию Стах.

Родился я 7-го мая 1939-го года на станции Партизаны Генического района Херсонской области. Все, кто когда-либо ехал поездом в Крым по линии Запорожье-Симферополь, проезжали эту станцию. Станция Партизаны находится в 25 километрах от районного центра, которым является небольшой город Геническ, расположившийся на берегу Азовского моря в той его части, где Азовское море через «гирло» соединяется со знаменитым Сивашом.

Вспоминаю, что странное название станции «Партизаны» доставило мне ряд осложнений в период моей первой научной командировки в Австрию (1976 год), когда мне для завершения своей научной программы необходимо было продлить визу для моего пребывания в Австрии на несколько дней. Для этого в полицейском участке я должен был заполнить соответствующий формуляр с указанием всех биографических деталей. Полицейский служащий, оформлявший мне визу, отнесся к названию станции, где я родился в 1939 году, с большим недоверием. Слово «партизаны» у него ассоциировалось с Великой Отечественной войной 1941-1945 гг.; поэтому у него возникли сомнения относительно реальности существования станции с таким названием в 1939 году, т.е. за два года до начала войны. И тогда мне пришлось прочесть австрийскому офицеру небольшую лекцию по русской истории. Как известно, партизанское движение появилось в России еще в период Отечественной войны 1812 года. Существовало оно и в Гражданскую войну. Именно тогда на подступах к железнодорожному переезду станции кто-то из жителей («партизаны») разложил бороны зубьями вверх. На эти острые зубья и напоролась белогвардейская конница, преследовавшая красногвардейские отряды. В честь этого знаменательного события сразу после окончания Гражданской войны железнодорожная станция Рыково и была переименована в станцию Партизаны.

По гороскопу я — телец. В общей астрологической характеристике тельца (быка) много черт, которые, действительно, присущи мне: избыток жизненной энергии, бычье упрямство и одержимость, но иногда болезненное меланхолическое состояние. Как истинный телец, я всегда сражался честно и открыто и никогда не сожалел о своих поступках.

Родовые корни семейства Стахов

Хотя я родился на Херсонщине, но мои родовые корни по линии отца находятся на Черниговщине. Имеется недалеко от Чернигова старинное украинское село Жеведь, через которое протекала некогда живописная речка Жеведюха (теперь она уже высохла в результате мелиоративных экспериментов). Расположенное в лесистой глубине, село когда-то поражало воображение своей первозданной украинской красотой. Напрямую от этого села примерно в 40 км находится Чернобыль. И хотя село не вошло в «Чернобыльскую зону», но последствия крупнейшей техногенной катастрофы 20-го века на нем сказываются. Некогда плодородная земля начинает постепенно умирать. Начали усыхать яблони, знаменитая черниговская картофель, выращенная в этом селе, стала опасной для здоровья.

Как гласит наша семейная легенда, в прошлом веке пан пригласил из Польши мастерового человека по имени Стах. С этого человека, пустившего корни в селе Жеведь, и начался наш Стаховский род, род пахарей и мастеровых людей. У Стаха было несколько сыновей. Одним из них был мой прадед Иван, старший сын которого Харитон и стал моим дедом. Харитон взял себе в жены красивую девку Настю из рода Кухаров из соседнего села Смолин. От этого брака родилось пятеро детей: Иван, Петр (мой отец), Степан, Федор и Александра.

Мой дед Стах Харитон Иванович

Дед был физически сильным человеком, выезжал на заработки в различные регионы России и Украины. В 20-е годы он посетил Херсонскую область. Видимо, был урожайный год, потому что дед «заболел» необъятными херсонскими просторами, на которых буйно созревала знаменитая херсонская пшеница. И дед принимает «авантюрное» решение — переселиться в Херсонскую область вместе со своим многочисленным семейством. Наверное, именно в характере моего деда, на которого я очень похож внешне, — истоки моих «авантюрных» решений в жизни и науке, которыми изобиловала моя жизнь.

