|
ТРИНИТАРНОЕ ИСТОРИОВЕДЕНИЕ
Глава 1. История как предмет конкуренции
Страсти по истории среди участников её дележа, имеют одну особенность, которая формулируется примерно так: лучше для нас из истории мы берем, а то, что неудобно, не вяжется отбрасываем.
То есть все сегодняшние исторические страсти, имеющие, кстати, всемирный размах, касающийся любой страны мира заключается в формуле «удобное – берём, неудобное – не берём». Причем каждый становится примером для каждого: если вы отказываетесь брать неудобное, отказываетесь от негативного в своей истории, то мы откажется от того, что неудобна нам. Круговая порука выборочности и взаимоотрицания (ведь то, что наше завоевание - негативная страница для другого, как для Польши наш герой и военный титан Суворов, подавивший в своё время польские страсти), привела к ликвидации истории вообще. Действительно, если мы ликвидируем советскую историю, то почему Польше не ликвидировать её же – только еще и с нашими в Польше заслугами? Так перекрестная взаимоликвидация истории привела к крушению мировой историографии: каждая страна пишет себе историю, ставя крест на всемирной истории как общей судьбе.
Это значит, что на данный момент нет глобальной истории, а есть груда местечковых сочинений, возвеличивающих самих себя.
Историческая взаимоизоляция долго продолжаться не может. Уже сейчас народы смеются над сочинениями друг друга, а историки утонули во взаимных претензиях.
Снять эти противоречия без целостной глобальной историографии практически невозможно. Это значит, что глобальная историография востребована, а это востребование может удовлетворить только глобальная доктрина, каковой является Тринитаризм.
Вторая причина обращения к глобальным, а значит объективным величинам, заключается в том, что частная историография начинает заниматься раздачей национальных историй, как раздают коврижки в день благодарения. Это не надо национальным историкам трудиться вообще – мы вам подарим нужную историю, зачем источники и источниковедение, фундаментальная историография – мы вам подарим историю такую, какой у вас никогда не было. Ваши историки, ваша наука только всё испортит. Нужна степнякам придумать контур цивилизации – никаких чумов, сплошная Цивилизация Степи. И совсем неважно, что больше чумов они сами не построили, а им построили другие, - мы вам подарим Историческое Величие.
Раздача истории сопровождается выведением экзотических «историков», которые выдумывали осевое время, пассионариев и проч. В таких случах науку вообще нужно вывести из оборота: историография со своей логикой историзма вздохнет от бессилия: действительно, зачем источники, зачем стараться, если сочинить, что некие философы или пассионарии делают историю. Зачем историография, если можно сочинять разнообразные теории, после легитимации которых можно переписывать всё: действительно, не был Николай II пассионарием, не породила Россия Тамерлана с копьём в руке – ну чего же теперь думать о предпосылках, теоретических основах, движущих силах, трагедиях революции 17 года? Не был Николай II пассионарием – вот и все ответы на все вопросы. И совсем окажется неважно, что философы Осевого Времени были сплошь учениками совершено неосевых жреческих систем, а пассионарии просто нанимались компетентными силами на раз.
Да простится нам постыдное упоминание о современных популярах, их неслучайная известность принуждает это сделать.
Помимо этого есть и другие соблазны в отказе от научной историографии: мы можем создавать целые народы с новой историей! И зачем нужны источники, если мы дарим всё без лишних забот. Причём на выбор: нужно создать великих укров – не проблема, нужно создать великих шоров – легко: самые великие шаманы, которые однажды пришли в Европу из Забайкалья научили Готлиба Фихте интеллигибельному наукоучению, – шорские.
Можно долго иронизировать на этот счет и полагать, что нас это не касается, у нас-то историческая наука на высоте, источниковедение лучшее в мире, но факт остается фактом: нам дали историю со времён Крещения, а мы её взяли. Что же это за историки, что приняли чужую историографию, не выработав своей? А ведь формула проста: кто дал - тот и отнял: если вы не выработали своей историографии, то вашу историографию могут забрать вместе с вашей историей в любой момент. Технология проста до изумления: спрятанное, на задокументированное, негативное поднимается и меняет картину: история перекодируется, собственники процесса меняются на глазах.
