Статью примерно с таким названием поместил популярный университетский журнал «Время открытий» (Великий Новгород, 2006, апрель; С.5 — 7). Автор – творчески ищущий филолог Валерий Леонидович Васильев. Правда, в дело пошли все гидронимы, не только речные. А затем и ойконимы, да и иные топонимы, если не ононимы (с потамонимами и т.п.). Общие же выводы для прочных мировоззренческих сетей академической нашей прозападной науки (вне догм ее «братств»-школ делать реальному ученому ничего не дадут) оказались традиционными. Названия и их трактовку дала и дает консолидированная на внерусские ориентиры лингвистика.

«Сейчас мало кто сомневается в том, что исконное население в Ильмень-Волховском бассейне, как и на всем Северо-Западе, принадлежало к финно-угорской языковой семье; насчет дофинноугорского периода можно строить лишь сугубо теоретические предположения. Считается также, что индоевропейцы, пришедшие в Ильмень-Волховский бассейн из Средней Европы во II тыс. до н. э., являвшиеся языковыми предками балтов, славян и германцев, были ассимилированы здесь более многочисленным местным прибалтийско-финским населением». Побойтесь бога, как это окончательно доказано и можно доказать для времен первого послеледникового заселения?!

Автор данной реплики относится к тем исследователям, которых явно в академической и околоакадемической прозападной науке очень мало. Поэтому он и против итогового вывода статьи, ориентирующей преимущественно на балтов новгородскую университетскую общественность: «…В отличие от гидронимов, «первообразные» ойконимы отражают балтийское наследие в более очевидной (зримой) версии. Они подразумевают не общую (размытую) «балтийскость» территории [Приильменья; округи Великого Новгорода – П.З.], а конкретные поселения балтов, определенно локализуемые, предполагающие давнюю освоенность отдельно взятых местностей [такая вот неосознанная провокация !!! – П.З.]. Поиск вероятных балтийских ойконимов в Ильмень-Волховском бассейне продолжается и принесет новые ценные находки [а чего потщательнее не поискать связи ономастики Приильменья со словено-русами ?! – П.З.».

По ходу статьи, возможно – редакционные комментарии: «по утверждениям прибалтийских ученых, сарматы – предки балтов» [с этим явно поспорят поляки и тюрки, да и иные народы России и округи – П.З.]; по мнению тех же, лангобарды «балтийское племя, которое позднее известно под именем кривичей и радимичей». А летописи-то Радима (Радко) в ляхи упорно записывают: «Радимичи же и вятичи — от рода ляхов. Были ведь два брата у ляхов — Радим, а другой — Вятко; и пришли и сели: Радим на Соже, и от него прозвались радимичи, а Вятко сел с родом своим по Оке, от него получили свое название вятичи.» (http://old-russian.chat.ru/01povest.htm).

При всех спорах о родичах Крива: «Следует отметить, что в балтских языках после этого по-прежнему сохранилась несколько измененная балтская форма наименования славянских соседей на востоке krievs, krievai. Она до настоящего времени сохранилась в латышском языке для обозначения русских (krievs – русский, Krievija – Россия)» (.probelarus.ru/index….0256a7bdc96dae4d759d28). То есть для балтов кривичи до сих пор – русские. Кривейя – Россия.

В статье «Геноэтногенез Евразии» (Академия Тринитаризма: trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02110012.htm) мне довелось сравнительно подробно изложить современные версии о происхождении людей современного типа и – отчасти – их языков около 80 (мужская линия) – 160 (женская линия) лет назад. Группа, от которой происходит подавляющее большинство современных людей на всех континентах, насчитывала во времена Пра-Евы несколько десятков тысяч человек (рис.1). Это неизбежно сказывалось на сравнительном единстве языка «хомо сапиенс сапиенс». Сокращения наблюдались и в период формирования европеоидов – будущих индоевропейцев и финно-угров, семитов и тюрков, ряда других народов в составе этой расовой семьи.

Рис. 1. Реконструкция происхождения людей по генам материнской линии

Земли юга России (у Ра-Волги) явно играли около 40 тыс. лет назад очень важную роль в распространении людей современного типа в Европе (рис.2), Северной Азии и Америке. И выполняли подобную роль десятки тысячелетий, вплоть до сих пор. На счету пращуров-земляков россиян многие тысячи технологических и лингвистических достижений, славных дат и имен от эпохи Homo sapiens. Однако человеческую историю и на землях России упорно пытаются свести к последним нескольким тысячелетиям (а медиевисты – даже к последнему тысячелетию, нарекая средневековье «древнерусскостью» — при явной апологетике данных христианских летописей, далеко не всегда объективных).

Рис. 2. Карта наиболее возможного расселения Homo sapiens sapiens 100 – 20 тыс. лет назад.

В работах «Русь до Руси», особенно в седьмом выпуске, и в «Ста селах», «Новгородике» и т.д. мною подробно суммированы данные в пользу многотысячелетней истории России. Доказательства современных генетиков еще в 1974 г. предвосхитил академик-антрополог В.П.Алекссев в книге «География человеческих рас» (М.: Мысль, 1974). Подобные идеи есть и у других видных антропологов, да и у работающих на таких же глубинах истории лингвистов – учитывающих ностратическое («ностры» — наши) и более раннее содружество языков. То есть сотни корней – как минимум – выходят к нам примерно из глубин в 30 – 40 тысяч лет. Эти корни еще не разделены по будущим этническим прасемьям. И нельзя сказать, кто кого старше и изначальнее. Понятно, в определенных религиозно-мировозренческих схемах эти вопросы уже тысячи лет догматизируются. К примеру, пробиблейский миг творения Вселенной чаще определен 5508 г. до н.э.

Увеличить >>>

Рис. 3. Древо языков Милитарева

Древо языков Милитарева (рис.3) — апологетика происхождения языков по версии Библии; данные в пользу данной апологетики суммированы российским ученым Александром Юрьевичем Милитаревым. Библия утверждает, что все народы Земли произошли от одной пары — Адама и Евы. Их потомки составили первоначально две расы (не народа) — дети Каина и Сифа (убитый Каином пастушок Авель не оставил наследников). Цивилизация зародилась в среде каинитов (к ним относят и земли Великой Скифии), а богопочитание в среде потомков Сифа. Потоп, во время которого спасся Ной, его жена, три его сына — Сим, Хам и Иафет и их жены, уничтожил каинитов (иногда Каина считают намеком на летописного Кия). Согласно Библии и средневековым христианским Представлениям, все народы Земли принадлежат к одной из трех рас — семитам, хамитам, иафетидам. Далеко не во всем соглашаясь с подобными «древами» в реальности, можно заметить, что даже пробиблейские версии видят исход языков индоевропейцев (включая славян и балтов) и финно-угров из ностратического (ностры – наши) содружества

Хольмгардия (города-селения на холмах-островах среди воды) – так иногда называли средневековые скандинавы Новгородскую землю, когда Новгород был столицей всего Северо-Запада нынешней России. Новгородская феодально-вечевая республика являлась мощным средневековым государством, занимала уже во времена Рюрика с середины 9 века земли от Изборска до Полоцка, Ростова Великого и Белоозера, затем и восьмую часть всей Европы – контролировала и часть Приуралья.

