Когда мне говорят, что на науку нет денег, становится смешно: а что, Архимед на науку не заработал? Многие не понимают этого возражения, однако понятно, что наука – это не простая зарабатывающая отрасль.

Деньги, которые получает ученый, явление разовое, тогда как открытия, решения, разработки, формулы могут жить тысячи лет. Из вопроса возникает понимание интеллектуальной ренты – дохода, получаемого с открытия другими людьми безвозмездно. И самое существенное, что рента не идёт в руки ученых по кастовому наследству, а в руки разнообразных властителей – от политических до финансовых. Между тем, если провести расчеты, сколько заработала наука за всю историю, особенно в части интеллектуальной ренты, то доходная часть составить сумму, способную помрачить сознание многих. Именно поэтому понятие интеллектуальной ренты тщательно скрывается – тщательнее, чем даже понятие природной ренты.

Самое интересное, что интеллектуальная рента дает основную часть доходов всех знающих её ценность лиц, причем во всех странам мира, даже тех, которые не вложили в Мировое Знание и трёхстрочного концепта. И когда мне говорят о так называемой социальной справедливости социалисты, мне хочется сказать: давайте введём интеллектуальную ренту и кастово-профессионально-отраслевое распределение дохода, как у нас сию минуту исчезнут неадекватные миллиардеры.

2. Техника сокрытия интеллектуальной ренты

При всей очевидности наличия и доходности интеллектуальной ренты, её очень технично дезавуируют. Одной из техник является профаническое состояние науки.

Когда мы спрашиваем, почему деградирует наука? - мы ответим проще: чтобы не платить интеллектуальную ренту, потому что некому. Владельцы ренты вам покажут довольно просто: вы не имеете на неё право, потому что вы не признаете традиции – то есть преемственности и не платите за неё, и потом вы настолько убоги, что никакая рента вам не поможет – ведь заказчики вашей профанации – это мы.

То есть дисквалификация науки имеет вполне утилитарное значение: если нет настоящей науки, то некому передавать интеллектуальную ренту.

Недавно у меня состоялся разговор с банкиром, - не самым-самым, но всё-таки - по этой теме. Он говорит: Хорошо, мы признали наличие интеллектуальной ренты, мы даже признали, что мы ею оперируем. Но – мы оперируем, а кому вы предлагаете её передать? – тем, кто ничего не понимает и не хочет понимать в финансовых процессах и деньгах - вам? Ведь финансистов от Интеллекта нет. Если вы, умники, не заботитесь о своих деньгах, почему мы должны заботиться о них? Давайте спросим навскидку, есть ли среди ученых желающие считать и распределять доходы по интеллектуальной ренте? Что-то мне подсказывает, что все махнут рукой – и сбросят с себя этот груз. Пусть сбросят, а мы поднимем этот груз: вы хотите быть свободными умами, творцами, а мы – богатыми. Это не мы забрали у вас ренту, а вы от неё отказались. Все выбрали своё. Какие к нам претензии?

Именно потому что этот вопрос висит в воздухе, развитие всего профанного, вторичного в околонауке доминирует – ведь фактически сегодня теневые собственники интеллектуальной ренты не финансируют настоящую науку: они делятся с дилетантами и вторичной массовкой, чтобы ни у кого не было претензий – ведь обмелевший интеллект, который объявлен доктором наук, получая ни за что деньги, несомненно будет этот процесс поддерживать – а значит культивировать формат профанного толка, а значит всеми силами тормозить научный процесс.

Создание в самой науке агентуры дилетантов – наиболее эффективный способ снять вопрос об интеллектуальной ренте. Мой опыт говорит о том, что вся кафедральная масса вообще не понимает постановки вопрос, настолько в них въелся дух сервильности.

Последний мой визит в Питер настолько меня поразил торжествующей интеллектуальной деградацией, что решимость, скажем так, поддержать президента в, скажем так, модернизации Академии Наук, утроилась. Например, мой давний приятель рассказал, что лучший директор Пушкинского дома за последнее время был тот, кто давал всем спокойно бездельничать и «пожинать купоны». И это подавалось как достижение!

Второй техничный приём – раздача статусов и титулов профанам для переформатирования приоритетов: научный драйв сменить погоней за погонами и титулами. Изучая список академиков в той области, которую я знаю, меня поражало, что академиком можно стать с одной книгой, к примеру, Лихачев и Панченко. Фредерик Тейлор бы повесился от такой продуктивности и сказал: Это – путь к разорению, я в этом не участвую.

Мы не берем другую крайность – когда академика получают за стотомное тиражирование одной и той же книги, это другой нонсенс, но ясно, что техника поддержания профанирования науки, чтобы никто не поднял вопрос об интеллектуальной ренте, очевиден. И вся нобелевская стихия построения околонаучной «пирамиды» и награждения за ничтожные заслуги своих – из этой же оперы.

Но самый эффективный приём – культивирование идеологии научного нестяжательства, высокости науки – то есть удалении от денег: надо подальше быть от денег, иначе они затмят ваш научный талант.

3. Ум и деньги

Почему мы начинаем Наукоучение с организационных и финансовых вопросов: собственно они и ответят, останется наука как отрасль или нет? Да, мы чётко говорим: необходимость в Наукоучении как дисциплине возникнет тогда, когда возникнет необходимость в контроле над интеллектуальной рентой самими учёными. Иначе вопрос о научном профессионализме, рентабельности, обороте научного и интеллектуального капитала будет просто бессмыслен.

Наукоучение – основа профессионализации науки. Является ли это сегодня стратегией развития науки? Нет, поскольку нет заказчика: теневым владельцам интеллектуальной ренты она не нужна, а сами ученые просто неспособны взять на себя роль финансового оператора по интеллектуальной ренте. Все мои наблюдения за ученым миром в момент соприкосновения с финансами поражал совершенными детскими рефлексами, наивностью и жалкостью, которые возбуждали один вопрос: и это Мозг?

4. Первый шаг – Закон об интеллектуальной ренте

Десятилетия я размышлял, как поднять уровень организованности ученых, направить в профессиональное русло их потенциал. Безуспешность попыток настолько угнетает меня сегодня, что приходит понимание необходимости точечного, но обобщенного, действия. Таким действием может быть только законодательное переформатирование работы Интеллекта. И первым естественным шагом должен быть Закон об Интеллектуальной Ренте.

Если мы проведём в Законе чёткую мысль, что финансировать науку будет только наука – в виде интеллектуальной ренты, то из науки уйдут все профаны сразу, и встанет вопрос о финансовой самоорганизации реальной научной касты.

Есть версия, что нужно начать с Закона об интеллектуальном производстве, но могут возникнуть множественные споры, тогда как чёткая установка – начать сначала – с понятия рентабельности Знания – снимет множество споров.

5. Риск

А не боитесь остаться в полном одиночестве, если вся интелл-массовка не готова или против?

Хороший вопрос.

Ответ. Каждый пусть найдет время и место для своего подвига. У меня уже этого вопроса нет.