Напечатать документ Послать нам письмо Сохранить документ Форумы сайта Вернуться к предыдущей
АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА На главную страницу
Институт Тринитаризма - Публикации

С.Н. Магнитов
Тринитарная теория финансов. Глава 9

Oб авторе


Глава 9. СОКРОВИЩЕ И БАНК ПРОТИВ ОБОРОТА

1. Накопление против оборота

Можно, конечно, начать с того, что природа не знает накоплений, но это самый легкий путь.

Итак, культовые начала финансов вместе с религиозной философией кредита противоречат главному – теории финансового оборота, который символизируется органической кровью. Третьим абсурдным показателем практического противоречия оборотной теории финансов выступает Банк (мы берём как системное обобщение), накопление и сокровищизация.

Вообще в современном мире мозаичных теорий принято не выявлять противоречия и их снимать, а пользоваться ими для своего удовольствия. То, что теория оборота не просто противоречит, а антагонистична теории накопления, сокровища, а значит и функции Банка как накопителя, - это не воспринимается, поэтому используется совершенно ненаучно.

Вы вдумайтесь в сочетание слов: «оборот банковского капитала» при таких параметрах:

1. Оборачиваемость оборота должна быть доказана.

Это значит что то, что не показало оборачиваемость, должно быть лишено вложений.

2. Оборот предполагает стыковку начала и конца в кругообороте.

Этот значит Банк обязан взять реальное дееспособное начало и обязан довести его до конца (если он говорит об обороте).

Между тем Банк может: 1. отказаться он настоящего начала в пользу фиктивного (для увеличения прибыли) 2. может отказаться доводить начало до конца.

3. Оборот характерен единством места начала и конца.

Это значит, что начало и конец сводятся в одном месте: то есть Банк, начав, должен принять и завершение Оборота.

Но получается иначе: Банк не принимает ни начало, ни конец, а выводит начало оборота и конец оборота за свои пределы, накладывая их на того, кому даются деньги. То есть по факту Банк вообще к обороту не причастен!

То есть Банк пользуется чужим оборотом для вычленения из него того, что оборот приносит. Таким образом, очевидно, что Оборот и банковская идеология антагонистичны, поскольку Оборот Рождает, а Банк вычленяет и скапливает.

Это подтверждается тем, что чуждость к Обороту проявляет небрежение к нему и может позволить Банку, например, Оборот-Х остановить, а накопленное вложить в фиктивный оборот или заведомо необоротный процесс.

Это значит на данный момент Банку нужно отказать в оборотной функции.


2. «Оборотен» ли возврат

Банк, несомненно возразит, что оборот осуществляет путем выдачи (кредита) – возврата. Но в этом процессе нет оборота.

Возврат считается оборотным термином. Но в чем?

Оборот – это прохождение начала к концу через этапы (шаги, конвертацию). Здесь же разовый шаг:



Челночный возврат – не оборот. Можно ли одноразовый акт считать оборотом? Нет.

Ведь оборотная логика иная – это прохождение финансового круга – по логике любого происхождения, любой креативности, любого создания. Это значит, что оборот не может состоять из одного шага (дал-вернул), и оборот сразу структурируется, порождая центр. По озвученной аналогии с кровью кровь это не просто потоки – это именно система (целое), у которой есть структурированный центр - сердце.



Как видим, признаков челночности нет. Это значит челностность выдавать за оборот некорректно. А значит мы можем не принимать банковскую поэзию о его оборотной миссии.

3. Банк как центр оборота

Однако у Банка, если его разоблачат с оборотной функцией, есть очень мощный, более эластичный аргумент: мы не сам Оборот, но мы организаторы Оборота, мы его Центр!

И тогда челночная технология становится просто держателем оборота.

Это сильный ход. Посмотрим на схеме.

Обратим внимание на две вещи: 1. центр взаимодействует с элементами (частями) оборота челночным образом. Как видим, челночность даёт центр, но теряется сам оборот! Ведь разрыв между частями не преодолён. Возникает эффект не колеса, а втулки со спицами - совершенно ненужной вещи. Но Банк делает великолепный ход: сразу построить финансовую систему невозможно, как и сделать колесо! Поэтому оборот начинается с втулки со спицами, на которые можно уже наводить оборот, что и демонстрируется на малом участке – 1-2-3!