Еще около 859 г. жители края изгнали варягов за море и не дали им дани – выходит в крае были административно-территориальные структуры, позволявшие варягам собирать дань (одной Ладогой здесь было не обойтись, явно одним из центров сбора дани оказывалось и Рюриково городище у истоков Волхова – здесь был перекресток важнейших водных путей). В условиях вечевой демократии восставшие не смогли договориться о власти – «не было среди них правды (общепринятых законов, справедливости), и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом». Факт изгнания летописи относят к 862 г., когда назрела необходимость найти сторонние силы – чтобы примерить всех враждующих. По данным многих летописей, Рюрик сразу обосновался именно в Новгороде (по исследованиям археологов – на Городище), а его «братья» (о них идут споры) стали княжить в Белоозере и Изборске (через два года «братья» умерли, всей властью овладел один Рюрик). Вечевой республике наступил на время конец. Обладая всей властью, Рюрик «стал раздавать мужам своим города – тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро…»

Чтобы раздавать, надо иметь. Выходит, привлекательные для варягов округи данных городов уже входили в Северную Славию (Русь Приильменья) с центром в Новгороде (или его предшественнике). По мнению летописей, союз «Русь, чюдь и вси языци» существовал даже в первое послепотопное время, относился к землям Иафета (сына Ноя). Летописцы фиксировали устную память, но использовали средневековые названия народов к их античным пращурам-землякам. Неолитические культуры Северо-Запада России (с ямочно-гребенчатой керамикой) отчасти допускают вероятность существования столь древнего хозяйственно-политического союза (на культурно-идеологической основе язычества). Но когда на Северо-Западе России появились первые люди, могли ли они накапливать память о своем многотысячелетнем прошлом ?!

Данные различных специалистов все убедительнее показывают, что внутри Валдайского оледенения были периоды (например, около 28 тыс. лет назад), когда люди в конце палеолита могли выходить и на территорию будущей Новгородской земли. Но 22 – 12 тыс. лет назад почти все следы их жизнедеятельности стер и засыпал ледник. А эпическая память о жизни на далеком севере у индоевропейцев осталась. Об этом мне довелось рассказывать в различных выпусках «Руси до Руси», «Новгородики», «Ста новгородских сел» и других работах. Подчеркнем, что людей в Скандинавии и округе Балтийского моря тогда не было и не могло быть – над этими территориями тысячи лет стоял лед толщиной более километра. Это надо осознать и всегда помнить.

Еще до нашей эры Западная Двина (Даугава) носила название Эридан (Рудон). Днепр – Борисфен. Дон – Танаис. Водная система от Селигера до Невы (или Луги) – Хесин. Система Великая – Нарва, вероятнее всего, называлась Турунт. А возвышенности, дающие начало этим рекам – эпические горы Рипы, «терем Борея», за которым жили гипер-бореи (крайне-северные). Все это ононимы, близкие индоевропейству, отчасти и праславянству. Русское диалектное «хесать» — косить, брызгать, резать. Финно-угров почти не видно, а преимуществ германцев и балтов над праславянами явно нет.

Вот карты, составленные специалистами и показывающие возвращение «валдайского ледника» к Валдаю. Но до этого возвращения — сплошного льда — почти десять (!!!) тысяч лет (как и все последние тысячелетия цивилизации в голоцене) группы «хомо сапиенс» могли выходить на охотничьи и рыбные просторы Северо-Запада России, включая и округу Приильменья. К будущим Санкт-Петербургу, Ладоге, Новгороду…

Если вычленить из карты более важные для жителей Северо-Западного края участки, то видна следующая картина. Знаменитые брянские почвы около 30 тыс. лет назад достигали верховий Волги (Ра), делали вероятным здесь примитивное протоземледелие (эпизодическое культивирование диких злаков, перетерание их на пестах-терочниках, что на новом технологическом уровне развивалось в условиях послеледниковых цивилизаций). Каменные плитки для перетерания (перемалывания) этих злаков встречены в ряде мест Русской равнины времен палеолита. Например, в Костенках на Дону под Воронежем (рис.4).

Увеличить >>>

Рис. 4. Зоны заселения Русской равнины до Валдайского ледника
(вне финно-угров и балтов)

Разрезы с датированными отложениями северных почв времен палеолита выявлены от верховий Днепра вплоть до Невы и озера Онего (кружки с номерами 7 – 19: почти все в границах средневековой Новгородской земли). Тогда здесь доминировали огромные приледниковые озерные бассейны, где население неизбежно промышляло дичью и, при удаче, рыбой. Стоянки палеолитических людей у Москвы-реки и верховий Печеры (треугольники 7 – 12) допускают вероятность подобных стоянок и на будущей Новгородской земле в то же время. Но затем почти все следы тех стоянок стер или засыпал за десяток тысяч лет Валдайский ледник, затем смыли громадные приледниковые озера. Потомки северных поселенцев (первого населения Хольмгардии) частью вернулись на юг (рис. 5). И не исключено, что из поколения в поколение переходила устная память о благодатном северном крае – владениях эпических Нерея, Борея, «блаженных гипербореях». Об этом на основе достижений современных исследователей мифов мне довелось подробно говорить (Русь до Руси, Сто новгородских сел, «Письмена Великой Скифии», сайты Интернета и т.д.).

Отошедшие при наступлении ледника на юг палеолитические люди Северо-Запада России селились на землях от юго-запада до юго-востока Русской (Восточноевропейской) равнины, уходили и в Центральную Европу (как ходили затем восточные европейцы туда не раз), и в Азию, и даже в Африку (как позже аланы и вандалы). И они (их инициативные группы) – наследники позднепалеолитической Хольмгардии (Новгородской земли) вполне могли участвовать в сложении свидерской культуры, элементы которой около 10 тысяч лет назад встречаются на Валдайской возвышенности, под Москвой (бутовская культура), в Крыму и даже округе Иерихона.