Поселился дед со своим многочисленным семейством в одном из сел Генического района. Позже это село стало одной из «бригад» знаменитого позже ордена Ленина колхоза имени Сталина.

К сожалению, реальная жизнь на Херсонщине не оправдала ожиданий Харитона Ивановича. Вскоре после переселения на Херсонщину в 1931 г. умирает от раковой болезни любимая жена Настя, оставляя ему пятерых детей, включая двухлетнюю Александру.

Начинается коллективизация, которая принесла огромные беды нашей семье. Дед отказывается вступать в колхоз. И тогда его зачисляют в кулаки (!), экспроприируют полностью земельный участок вокруг хаты, оставляя только маленькую полоску земли (проход от хаты до улицы), а самого деда отправляют в Мелитопольскую тюрьму. Вся многочисленная семья остается без отца и матери на попечении Петра (моего отца), который кормит, поит и обстирывает малолетних Шуру, Федора, Степана и одновременно посещает школу. Чтобы вызволить отца из тюрьмы, Петр (я горжусь этим поступком отца) ведет всех своих малолеток в сельсовет, где оставляет их на ночь. После того, как Шура, Федор и Степан в силу своего непонимания важности государственного учреждения, где они находились, справляют в нем свои естественные надобности, по ходатайству сельсовета деда срочно возвращают к своим детям.

Не желая связываться с колхозом, дед продает хату и переезжает на станцию Партизаны. Однако его беды на этом не заканчиваются. Он женится вторично на молодухе с двумя детьми. Молодуха вскорости умирает и оставляет ему на попечение своих детей. Дед женится в третий раз на Ульяне Ткач, которая приводит в семью своих двоих детей Григория и Софью и с которой он прожил в дружбе и согласии до конца своей жизни.

Мой дед Стах Харитон Иванович
со своим правнуком и моим сыном Дмитрием (фото 1966 г.)

Дед выполнил все свои обязательства перед родными и приемными детьми и каждому из них построил дом (он был хорошим плотником). Все его дети (родные и приемные, кто был жив) приехали на его похороны. И я до сих пор помню их искренние слова благодарности в адрес простого великого человека, каким был мой дед Харитон Иванович.

Дедушка был неграмотным человеком, не умел читать и писать, но это был человек большой души, мудрости и врожденной интеллигентности. Например, дедушка ни к кому не обращался на ты, и этим своим «супервежливым» обращением на «вы» очень смутил мою жену Антонину, когда мы впервые приехали к нему в гости на Партизаны. Дедушка не курил и я не слышал от него никогда ни одного матерного слова. Когда он шел по селу, он всегда первым снимал свой картуз перед каждым встречным и желал ему доброго здоровья. Однажды я спросил дедушку, зачем он поприветствовал только что встреченного человека, которого дедушка не знал. И дедушка ответил мне: «Внучек, никогда не поленись пожелать здоровья каждому человеку, которого ты встретишь на своем пути. И Бог поможет тебе». Дедушка был моим первым «университетом». Его целомудренное поведение проникало мне в душу и оказывало огромное воспитательное влияние на меня; и, наверное, именно под влиянием дедушки я всегда испытывал отвращение к куреву и до сих пор не могу воспринимать матерную речь. И я всегда старался придерживаться дедушкиных принципов и в отношениях с людьми.