Прекрасный ход. Но. Тогда нужно чётко объявить Банк ответственным за Оборот, поскольку он центр строения и власти над оборотом.

Но Банк на себя эту функция не берет. И тогда финансовая система становится бесхозной, потому что становится неразрешимым вопрос: кто кого подчиняет: Банк Оборот или Оборот – Банк?

Это первое.

Второе. Если Банк организует Оборот, но не становится сам Оборотом, то тогда он дожжен взять имя не Банковского Оборота, а просто стать Оборотным Банком. Но тогда Банк теряет власть!


4. Отраслевая коллизия

Как видим из размышлений, до сих пор никто не понял функцию Банка в рамках фундаментальных противоречий – функции крови системы (а не только экономики, напомним) и сердца при накопительной практике, которая противоречит оборотности.

Причина здесь проста: накопление провоцирует перерождение банковской функции, что ставит финансовую систему под угрозу отраслевого вырождения.

Иначе говоря, когда мы воспринимаем финансовое сообщество как сумму единомышленников, мы ошибёмся, поскольку в этом сообществе ещё не закончилась внутренняя, отраслевая война – как в теории, так и практике:

1. Как с накоплением построить оборот, если он как раз оборот останавливает, порождая противоположность – сокровище, застой?

2. Как без накопления построить оборот, если нет власти, нет центра?

То есть накопленное, сокровище – угроза, но и отсутствие его – тоже!

И самое важное – отраслевое перерождение, когда финансовая система становится инородной для себя властью, например, политической.

Эту коллизию выразил, как всегда гениально, Пушкин в «Скупом рыцаре».


Основной официальной проблемой пьесы является вопрос: В какой момент и почему деньги из необходимого, нужного элемента жизни становятся преступными? Но Пушкин не был бы Пушкиным, если бы он не дал исторического обобщения, напоминая коллизию 14 века - разгрома тамплиеров французским королём Филиппом Красивым. Ведь действительно есть вопрос: как же так, богатейшая на тот момент всеевропейская система, была разгромлена по всей Европе в часы? Почему богатство не помогло и куда делись сами рыцари – мощнейшая всеевропейская финансовая, политическая, военная сила, которая могла поставить на место Филиппа довольно просто?

И Пушкин гениально отвечает на вопрос: наличие третьей силы решило исход. Но тогда есть и другой вопрос: почему рыцари проиграли отраслевую конкуренцию Третьей силе? И отвечает на этот в порос: тамплиеры нарушили отраслевую природу денег, превратив их в сокровище, а сокровище делая именно политической силой. То есть замена меча талером и превращение талера в меч – вот причина катастрофы: то есть предательство отраслевой функции. Уже Пушкин понимал, что именно состояние сокровища и есть предварение катастрофы в финансах.


Итак, цитируем: рыцарь перед сокровищем, раскрывает механизмы его формирования и само целеполагание: 1. личная страсть, внутренне осознание мощи и богатства 2. политическая власть.

Сцена II

Подвал

Барон

Как молодой повеса ждет свиданья

С какой-нибудь развратницей лукавой

Иль дурой, им обманутой, так я

Весь день минуты ждал, когда сойду

В подвал мой тайный, к верным сундукам.

Счастливый день! могу сегодня я

В шестой сундук (в сундук еще неполный)

Горсть золота накопленного всыпать.

Не много, кажется, но понемногу

Сокровища растут. Читал я где-то,

Что царь однажды воинам своим

Велел снести земли по горсти в кучу,

И гордый холм возвысился — и царь

Мог с вышины с весельем озирать

И дол, покрытый белыми шатрами,

И море, где бежали корабли.


Отметим, что сразу вводится политические аналогии и политические примеры - политической власти, которая использует сокровище как демонстрация величия и силы.