Н.А.Николаева, В.А.Сафронов в книге «Истоки славянской и евразийской мифологии» (М., «Белый волк», 1999) поместили исследование, доказывающее складывание «прародины евразийцев» в округе Карпат и северо-восточнее – в Полесье (Белоруссия) более 10 тысяч лет назад. Там обособились западные евразийцы (ранние праиндоевропейцы) и мигрировали в Анатолию, где могли принять участие в формировании первых земледельческих культур. И та уже есть следы устойчивой мифологической памяти многих народов.

Увеличить >>>

Рис. 5. Зоны заселения Русской равнины до Валдайского ледника
(вне финно-угров и балтов)

По мнению авторов, древнейшие истоки мифотворчества индоевропейских, уральских, фино-угорских и тюркских народов находятся в евразийских мифах, напетых впервые на одном, едином евразийском языке, на заснеженных просторах евразийской прародины 12-11 тысяч лет назад. Автор данной работы (профессор П.М.Золин) наряду с другими специалистами считает, что подобные напевы звучали еще во времена палеолитических Костенок 25 – 30 тысяч лет назад – на Дону, Оке, Волге, Печере и берегах других рек. Так что память сказания о Словене и Русе – очень молодая по сравнению с многотысячелетней памятью о Велесе-Беле (медведе-хозяине, что оставлен символом и на новгородском гербе), о владыке морей Нерее (явно созвучном по имени нерцам-праславянам), о Прометее-Промысле и т.п.

Евразийский (бореальный) язык впервые реконструировал профессор Санкт-Петербургского университета, ученый-лингвист Н.Д. Андреев. Он составил словарь из «203 бореальных корневых биконсонантных слов» «путем соотнесения раннеиндоевропейских корневых слов с засвидетельствованными лексемами уральских и алтайских языков» Исследователь продатировал «бореальную эпоху концом верхнего плейстоцена (ледникового периода) на геологической шкале и концом верхнего палеолита (древнего каменного века) на исторической линии общественного развития» (Андреев, 1986, с. 278). Конец палеолита приходится на мезолит около 17 тысяч лет назад.

Борей – евразийский бог северного ветра, якобы живший на горах Рипах. В память о нем назван и холодный период при отступлении последнего Валдайского (с дриасской фазой) оледенения на Русской равнине. Определяя прародину евразийскою (бореального) языка и народа, Н.Д. Андреев (1986, с.277) указал на широкий ареал «от Рейна до Урала», оговорив при этом, что ранние праиндоевропейцы «находились между Рейном и Днепром» (где затем и праславяне). Но в рамках бореального языка индоевропейцам близки финно-угры, тюрки, северные семиты, кавказцы и некоторые другие будущие народы. Поэтому очень трудно доказывать для периодов 5 – 10 тысяч лет назад преобладания того или иного языка на той или иной территории современной России. Хотя соблазн отдавать почти всю Восточную Европу пращурам финно-угров и тюрков для многих ученых остается. Но это, вероятнее всего, вненаучный соблазн.

Через три года Сафронов по 27 признакам материальной культуры Чатал-Гуюка (ныне земли Турции), соответствующим раннеиндоевропейской лексике праязыка, установил раннепраиндоевропейскую атрибуцию города Чатал Гуюка, который возник в центре Южной Анатолии в VII тыс. до н. э. (Сафронов, 1989, с. 28 — 29). Появление ранних праиндоевропейцев в Анатолии объяснялось переселением позднепалеолитических племен из Центральной Европы. Работы Андреева, Сафронова и многих подобных российских и зарубежных исследователей требуют переосмысления всей ранней истории человечества, что неизбежно происходит и произойдет.

Н.Д. Андреев высоко оценил достоинства работы Сафронова и согласился с основной ее концепцией: « русский археолог В.А. Сафронов познакомил научный мир со своей содержательно богатой, хорошо документированной и весьма оригинальной концепцией. Согласно его концепции, недавно открытое дриасское оледенение было кратким, но охватило всю Европу, заставив раннеиндоевропейское население отступить на юг от Карпат; много позже, в среднеиндоевропейском периоде, возобновилось их обратное движение к Прикарпатью» (Андреев, 1996, с. 3). Соглашаясь с тезисом о возвращении праиндоевропейцев в Прикарпатье, Н.Д. Андреев заметил: «Что касается индоевропейцев, то они, возвратясь после дриасского оледенения на свои земли (к юго-западу, к югу и юго-востоку от Карпат), в дальнейшем распространились на освобождавшиеся от ледника территории» (Андреев, 1995, с. 4).

После десятилетия кропотливой работы, когда «объем доказательного материала по каждому из рассмотренных бореальных слов в среднем втрое превышает то, что вместилось в книгу», Н.Д. Андреев (1996, с. 5, 19) уже без каких-либо сомнений утверждал, что прародиной носителей евразийского (бореального) языка «могло быть только Прикарпатье». Авторы указанной книги согласны, что Прикарпатье входит в основной ареал прародины евразийцев, но границы ее должны проходить значительно севернее, поскольку помимо горного ландшафта, отраженного в словаре бореального языка в словах «скала», «утес» «холм» (Андреев, 1986, с. 12 № 28), есть арктические сюжеты и слова, свидетельствующие о близости носителей языка — евразийцев к приледниковой зоне, границы которой в IX тыс. до н. э. проходили чуть южнее побережья Балтики («полярное сияние», «светлая ночь» — белая ночь на современном языке: Андреев, 1993, с. 21 — 23).

Таким образом, основная часть евразийских корней содержит слова, обозначающие явления природы, характеризующие крайне северные приполярные районы, а также слова, характеризующие горный ландшафт. Сочетание этих реалий в IX тыс. до н. э. в Старом Свете было только в северной части Центральной Европы, включающей и часть Северного Прикарпатья. (Скандинавия и Чукотка с близким пейзажем были в то время покрыты ледниками). Ареал евразийской прародины по данным лингвистики находился между Северным Прикарпатьем, Балтикой и эпическими горами Рипами (Русскими возвышенностями, включая Валдайскую).