Дедушка был очень гостеприимным и хлебосольным человеком – и этой его слабостью пользовались многие его «друзья и приятели»: дом Стахов был всегда полон гостей, что не всегда нравилось бабушке Ульяне. От этого дедушкиного гостеприимства наша семья как-то пострадала. Наверное, это был первая послевоенная пасха, которая в 1945 г. была где-то в середине мая, то есть после Дня Победы 9-го Мая 1945 года. К дедушке в гости приехало большое количество гостей, в том числе и мы с мамой. К Пасхе у Стахов всегда резали кабана и гнали самогонку; так что было что выпить и было чем закусить. Все были возбуждены и по причине Великой Победы и по причине великого религиозного праздника. Конечно, было грустно, что не было за этим столом моего отца Петра – всеобщего любимца всей нашей семьи. Но в тот далекий майский день 1945-го года мы все свято верили, что отец жив, может, в плену, но жив, и мы все ожидали, что в ближайшие дни или месяцы отец обязательно приедет и наша семья заживет весело и дружно. И вот где-то к вечеру, когда все уже были выпивши и собирались спать («покотом» на полу) в дверь простучали какие-то оборванцы. Оказалось, румынские солдаты, возвращавшиеся из плена домой. Конечно, они были приняты, накормлены и им постелили здесь же в хате вместе со всеми. Каково же было наше удивление и возмущение, когда мы обнаружили, что наши ночные постояльцы всех нас обворовали и на рассвете скрылись в неизвестном направлении, забрав с собой всю праздничную одежду. Однако, больше всех расстроился я. В тот праздничный день я был одет в матросскую майку, а на голове у меня была матросская бескозырка – гордость моей мамы, которая с огромным трудом «достала» эту одежду для меня. Все это было унесено непрошенными ночными гостями.

О житейской мудрости дедушки можно рассказывать легенды. Приведу только один пример. Хотя в душе он всегда отрицательно относился к Советской власти, к «Великому Сталину» и «Родной Коммунистической Партии», которые вынудили его, потомственного крестьянина, оторваться от земли и занять несвойственную ему должность экспедитора на станции Партизаны, он без какого-либо энтузиазма воспринял фашистскую оккупацию Херсонщины в 1942 году, прекрасно осознавая временность этого режима. На начальном этапе фашисты «заигрывали» с мирным населением и пытались назначать на должности старост наиболее уважаемых людей данного населенного пункта. И когда по предложению большинства жителей ст. Партизаны выбор пал на моего деда, он нашел в себе мужество решительно отказаться от этого «лестного» предложения. Это мудрое решение спасло всю нашу семью от физического уничтожения, что реально потом происходило с семьями тех несчастных, которые в силу различных обстоятельств согласились быть старостами или полицаями при фашистском режиме. Когда умер Сталин, и все мы рыдали по этому поводу, я услышал от деда страшные в тот период слова «Собаке — собачья смерть». Эти слова мне запали в мою юную душу на всю жизнь, и, слава богу, что я не оказался «Павликом Морозовым».

Мой дядя Степан погиб по своему недомыслию в период бомбардировки немцами станции Партизаны. Он не прятался от падающих бомб, а наблюдал за их падением, стоя у двери сельсовета, где он работал. Одна из бомб разорвалась прямо у его ног. Смерть наступила мгновенно.

Дядя Иван, старший из братьев, был высоко квалифицированным плотником и его строения (магазины, жилые дома, амбары, склады) до сих пор украшают многие населенные пункты Херсонской области. Я вырос с его детьми и моими двоюродными сестрами Надей и Валей. Надя закончила Днепропетровский фармацевтический институт и затем работала зав. аптекой г. Артемовска, знаменитого своими шампанскими винами. К сожалению, она рано ушла из жизни (умерла от рака), оставив сына Игоря. Валя вместе со своим многочисленным семейством живет в г. Запорожье и мы с ней иногда перезваниваемся.

Наиболее близкие отношения у меня сложились с дядей Федей. Он был «юморным» человеком и душой любой компании, знал много шуток-прибауток и любил розыгрыши в стиле шукшинских героев. Он любил выпить, и на этой почве у него были всегда серьезные разногласия с тетей Надей, его женой. Одним из его собутыльников был ветеринарный врач одного из близлежащих колхозов. По просьбе дяди Феди ветеринар выписал ему рецепт, заверенный печатью. Согласно предписанию ветеринара, для укрепления здоровья дяде Феде рекомендовалось ежедневно по утрам выпивать стакан водки, в который перед этим надо было накапать три капли дистиллированной воды. И несколько недель тетя Надя добросовестно выполняла все предписания ветеринара до тех пор, пока сам дядя Федя не признался ей в своем розыгрыше.