Так я, по горсти бедной принося

Привычну дань мою сюда в подвал,

Вознес мой холм — и с высоты его

Могу взирать на все, что мне подвластно.

Что не подвластно мне? как некий демон

Отселе править миром я могу;

Лишь захочу — воздвигнутся чертоги;

В великолепные мои сады

Сбегутся нимфы резвою толпою;

И музы дань свою мне принесут,

И вольный гений мне поработится,

И добродетель и бессонный труд

Смиренно будут ждать моей награды.

Я свистну, и ко мне послушно, робко

Вползет окровавленное злодейство,

И руку будет мне лизать, и в очи

Смотреть, в них знак моей читая воли.

Мне всё послушно, я же — ничему;

Я выше всех желаний; я спокоен;

Я знаю мощь мою: с меня довольно

Сего сознанья...


Эту катастрофическую для денег личную страстишку продолжил изучать верный последователь Пушкина Достоевский в «Подростке», где в образе юного Долгорукого вывел юношу, стремящегося стать миллионщиком, чтобы обладать властью, пусть и тайной.

Важно то, что Пушкин даёт рефлексию рыцаря, который чётко понимает трагическое, даже преступное (момент о Тибо) происхождение денег, что позволяет сделать вывод об убеждённости Рыцаря.


(Смотрит на своё золото.)

                        Кажется, не много,

А скольких человеческих забот,

Обманов, слез, молений и проклятий

Оно тяжеловесный представитель!

Тут есть дублон старинный.... вот он. Нынче

Вдова мне отдала его, но прежде

С тремя детьми полдня перед окном

Она стояла на коленях воя.

Шел дождь, и перестал, и вновь пошел,

Притворщица не трогалась; я мог бы

Ее прогнать, но что-то мне шептало,

Что мужнин долг она мне принесла

И не захочет завтра быть в тюрьме.

А этот? этот мне принес Тибо —

Где было взять ему, ленивцу, плуту?

Украл, конечно; или, может быть,

Там на большой дороге, ночью, в роще...

Да! если бы все слезы, кровь и пот,

Пролитые за все, что здесь хранится,

Из недр земных все выступили вдруг,

То был бы вновь потоп — я захлебнулся б

В моих подвалах верных. Но пора.

(Хочет отпереть сундук)


Далее великолепный ход Пушкина, который показывает, что политическая власть оружия стала смешной, что, причём, осознаёт и сам Рыцарь, ставший мишенью.


Я каждый раз, когда хочу сундук

Мой отпереть, впадаю в жар и трепет.

Не страх (о нет! кого бояться мне?

При мне мой меч: за злато отвечает

Честной булат), но сердце мне теснит

Какое-то неведомое чувство...

Нас уверяют медики: есть люди,

В убийстве находящие приятность.

Когда я ключ в замок влагаю, то же

Я чувствую, что чувствовать должны

Они, вонзая в жертву нож: приятно

И страшно вместе.


И вот Пушкин фиксирует основное отраслевой грех Рыцаря – принудительное умерщвление денег, перевод их в летаргию.

(Отпирает сундук)

                                Вот мое блаженство!

(Высыпает деньги)

Ступайте, полно вам по свету рыскать,

Служа страстям и нуждам человека.

Усните здесь сном силы и покоя,

Как боги спят в глубоких небесах...

Хочу себе сегодня пир устроить:

Зажгу свечу пред каждым сундуком,

И все их отопру, и стану сам

Средь них глядеть на блещущие груды.

(Зажигает свечи и отпирает сундуки один за другим.)

Я царствую!.. Какой волшебный блеск!

Послушна мне, сильна моя держава;

В ней счастие, в ней честь моя и слава!

Я царствую... но кто вослед за мной

Приимет власть над нею?


Презрение, причем вполне логичное, к потомству, которое не принимает финансовой традиции. Эта часть монолога говорит о том, что человек может быть настолько ослеплен богатством, что он об обороте его может вообще забыть и отказать своим деньгам в возвращении в оборот хоть когда-нибудь! То есть сокровище может стать реальной угрозой деньгам, которых собираются превратить в клад, закопанный навсегда, после чего речь об Оборотной функции даже не поднимается.