Основную часть ареала евразийцев в IX тыс. до н. э. занимала лишь одна археологическая культура — свидерская, сосуществующая на западе с родственной аренсбургской археологической культурой. Свидерская культура (Белоруссии, Восточной Прибалтики, Северо-Запада России) – по сути, главный археологический эквивалент бореальной общности. Этот вывод можно сделать, совместив данные евразийской лексики и характеристики археологической культуры. Евразийцы в то далекое время широко использовали лук и стрелы, охотились с собаками, приручив волка; создали новое орудие – мощный каменный топор. (Андреев, 1986, с. 48, № 75; с. 248, № 198; с. 18, № 140). Свидерская — единственная культура, носители которой изобрели и широко использовали топор, одомашнили волка, выведя первую породу собак. Присутствие разнообразных кремневых наконечников стрел в свидерских комплексах — доказательство охотничьего типа хозяйства у свидерцев, при ведущем орудии охоты — луке и стрелах. Каменные топоры, наконечники стрел известны 5 – 7 тысяч лет назад и округе Приильменья. Климат в зоне прародины евразийцев был холодный с долгими зимами и жестокими метелями, сулящими смертельный исход (о том говорит и набор корней и понятий евразийцев).

(Андреев, 1986, с. 41 № 71; с. 14, № 34; Андреев 1988, с. 5, 7 — 8; Андреев, 1993; с. 17, 38; Андреев 1996, с. 14).

Десять различных слов и понятий выявлено в тезаурусе евразийского праязыка, напоминающих о жестокой морозной зиме и лишениях, связанных с нею. В то время как специальных понятий лета и осени в репертуаре евразийского словарного фонда нет (Андреев, 1993, с. 38). Нет и слова, обозначающего весну, но все-таки весна находит отражение в слове П. 11 «оживать после зимней спячки», в слове П. 12 «распускающие почки деревья и кусты», П. 13 «таять». Это явно проявлялось и во времена Костенок, что не позволяет относить свидерцев только к пращурам прибалтов.

Корнесловов, характеризующих зимнее время, значительно больше, чем слов, относящихся к другим временам года. Закономерен вывод, что именно зима больше всего беспокоила евразийцев. Без сомнения, она была продолжительнее, чем остальные времена года. И память об этом даже сохранялась у греков во времена Геродота.

Лето как время года отразилось лишь одним корнем «К – N». означающим несколько современных понятий «засуха», «мучимый жаждой», «суховей» (Андреев, 1993, с. 43). Между тем в корнеслове евразийского праязыка полностью отсутствует лексика, связанная с пустынями и морем, указывающая на что-либо, заданное жизнью в условиях пустынь и полупустынь, либо с жизнью в условиях морского побережья. Слова бореального языка «засуха», «суховей» причудливо переплетаются со словами «болото», «болотный», «кочка», «комар», «топь», «заводь», «вода», «переплывать воду» на другой берег реки, озера», «через реку на той стороне», «родник», «река», «впадать», «протока»

Слова со значением «болото», «топь» и «пальник» плохо сочетаются с горным ландшафтом, отраженным в лексике бореального языка. Но горный ландшафт представлен достаточно, свидетельствует о хорошем знании евразийцами горных местно-стей: «гора, косогор», «горный лес»; «скала», «утес», «холм», «гора, поросшая лесом». Вероятно, не только в Карпатах.

Перечисленные 27 признаков евразийской прародины характеризуют ландшафт и климат ее. Пронизывающие ветры, дующие с севера, снежные метели, покрытые льдом низины, обледенелые берега рек и оврагов, пространства под тонкой коркой льда — вот далеко неполные зарисовки тоскливого зимнего пейзажа евразийцев. Это и память пращуров россиян и их соседей со времен палеолита.

Такие слова, как «закоченевать», «замерзать» напоминают о жестокой борьбе человека за свое существование во время последнего оледенения и частых смертельных исходах в обстановке снежной пурги, больших холодов и северных ветров, несущих стужу. Но холода были 10 – 12 тыс. лет назад не типичны для южных районов Старого Света (Западной Европы). Учитывая горный рельеф, обозначенный в евразийском языке, ареал евразийцев мог быть в северной части Уральских гор и на землях восточнее Среднего и Нижнего Енисея. Однако отсюда в сторону Европы тогда не было никаких передвижений. А вот передвижения в Сибирь наблюдались.

Объектами охоты в мезолите стали обитатели лесов: лось, медведь, кабан, бобр и др. Эффективными оказывались лук и стрела, лодки, лыжи, микролиты — небольшие каменные пластины, служившие наконечниками стрел и вкладными лезвиями в костяных или роговых орудиях. Предположительно в это время люди приучили собаку, которую могли использовать и как тягловое животное. В районе Волго-Окского междуречья недалеко от Москвы изучены памятники двух мезолитических культур — бутовской и иеневской (впервые выявлены в Тверской области). В их формировании приняло участие, вероятно, пришлое с запада население: на формирование бутовской культуры оказала влияние прежде всего свидерская, а в памятниках иеневской культуры прослеживается отпечаток аренсбургской культуры позднего палеолита.

Самыми северными в Европе непокрытыми в то время ледовым щитом были Рудные горы, Судеты, которые, образуя треугольник, выходят за 50° с. ш. Однако эта широта не подходит для таких атмосферных явлений, как «северное сияние» и «белые ночи» Н.Д. Андреев (1993, с. 21 — 22) указал, что северное сияние наблюдается в зоне на 23° от магнитных полюсов, т. е. около 57 параллели. Это не совсем точно, поскольку северное сияние наблюдается преимущественно в высоких широтах на расстоянии 20 — 25° с. ш. от магнитного полюса. Координаты магнитного полюса -74,9° с. ш. Значит, северное сияние можно наблюдать, начиная с 50 — 54° с. ш. Карпаты находятся чуть южнее 50 параллели. Следовательно, живя в округе Карпат евразийцы не могли наблюдать северное сияние. (КГЭ, 1962, т. 3, с. 276.)

Уже в бореальном языке обозначены понятия «лук» и «стрелы», «каменный топор» двух видов, узкое каменное тесло, каменный нож, проколку и скребок, т. е. орудия труда 7 типов, в основном, каменных

Ныне считается, что лук и стрелы были изобретены либо мадленцами (носителями культуры палеолитических Франции и Испании), жившими и в западной части Германии, либо носителями гамбургской культуры, жившими на Северогерманской низменности. Носители этих культур эпизодически проникали на территорию всех указанных культур вплоть до Восточной Европы (Зализняк, 1989, с. 12 — 13, рис. 1). Но некоторые наконечники времен палеолитических Костенок имеют очертания стрел. Так что самостоятельное изобретение здесь лука не исключено.