Значит нам нужно как раз это скрытое и приоткрывать. Например, есть давно озвученный вопрос: почему Александр – Македонский принадлежит греческой, а не славянской истории, несмотря на сто процентов происхождения? Или Македония была сателлитом Греции? А не наоборот ли – ведь Филипп, отца Александра, герой демосфеновских «филиппик» был властителем и Греции! Штатные историки говорят: его воспитал Аристотель, греческий философ, поэтому Александр был грек. Но тогда возникает другой вопрос: а почему тогда Аристотель – не Македонский?
В деле с Аристотелем много странного. Он называется греческим философом, хотя вся его жизнь, рождение, политическая практика, финансирование работ, успехи его ученика были связаны с Македонией. Почему он не называется Македонским? И почему он не называется славянским философом?
Аристотеля изгнали из Афин как македонского агента после смерти Александра Великого, который финансировал его научные труды и перипатетическую школу. Это нормально, что ученик финансировал учителя, который его учил 8 лет и привел к всемирной славе.
Говорят, что писал на греческом. Поэтому и называется греческим. Но, во-первых, язык не всегда определяет национальные установки. В-вторых, до сих пор никто не привёл отличий греческого, точнее, эллинского, языка с македонским того времени. Почему? Да потому что они были неразличими. Это фактически был один язык. Именно поэтому македонский царь Филипп без языковых проблем властвовал в Элладе. Прочитайте «греческое» именование имени Аристотеля на его бюсте и спросите – а почему эту надпись не назвать македонской? Один в один.
Его называют Стагиритом – по месту рождения (Стагир). Но это место было в Македонии. Кстати, как и гора Олимп. То есть с таким же успехом – расширяя территорию - его можно назвать Македонским. Родители – македонцы, рос при дворе македонского царя, учился в Македонии. Александр же, в конце концов, Македонский.
Более того, многие гонения и странности жизни Аристотеля в Афинах говорили о его большей близости к Македонии. Дело в том, что там классовых противоречий было больше, чем национальных. Напомним, что Аристотель – аристократ (даже по имени, в котором есть корень «ариес», что значит «благородный») и проповедовал аристократическое правление, тогда как Афины проповедовали демократию. Не случайно главным глашатаем антимакедонских сил был Демосфен, который сделал на проклятиях в сторону македонского царя Филиппа II себе имя и создал жанр политических проклятий, известных до сих пор в риторике как «филиппики». Демосфен по своему имени был мастеровой (демос – мастера, цеховики) – как минимум, по происхождению. Так что там не было национальных разноречий, там были разноречия сословно-кастовые, проще говоря, классовые. А это значит, что Аристотель тяготел к Македонии гораздо больше, даже живя в Афинах.
Аристотель в Афинах был македонским агентом. Это верно. Но почему он был во время правления Александра именно в Афинах? Во-первых, он создавал новою элиту, подчинённую Македонии, во-вторых, нейтрализовывал элиту в самой близкой провинции от Македонии. Чем? Создавая учение и школу. Надо понимать, что образование и учение в то время было дорого и выводило человека в аристократическую элиту по определению. Напомним, что он создавал школу в пику одному из своих учителей – Платону, который был чаще за пределами Афин, нежели внутри.
Главный аргумент в определении Аристотеля как славянского философа состоит в том, что аристотелевское учение – наиболее аутентично и оригинально из всех философов, потому что оно опиралось на опыт собственного – славянско-эллинского - жречества. В то время как Пифагор и Платон были носителями как раз иного, египетского, жречества. Первый был в учениках 22 года, второй 9 лет. Как понимаем, после этого назвать учение и того и другого греческим будет весьма затруднительно.
Вот и вопрос: о переименовании Аристотеля – Аристотелем Македонским, славянским философом.
И это без иронии.
Всемирная историография нам нужна не только для разоблачения исторических фантомов, но ещё и для восстановления реального исторического процесса реального формирования реальных народов и реальных геосистем, чтобы выйти к настоящему с тринитарной стратификацией того, что есть, с отделением того, что придумано и представляет из себя исторический муляж, подлежащий деисторизации.