Мой наследник!

Безумец, расточитель молодой,

Развратников разгульных собеседник!

Едва умру, он, он! сойдет сюда

Под эти мирные, немые своды

С толпой ласкателей, придворных жадных.

Украв ключи у трупа моего,

Он сундуки со смехом отопрет.

И потекут сокровища мои

В атласные дырявые карманы.

Он разобьет священные сосуды,

Он грязь елеем царским напоит —

Он расточит... А по какому праву?

Мне разве даром это все досталось,

Или шутя, как игроку, который

Гремит костьми да груды загребает?

Кто знает, сколько горьких воздержаний,

Обузданных страстей, тяжелых дум,

Дневных забот, ночей бессонных мне

Все это стоило? Иль скажет сын,

Что сердце у меня обросло мохом,

Что я не знал желаний, что меня

И совесть никогда не грызла, совесть,

Когтистый зверь, скребущий сердце, совесть,

Незваный гость, докучный собеседник,

Заимодавец грубый, эта ведьма,

От коей меркнет месяц и могилы

Смущаются и мертвых высылают?..

Нет, выстрадай сперва себе богатство,

А там посмотрим, станет ли несчастный

То расточать, что кровью приобрел.

О, если б мог от взоров недостойных

Я скрыть подвал! о, если б из могилы

Прийти я мог, сторожевою тенью

Сидеть на сундуке и от живых

Сокровища мои хранить, как ныне!..



Итак, Пушкин показал перерождение финансов. И вот наступает момент борьбы Третьей силы за возвращение функции финансов против превращения их в иноприродное явление – в политическую власть. И вот вопрос: превращение сокровища в политический феномен – извращение функции Оборота – дает ли право на криминальную форму борьбы против сокровища хотя бы в пользу челночного механизма?

Вот появляется Третий, которого Альбер, сын Рыцаря, просит кредит. Напоминаем, что он, Третий является отраслевым конкурентом Рыцаря.


Альбер Ну, слава богу.
Без выкупа не выпущу его.

(Стучат в дверь.)

Кто там?

Входит жид.

Жид

                Слуга ваш низкий.

Альбер

                                                А, приятель!

Проклятый жид, почтенный Соломон,

Пожалуй-ка сюда: так ты, я слышу,

Не веришь в долг.

Жид

                                Ах, милостивый рыцарь,

Клянусь вам: рад бы... право не могу.

Где денег взять? весь разорился я,

Всё рыцарям усердно помогая.

Никто не платит. Вас хотел просить,

Не можете ль хоть часть отдать...


Обратим внимание, что финансовый оператор фиксирует общее презрение к Обороту со стороны рыцарей! То есть скупой рыцарь – не исключение, а правило, только разница в том, что герой пьесы – Скупой, а остальные транжиры.


Альбер

                                                        Разбойник!

Да если б у меня водились деньги,

С тобою стал ли б я возиться? Полно,

Не будь упрям, мой милый Соломон;

Давай червонцы. Высыпи мне сотню,

Пока тебя не обыскали.

Жид

                                        Сотню!
Когда б имел я сто червонцев!

Альбер

                                                    Слушай:

Не стыдно ли тебе своих друзей

Не выручать?

Жид

                        Клянусь вам...

Альбер

                                                Полно, полно.

Ты требуешь заклада? что за вздор!

Что дам тебе в заклад? свиную кожу?

Когда б я мог что заложить, давно

Уж продал бы. Иль рыцарского слова

Тебе, собака, мало?

Жид

                                         Ваше слово,

Пока вы живы, много, много значит.

Все сундуки фламандских богачей

Как талисман оно вам отопрет.

Но если вы его передадите

Мне, бедному еврею, а меж тем

Умрете (боже сохрани), тогда

В моих руках оно подобно будет

Ключу от брошенной шкатулки в море.