Сохранилось ли что-нибудь в ономастике Приильменья от поры 8 – 10 тысяч лет назад. Возможно, сам «-ильм-». Что отразился в германском Ильменау, в русском Ильмене, уральских Ильменах, в сибирском Илиме и озере Ильменау на Яляске. Это все балты или финно-угры наследили ?!

Да, Ильмаринен (фин.), Илмайллине, Ильмойллине (карел.), в финской и карельской мифологии и эпосе культурный герой и демиург, кузнец. Образ Ильмаринена восходит, допускают, к финно-угорскому божеству неба, ветра, воздуха (фин. ilma, «воздух, небо, погода») и родствен демиургам других традиций — Инмару, Ену. Ильмаринен — «кователь небесного железа», что сближает его с небесными кузнецами других мифологий (ср. Гефест): он выковывает небесный свод, светила, плуг, меч и др. Но тогда надо доказать, что кузнецы у финно-угров появились ранее индоевропейских кузнецов, включая и кузни протославян или праславян. И что Ильмар древнее Ильмена (Ильмера), а последний – не из индоевропейцев.

Зачастую относительно произвольно привязав археологически, лингвистически и т.п. какие-либо земли к начальному заселению предками конкретного нынешнего этноса, ученые – вольно или невольно (но иногда не бескорыстно) – провоцируют претензии нынешних этносов к современным обитателям «земель своих пращуров (по языку и культуре)». Вспомнив предшествующие страницы, понятно, что абсолютных доказательств «первозаселения» бывших приледниковых территорий ни у одной языковой семьи нет.

Автор же статьи сетует: «До сих пор превалирует мнение, что севернее верховьев Западной Двины и Днепра (к северу от ареала балтийских культур штрихованной керамики и смоленских городищ) присутствие балтов могло быть лишь случайным, единичным и кратковременным, соответственно, древнебалтийские следы в археологических памятниках и в топонимии новгородских земель, если и не исключены вовсе, то, по крайней мере, минимальны. В 1962 г. В.Н. Топоров писал: «Что же касается северной границы балтийской топонимии, то, по сути дела, ее определение не составляет проблему, поскольку очевидно, что балтийские племена никогда не находились севернее тех мест, где они живут теперь». Считалось, что эта граница проходит на юге Псковской и Тверской областей. В 1980 г. Г.А. Хабургаев, обобщив топонимические исследования К.Буги, М.Фасмера, В.Н. Топорова, О.Н. Трубачева, В.В. Седова, очертил линию распространения гидронимических балтизмов с запада на восток по верховьям рек Великой (г. Пустошка), Ловати (г. Великие Луки), далее по правобережью Западной Двины, оттуда южнее озера Селигер по левобережью верхней Волги, затем к юго-востоку в сторону рек Москвы и Клязьмы. В дальнейшем весомый вклад в изучение гидронимических балтизмов на Северо-Западе внесла Р.А. Агеева. В монографии 1989 г. ею было отмечено, что на территории Шелонской и Деревской пятин гидронимы балтийского типа составляют не менее 5% и не уступают, во всяком случае по количеству, финно-угорским названиям. Балтизмов особенно много к югу от Ильменя, к северу от Ильменя их количество резко сокращается, но некоторые из них заходят в Ленинградскую область настолько, что возможно помещение северной границы балтийской гидронимии на южном побережье Финского залива». Маловато будет.

Допускается, что ряд ононимов Приильменья «вернее возводить к прибалтийско-финскому источнику, поскольку они имеют соответствия в финских языках наряду с параллелями на Русском Се-вepe и Северо-Востоке, где балты никогда не жили (Валдай, Оредеж, Вельгуя, Мста и др.). В составе индоевропейцев, понятно, жили.

Тысячи и тысячи раз надо повторять и повторять упорствующим лингвистам первые страницы данного ответа на статью лингвиста. Валдай, Оредеж, Вельгуя, Мста и др. в истоках появления доказываются как словено-русскими так и иными корнями и закономерностями образования. Валдай – отдай, Оредеж – падеж, Вельгуя – вертуя, Мста – мостя места… Кстати, Места (Неста) – река во Фракии, округи гетов (отчасти и праславян), этноним которых созвучен северным фисса-гетам. Мистис – нимфа, обучавшая юного Диониса (Вакха) ночным мистериям. И в округе священных для северян гор Рип (ныне отчасти Валдайских) задолго до нашей эры в эпоху климатического оптимума мистерии у Мсты вполне вероятны. Тем более, задолго до нашей эры праздники Диониса раз в три года проходили в огромном деревянном городе северян Гелоне.

Автор допускает, что отдельные гидронимы объяснимы с учетом материала новгородских говоров, следовательно, они позднего происхождения и в своей интерпретации вовсе не требуют обращения к значительной древности (например, Ситенка, Ситня - многочисленные на Северо-Западе названия речек, поросших ситой — водными растениями; Крупна, к диал. крупый — «мелкий»; Солоница, от диал. солоной «соленый» либо прямо от солоница, солоник «соленый источник»). Ряд гидронимов нельзя ни в коей мере назвать балтийскими — они вторичны, объясняются через названия прибрежных деревень (например, р. Болдырька, басе. Полы, от д. Волдыри, далее к прозвищу бол-дырь; ср. фамилию Болдырев) либо через смежные гидронимы.

В одной из публикаций «Академии Тринитаризма» 2006 г. мне удалось подчеркнуть, период индоевропейцев-шнуровиков около пяти тысяч лет назад может признаваться временем старта и прибалтийской античности (как и словено-русской). К сожалению, например, эстонцев (финно-угров) здесь нет. Но попытка формирования одной из первых на планете держав в округе все же известна. При просмотре карт увеличивайте масштаб.

Увеличить >>>

Более 5,5 тыс. лет назад, когда наши пращуры-земляки (скотоводы, преимущественно индоевропейцы, пратюрки и финно-угры от округи Урала) стали достигать существенного влияния западнее и восточнее реки Танаис (Дон) – античного пограничья Европы и Азии (в память о чем Азовское море). На сайтах Интернета сюжет нередко отражается сведениями о 5555-летии Великой Скифии – содружества народов от Дуная и Сибири преимущественно севернее Черного моря. Для иллюстрации ряда сюжетов используем карты, к примеру – с сайта «История России. Всемирная, мировая история» http://www.istorya.ru/map/index.php (их можно при необходимости увеличивать). Все это полезно и языковедам.