Всю свою нерастраченную любовь к своему сыну Петру, погибшему в период Великой Отечественной войны, дед перенес на меня. Он заменил мне отца. Мне кажется, что всем, что есть во мне хорошего, я обязан прежде всего своему отцу, который всегда был для меня неким духовным идеалом и символом высших моральных ценностей, а также своему деду, который научил меня уважению к людям и трудолюбию.

Всю свою жизнь дед сохранил любовь к Черниговщине и своему родному селу Жеведь. И незадолго до своей смерти он взял с меня слово, что я обязательно сумею посетить село Жеведь и село Смолин, родовые села моего дедушки Харитона и бабушки Насти. И когда я уже работал в Таганрогском радиотехническом институте на должности зав. кафедрой информационно-измерительной техники, я сдержал слово, данное дедушке. Вместе с семьей я посетил родину своего деда и своего отца. И жил в той хате, где жила когда-то семья моего дедушки и где родился мой отец. Я никогда не забуду того радушия, с каким меня встретила моя родня. Я уже говорил, что я очень похож на своего дедушку и когда в то первое посещение я шел по селу Жеведь, то все старые люди, которые помнили моего дедушку, поражались этому сходству и в моем лице приветствовали их замечательного земляка и необыкновенной души человека – Стаха Харитона Ивановича.

Азовское море

Мое детство, а затем и вся моя жизнь тесно связано с Азовским морем. Мама не подозревала о моих поездках на море в жаркие летние дни. Летом я часто отпрашивался у мамы и сам ходил в гости к дедушке. На Партизанах у меня завелись друзья. И иногда с группой друзей из «партизанской братвы» я садился на подножку проходящего пассажирского или товарного поезда, который довозил нас до соседней станции Ново-Алексеевка. С Ново-Алексеевки до Геническа в тот период ходили грузовые составы, которыми вывозился песок из Арабатской стрелки на «стройки коммунизма». Слава богу, что на каком-то этапе все же удалось приостановить это варварское уничтожение Арабатской Стрелки, которое могло бы закончиться экологической катастрофой, если бы воды Сиваша соединились с водами Азовского моря.

Возле железнодорожного моста, который был перекинут через «гирло» — единственную узкую протоку, соединяющую Сиваш с Азовским морем, поезд замедлял свой ход, и мы спрыгивали с него. Затем целый день купались в «гирле» и загорали, а вечером тем же грузовым поездом, который замедлял свой ход в Геническе, через Ново-Алексеевку возвращались на Партизаны.

Иногда вместе с друзьями мы на товарном поезде переезжали через мост на Арабатскую стрелку, где наиболее опасным нашим занятием был сбор оружия, патронов, снарядов и гранат, которыми изобиловала в тот период Арабатская стрелка (там шли очень тяжелые бои в период войны). Многие мои друзья в результате таких экспериментов остались калеками на всю жизнь. Благодарю судьбу, что Бог хранил меня в тот опасный переходной период моей жизни, и я вышел из своего трудного послевоенного детства целым и невредимым.

Как правило, лето я проводил в Геническе, где жил тогда мой дядя Григорий, а позже — в Генсольпроме на Арабатской стрелке, куда он переехал работать главным бухгалтером. Позже, после смерти дяди Гриши в 1977 г., а вскорости и тети Оли (его жены), мы все равно продолжали ездить на Арабатскую стрелку с детьми, а позже и с внуками на моей «Волге» с прицепом, в котором мы везли все необходимое для 2-недельного пребывания на берегу моря. Почти на границе с Крымской областью, за Чекраком (примерно в 40 километрах от Геническа), мы разбивали палаточный лагерь, отдыхали, загорали, наслаждались ласковым Азовским морем.