Важный момент: Пушкин подчеркивает, что место действия - Фламандия, на минуточку, сегодняшняя столица Европы – Бельгия с Брюсселем. Уже тогда – одна из финансовых столиц Европы. Несмотря на то, что время не обозначено, еще со времён Карла Великого, этот германо-франко-голандско-бельгийский (бельги – коренное кельтское племя) узел был финансовым центром Европы (гораздо раньше, к примеру, Франкфурта), где огромную роль играли и тамплиеры. То есть Пушкин знал, о чём писал: его обобщения всегда очень историчны.

Итак, к тексту: вот ключевое предложение:


Альбер

Ужель отец меня переживет?

Жид

Как знать? дни наши сочтены не нами;

Цвел юноша вечор, а нынче умер,

И вот его четыре старика

Несут на сгорбленных плечах в могилу.

Барон здоров. Бог даст — лет десять, двадцать

И двадцать пять и тридцать проживет он.

Альбер

Ты врешь, еврей: да через тридцать лет

Мне стукнет пятьдесят, тогда и деньги

На что мне пригодятся?

Жид

                                         Деньги? — деньги

Всегда, во всякий возраст нам пригодны;

Но юноша в них ищет слуг проворных

И не жалея шлет туда, сюда.

Старик же видит в них друзей надежных

И бережет их как зеницу ока.


Сразу обращает внимание на то, что финоператор скрывает функцию денег, понимая, что говорить о ней не с кем. Но Альбер озвучивает главное обвинение сокровищу – его неподвижность.


Альбер

О! мой отец не слуг и не друзей

В них видит, а господ; и сам им служит.

И как же служит? как алжирский раб,

Как пес цепной. В нетопленной конуре

Живет, пьет воду, ест сухие корки,

Всю ночь не спит, все бегает да лает.

А золото спокойно в сундуках

Лежит себе. Молчи! когда-нибудь

Оно послужит мне, лежать забудет.


И вот момент, который считают у Пушкина антисемитским, но это только на первый взгляд.

Жид

Да, на бароновых похоронах

Прольется больше денег, нежель слез.

Пошли вам бог скорей наследство.

Альбер

                                                        Amen!

Жид

А можно б...

Альбер

                        Что?

Жид

                                Так, думал я, что средство

Такое есть...

Альбер

                        Какое средство?

Жид

                                                        Так —

Есть у меня знакомый старичок,

Еврей, аптекарь бедный...

Альбер

                                                Ростовщик

Такой же, как и ты, иль почестнее?

Жид

Нет, рыцарь, Товий торг ведет иной —

Он составляет капли... право, чудно,

Как действуют они.

Альбер

                                    А что мне в них?

Жид

В стакан воды подлить... трех капель будет,

Ни вкуса в них, ни цвета не заметно;

А человек без рези в животе,

Без тошноты, без боли умирает.

Альбер

Твой старичок торгует ядом.

Жид

                                                    Да —

И ядом.

Альбер

                Что ж? взаймы на место денег

Ты мне предложишь склянок двести яду,

За склянку по червонцу. Так ли, что ли?

Жид

Смеяться вам угодно надо мною —

Нет; я хотел... быть может, вы... я думал,

Что уж барону время умереть.

Альбер

Как! отравить отца! и смел ты сыну...

Иван! держи его. И смел ты мне!..

Да знаешь ли, жидовская душа,

Собака, змей! что я тебя сейчас же

На воротах повешу.

Жид

                                Виноват!

Простите: я шутил.

Альбер

                                Иван, веревку.

Жид

Я... я шутил. Я деньги вам принес.

Альбер

Вон, пес!

Жид уходит.

                Вот до чего меня доводит

Отца родного скупость! Жид мне смел

Что предложить! Дай мне стакан вина,

Я весь дрожу... Иван, однако ж деньги

Мне нужны. Сбегай за жидом проклятым,

Возьми его червонцы. Да сюда

Мне принеси чернильницу. Я плуту

Расписку дам. Да не вводи сюда

Иуду этого... Иль нет, постой,

Его червонцы будут пахнуть ядом,

Как сребреники пращура его...