Вслед за ярым критиком «Велесовой книги» В.Н. Топоровым, к названиям с собственно балтийскими корнями, неизвестными в славянских языках, отнесен гидронимы оз. Шлино (якобы от балтийского обозначению глинистой почвы; ср. лит. slynas «тяжелая светло-синяя глина») или р. Ста-бёнка (к балт. *stabin- «каменная»; ср. прус, stabis «камень»).

А если поискать аналоги у В.И.Даля. К примеру, шлендать, шляндать, шлындать, шляться, шататься без дела, слоняться, бродить от безделья. Шлендает из угла в угол. Мало ли бездельников шляется по дорогам. | Шле(я)ндать, бродить по грязи, шлепаться; | волочить ноги, тихо, вяло ходить. Шленда, шлянда, шлында, шляла об. шатун, шатала, праздный слон, повеса, тунеяд, гуляка. Шленькать перм. вят. ехать верхом рысцой, тряхцой, грунью, ехать шленьком, впритруску. Шлюня, шлюха, шлюшка, женщина неряха, одетая кой-как, небрежно, грязно; шленда с грязным подолом. | Шлюха, шлюшка. влад. вологодск. маленькая бабка, козанок. Шлюшень м. ниж. или хлюпень, затасканная одежонка. Возможно, как вариант, для окрестных жителей здешние водоемы характеризовали хозяев селений на берегах этих водоемов, а не «тяжелую светло-синюю глину» (как там с этой глиной в самом озере) ?! Более того, по другому варианту, «шлина» прямо созвучна славянскому «глина» (с шепелявостью на «г»).

Автор признает, что менее диагностичны гидронимы с общими балто-славянскими корнями, которые имеют, однако – по его версии, характерное балтийское оформление или отражают скорее балтийское, нежели славянское развитие. Ср., к примеру, р. Смердомка (*smird-am-\ ср. smirdeti, лтш. smirdet, рус. смердеть «вонять») в соединении с суффиксальным -ат-, типичным в балтийской гидронимии, но чуждым славянскому ономастикону. Мать родная, где в Смердомке суффиксальное –ат, да еще чуждое славянскому ономастикону. Напрашивается мат. И явно смердит чем-то нерусским.

Или р. Снежа (<СнЪжа) возводится к балто-славянскому обозначению снега (прус, snaygis, лит. snaige, sniegas, рус. снег); но выискивается нетипичное для славян оформление гидронима — Снежа (а не Снежица, Снежная, Снеговал) – и это позволяет видеть автору скорее модификацию балтийской праформы на славянской почве. А не лажа ли все подобное ?!

Автор иногда одумывается: «Впрочем, проблема делимитации ранних балтийских и славянских диалектов вообще очень сложна. Встречаются переходные случаи, и зачастую выбор в пользу балтийской атрибуции названия можно сделать не абсолютный, а лишь статистический (это если считать вышеуказанным образом ?!), с учетом того, что типичное и продуктивное в балтийских языках вероятно встретить и в диалектах славян хотя бы на уровне редкого, исчезающего явления, и наоборот (с последними тенденциями и стоило бы поподробнее – письменные памятники славян намного старше прибалтийских).

Наоборот демонстративно не исследуется. Но постулизируется: «Предварительная проверка показывает, что здесь к вероятному древнебалтийскому наследию относятся гидронимы: р. Верготь, Воролянка, Выдерка, Габья, Деденька, Деренка, Дорка, Ждыня (Жиденя), Клевича-ка, Колба, Кудра, Ларинка (Ролинка), Лоненка, Линенка, Лютейка, Марёвка (<Морея), Мелеча, Мотыренка, Пола, Полометь, Преслянка, Руна, Сельня, Смородинка, Сосненка, Стабёнка, Чересица, Цыновля, Щеберёха, Явонъ, руч. Сомшинский, оз. Еглино, Клеветецкое, Ольтечко, Полонец, Саминец, Цырево, Шаневское, порог Табола на средней Поле. К югу от бассейна Полы как продолжение данного ареала гидронимов встречаем такие яркие балтизмы, как оз. Витьбино, Пено, Серемо, Стергут, Стерж, Шлино, Волкото, может быть, оз. Волго и р. Волга и т.д».

Это при обилии «наоборот» даже в поисковых сетях Интернета. Изверг, свергать такую лингвистику надо. Хотя бы все эти слова пройти по В.И.Далю. Ввергать, вергнуть что, более употребляется с предлогом бросать, кидать, метать; швырять, лукать; || опрокидывать, валять. Взвергнуть на крышу. Вверг меня в беду. Вывергнуть вон. Довергнуть до меты. Завергнуть за гору. Извергнуть петлю… Хорошо хоть Волга и Волго не балтизмы, может быть.

Доказывать балто-финизмы на русской земле целесообразно тогда, когда перечислены все русские версии. В ином случае, провокации неизбежны: «Русские – вон с балто-финских (и иных неваших) земель !» Так в рамках «ностров» — все наши, общие (людей на Земле).

Нее, увлеченные есть увлеченные.

Верхнее течение Ловати, от истоков до Великих Лук, уже давно отнесено к исконно балтийской гидронимической зоне. Здесь встречаются балтийские гидронимы как дославянские, так и поздние — литуанизмы, появившиеся в период Великого княжества Литовского (с XII-XIII веков); одним,из поздних является, к примеру, оз. Камшо (от лит. катра «плотина, запруда») с рекой Камша, на которой до сих пор сохраняется старинная запруда. Однако и к северу от Великих Лук к Холму и далее до впадения в Ильмень возможных балтийских гидронимов, связанных с Ловатью, немало: реки Болдониха, Выдерка, Дёгжа, Допша, Локня, Лижанка, Майленка, Мереть, Обира, Поланей-ка, Полисть с оз. Полисть, Порусья (<Русса) с оз. Русское, Редья с оз. Рдейское, Смота, Смердель, Снежа, Соминка, Туренка, Удрая, руч. Бутень, Вятица, Сертика, озёра Березайка, Говье, Должино, Жеберо, Жотор, Стабно, Цевло, порог Желвым на средней Ловати ниже Холма. Балтийскую этимологию имеет и название главной р. Ловать (наряду с прибалтийско-финской и славянской – слава богу!).

Но как средневековые Камша и Камшо пошли от «кампы» (плотины, запруды – вероятнее всего – нового времени), доказывать могут только «увлеченные».

Затем в бассейне р. Шелони, к балтизмам предположительно относятся следующие потамонимы (а чем хуже – гидронимы ?!): Ильзна, Колотня, Леменка, Попонка, Северка (Севера), Сосенка, Струпенка, Судома (Судама), Шелонь, Щелинка. Колотня, вы наш, так эти «потамонимы» еще более точно почти все славянские.

В бассейне Волхова балтийское происхождение автору допустимо предположить у названий рек и ручьев Беберка, Ваволъ, Белья (Вилия), Вишера, Дереша, Цупно, Иглино, Ингорь, Кересть, Осьма, Пожупенка, Полисть, Шарья. Конечно, и финно-угорская лингвистика здесь свое готова сказать, пока молчат славянские ономастика и этимология.

В обширном бассейне Мсты автор тоже обнаружил следующие гидронимы вероятного балтийского происхождения: p. Бурга, Верегжа, Вереджа, Воложанка, Выдрица, Дегованка, Дупля, Желомля, Каширка, Кемка, руч. Клевицкий, р. Котырь, Ланошенка, Логон-ка, Нерца, Омитица, Сиверка, руч. Струбский, р. Талыжна, Торбытна (Торбытенка), Черишенка, Шегринка, Удина, оз. Березап, Лимандрово, Дубелье, Картино, Короцко, Кретно, Нерачино, Омичко, Пелена, Ретомля, Соминское, Таложное, Торбино, Черкаса. Дубелье – оно и есть дубелье.

Среди названий небольших притоков оз. Ильмень балтийскими могут оказаться Веркасенка, Воложа, Неде-ка (Недейка), Тулебля, Чежа. А очень могут и не оказаться.

Сам филолог иногда приходит в себя: «Приведенные перечни вероятных гидронимических балтизмов Ильмень-Волховского бассейна являются сугубо предварительными, кое-что требует проверки на финно-угорском материале (но чего же не на словено-русском ?!). Вместе с тем эти списки далеко не исчерпывают искомый гидронимический пласт. Такие названия связаны как с крупнейшими реками Приильменья (Ловать, Пола, Полисть, Полометь, Шелонь, совсем неясно Волхов), так и с мельчайшими речками и ручьями. Разумеется, более тщательное изучение микрогидронимии (и шире -микротопонимии) Ильмень-Волховского бассейна откроет немало новых возможных следов древнебалтийского присутствия.

Следует также иметь в виду, что благодаря близости в I тыс. н. э. балтийских и славянских диалектов многие балтийские названия на исследуемой территории были преобразованы или переосмыслены под влиянием славянского суперстрата настолько, что выявить их сейчас практически невозможно.

А Волхов все-таки финский»

Это после недолгого здравого смысла. А чего Волхов в сакральном регионе – не «река волхвов» ?! И эпос за то, что река Мутная приняла название в связи с оборотнем, сыном Словена. Или даже «в-ольховая» река, за что стоит индоевропеистика.

При подходе же автора, и восточнее Ильменя в обширном бассейне Меты балтизмов оказывается сравнительно много. «И ввиду данного факта мы не можем согласиться с Р.А. Агеевой относительно того, что балтийских названий «совсем нет в левобережье Меты». Как раз их больше среди левобережных притоков Меты и значительно меньше (но они есть!) в правобережье Меты. В наиболее разреженном виде балтизмы встречаются в бассейне Волхова, здесь больше всего и спорных случаев. По нашим предварительным наблюдениям, плотность балтийского гидронимического субстрата, наиболее интенсивная среди притоков Полы, убывает с юга на север и, как ни странно, в некоторой степени с востока на запад — от Полы в сторону Ловати и Шелони».

Славянизмы в исконной России мало кого интересуют. Хорошо вот отчасти Р.А. Агееву.

Конечно, вопрос «о количественном соотношении (удельном весе) в Ильмень-Волховском бассейне названий прибалтийско-финского (шире — финно-угорского) и балтийского происхождения требует более основательного изучения. В любом случае не хотелось бы увеличивать процент одних субстратных этимологии за счет других, ориентируясь на предвзятое мнение о «своей» или «чужой» этимологии относительно того или иного исконного этноязыкового ареала. Несомненно, финские гидронимы присутствуют во всем Ильмень-Волховском бассейне, но становится очевидным и другое: на значительной его территории гидронимические балтизмы по количеству не уступают финским названиям, а скорее, превосходят их. Особенно это заметно в бассейне р. Полы, где на фоне многочисленных славянских и балтийских названий почти нет гидронимов с характерными финскими чертами, к примеру, с исходами (окончаниями – П.З.) на -кша, -кса, -ма, -уя -ега, -дро, -ус и т. д., обусловленными преобразованием типовых прибалтийско-финских детерминантов и флексий».

То есть русских – по устаревшим шаблонам языкознания — лишают значительной (до-финской) древности слов типа векша, ведро, солома, струя, снега, оболтус и т.п.

«К северу от бассейна Полы общий гидронимический фон все более приобретает прибалтийско-финскую окраску. Особенно это ощущается в бассейне Волхова, где вероятных финноя-зычных гидронимов немало (р. Веренда, Влоя, Выйка, Еревша, Киба, Кириша, Коломовка, Менекша, Обуйка, Оскуя, Питьба, Пчевжа, Раптица, Равань, Раиля, Слиговка, Танца, Тигода); вместе с тем названия крупных притоков Волхова — Вишера, Кересть, Ша-рья - допускают не только финские, но и балтийские трактовки. В целом по течению Волхова финский гидронимический субстрат количественно преобладает над балтийским».

Так что, балты, на исконность этих земель для себя (против финно-угров; о словено-русах не речь) не рассчитывайте.

«Обзор Ильмень-Волховского ономастикона обнаруживает следы былого присутствия балтов не только в гидронимии, но и в целом ряде названий населенных пунктов (ойконимов – наконец-то; не просто же на вязких «шлинах» селиться). Существенно, что вероятные балтийские ойконимы имеют первичное образование, а не перенесены со смежных гидронимов. Опять же все они выявляются в бассейне Полы, реже — Ловати: дер. Цемена, Кневицы, Клевичи, Ловасицы (Ловосицы), Стобня. Вероятно, балтийского происхождения названия с. Яжелбицы к западу от Валдая и города Демянск».

«Германские товарищи» до ВОВ примерно то же, но в свою пользу доказывали.