На самом деле Пушкин озвучил то, что произошло с тамплиерами. Общеизвестно, что сосредоточив финансовую власть Европы и будучи всеевропейской силой, они поставили вопрос о дезавуировании частных Государств. И вот феномен: Монархи вошли в союз с финансистами, которые по тайным конвенциям отказались от политических претензий, взяв себе полностью власть финансовую, отдав власть политическую.

Когда Дрюон пишет смешные и глупые книги о Филиппе Красивом и о мести тамплиеров – он пишет не по адресу. Филипп был в сговоре с остальными монархами – и с отраслевыми игроками. Пушкин дал гораздо более весомую трактовку событий и их природы. А вызов на дуэль собственного сына (прерывание финансовой традиции, которая является основой финансового оборота), внезапная смерть от удара и последние слова – фактически приговор переродившейся финансовой системе.

Барон

И гром еще не грянул, боже правый!

Так подыми ж, и меч нас рассуди!

(Бросает перчатку, сын поспешно ее подымает.)

Альбер

Благодарю. Вот первый дар отца.

Герцог

Что видел я? что было предо мною?

Сын принял вызов старого отца!

В какие дни надел я на себя

Цепь герцогов! Молчите: ты, безумец,

И ты, тигренок! полно. (Сыну.) Бросьте это;

Отдайте мне перчатку эту.

(Отымает её)


(a parte 3)

                                                Жаль.

Герцог

Так и впился в нее когтями! — изверг!

Подите: на глаза мои не смейте

Являться до тех пор, пока я сам

Не призову вас.

(Альбер выходит.)

                            Вы, старик несчастный,

Не стыдно ль вам...

Барон

                                Простите, государь....

Стоять я не могу... мои колени

Слабеют... душно!.. душно!.. Где ключи?

Ключи, ключи мои!...


Герцог

                                     Он умер. Боже!

Ужасный век, ужасные сердца!


Гениальная ирония Пушкина в том, что Политическая власть, наблюдая за борьбой неумелых рыцарей-финансистов, сам становится жертвой их: ведь последняя фраза относится и к нему: ведь Герцог – это и есть Сердце.

Так что Филипп Красивый был только наблюдателем за процессом: ведь свергали Тамплиеров …так называемые младшие вассалы.


Русскую актуальность Пушкин подчёркивает Иваном, слугой Альбера. И это не натяжка Пушкина, а очень хорошее знание истории, когда Иван было европейским именем. Напомним самое известное об этом свидетельство – Вальтера Скотта: знаменитый Айвенго на самом деле IVAN-GOE: да, во времена, когда Темза была Доном (читай в романе), в Европе были Иваны. Это, напомним, времена Ричарда Львиного Сердца, рыцаря, - 12 век.


Иван

                                У нас вина —

Ни капли нет.

Альбер

                        А то, что мне прислал

В подарок из Испании Ремон?

Иван

Вечор я снес последнюю бутылку

Больному кузнецу.

Альбер

                                Да, помню, знаю...

Так дай воды. Проклятое житье!

Нет, решено — пойду искать управы

У герцога: пускай отца заставят

Меня держать как сына, не как мышь,

Рожденную в подполье.


Итоги:

1. Финансовая власть не может претендовать на политическую в силу прямой угрозы банкротства её как таковой, поэтому любая подмена ею власти политической сразу провоцирует катастрофу. Вообще любая тотализация финансовой власти имеет только один результат – катастрофа и собственная смерть.

2. Финансовая власть не может обеспечить Оборот в силу иноприродности её. Оборот может обеспечить только Целое, Система, где кровь только очень специфическая, не принимающая никакой формы окукливания, сокровищизации, накопления, часть.

Это значит, что все теории финансов на данный момент просто исчерпали себя, что требует для построения Глобальной Финансовой Системы Доктрины Структурированного Целого, жёстко снимающего любую гипертрофию любой своей части.



С.Н. Магнитов, Тринитарная теория финансов. Глава 9 // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.21814, 20.02.2016

[Обсуждение на форуме «Публицистика»]

В начало документа

© Академия Тринитаризма
info@trinitas.ru