«Кроме значительного пласта балтийской гидронимии, в Ильмень-Волховском бассейне обнаруживается целый ряд весьма вероятных балтийских ойконимов. Опять же такие ойконимы, как и гидронимы, тяготеют преимущественно к бассейну Полы и в меньшей степени к бассейну Ловати. Приведем примеры. В Демянском районе Новгородской области имеются: д. Цемена (от балт.; ср. лит. Kiminas, Kimenai, Kiminyne «мох, моховое место»), — сюда же белорусские* балтизмы Кимяны, Кемяны, Химяны, многие названия в Литве и Латвии: Kimenai, Kimeniske, Kimmen, Kimenis, Cimeni, Cimaniu др., пос. Кневицы (от балт.; ср. лит. Кипе «непроходимое болото», в данном случае мотивировка ойконима полностью соответствует местоположению поселка, который стоит на краю огромного, 60 км в длину и 20 км в ширину, труднопроходимого болота, называемого / Невий мох), подобного происхождения, видимо, название д. Кунско, известное по писцовым книгам со смежной р. Кунянкой; д. Клевичи (возможно, балт.; ср. лит. Klevas «клен»). Не исключено, что к балтийскому наследию относится названия д. Кленка и города Демянск, районного центра, и села Яжелбицы к западу от Валдая, д. Ло-васицы (Ловосицы), д. Стобня, д. Зе-лема в бассейне средней и нижней Ловати. Характерно, что перечисленные ойконимы не обязаны происхождением смежным гидронимам (кроме, пожалуй, д. Стобня, но оз. Стобня), следовательно, они являются «первообразными» и доказательными в такой же степени, как гидронимы».

Методы исследования и доказательств выше отчасти приведены. Вероятнее всего, редакция популярного издания просто увлеченного филолога подставила. Сам-то он – в реально научных работах – типа «Древнеевропейская гидронимия в Приильменье» (http://admin.novsu.ac.ru/uni/vestnik.nsf/all/....CB.pdf) справедливо не все отдает финно-уграм и одним балтам. Тогда индоевропейскими предстают.

Ваволь (Вавель) рч., 17 км, пр. пр. Волхова в Чудовск. Новг. Предполагается субстратная основа вав- (< индоевр.*аv-, аu- 'родник, поток' с развитием протетического [в]), оформленная по славянской топонимической модели на -оль; ср. оз. Падоль: падать — «Падающее озеро», р. Радоль — к основе рад-, т. е. «Радующая» и т.д. Ближайшие европейские гидронимные параллели к Ваволь: р. Ova (< *Au-a), Aujeda в Литве, Aujas-plava в Латвии [4], р. Ava, впадающая в Черное море, Avara в Галлии, Avanti в Индии, Avance (<*Avantia), Avancon — многие названия речек во Франции и Швейцарии, Aventio в Британии, Avenchet во Франции, Aventino в Италии и др. [5]. На апеллятивном уровне поволховскому Ваволь соответствуют лтш. avuots 'ключ, родник', др.-инд. avatah 'то же', avanih 'русло реки; поток, река'.

Волхов р., 224 км, басс. оз. Ладожское. — К *Аls-av-a (?). Происхождение неясно, но не исключено, что в конечном счете восходит к индоевр. *alis- > др.-балт. *als- 'ольха' в балтийской суффиксации: *Als-ava или *Alš-ava означает «Ольховая»; (ср. последнее с Alšia, Alšėna, реки в Литве, сопоставляемые с обозначением ольхи [10]); далее *Alšava через адаптацию в приб.-фин. языковой среде приобретает вид Olhava (финское название Волхова) и затем – как обычно считается — от прибалтийских финнов заимствуется в древнерусский с закономерным преобразованием: Olhava >Волхово >Волхов. Индоевр. *alis-, *elis-, как полагает Х.Краэ, продолжено во многих гидронимах Германии и Франции: Elsbach, Elisa, Alsenz, Alisontia, Elze, Alsanse, Auzance и др. [11]. Иначе трактует Волхов К.Хенгст (со ссылкой на работы В.П.Шмида): др.-евр. *Аl-s- >балт. * Alšava >приб.-фин. Olhava >слав. Волхов [12]. В этой трактовке *аl-s- передает значение «течь» (ср. ниже Ольтечко).

Да за индоевропейство Приильменья и иные гидронимы, потамонимы, водоимена...

В.А. Чудинов в работе « Славянские надписи, принимаемые за готские» («Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.13340, 22.05.2006) отчасти справедливо отметил:

«К сожалению, сложилось целое поколение ученых, стоящих на позициях пангерманизма (Е.А. Мельникова, М.Б. Щукин, Е.А. Рыбина), которые систематически искажают историю Руси [не только они и не столь в России – П.З.]., выдавая [вольно или невольно – П.З.].достижения русской культуры за духовный продукт германских племен. В этой своей части Российская академия наук оторвалась от собственного народа и от собственной истории, и оказалась глухой к новейшим достижениям в области русской эпиграфики. Следование в фарватере западной науки оказалось куда комфортнее и необременительнее, чем изучение славянской и русской руники. В условиях, когда на неявные надписи можно не обращать внимания, когда чтения вроде UWA или DKUW, не имеющие смысла, считаются неплохим научным результатом, а чтение задом наперед одного слова из четырех, TILARIDS с сомнительным смыслом ЦЕЛЕСКАКАНИЕ (для копья, остающегося в руках у воина) полагается имеющим большое значение не только для рунологии, но и для германистики и истории культуры в целом, в этих условиях, действительно – отчего бы ни пофантазировать от души?

За государственный счет и за счет искажения русской истории? Вот и происходит ежегодное и ежечасное утеснение русских на историческом пространстве[беда в отрыве многотысячелетних истоков прошлого Отечества в школьном и вузовском общем историческом образовании – П.З.]..

И если в XVIII веке Миллер, Байер и Шлёцер отрезали у нас всю русскую античность, оставив только Средневековье, то Е.А. Мельникова как делает поляков, забредших в Ковель, так и русских монахов Мариинского монастыря у села Лепесовка готами, М.Б. Щукин причисляет к готским истинно русские надписи, а Е.А. Рыбина как надписи на Новгородских товарах, так и русские же надписи из славянского города Любека (позже ставшего германским) причисляет и к германским, и к нечитаемым (ей самой читать лень, а мои чтения она объявляет фантазией лишь на том основании, что они расходятся с ее предположениями). В середине ХХ века профессиональные подлоги квалифицировались как вредительство, которое считалось к уголовным преступлением. Я не сторонник реанимации жестокостей тоталитарного режима, однако, полагаю, что каждая вещь должна быть названа своим именем. И это имя я произнес».

Возможно, не все так мрачно. Интернет с его тягой к полноте истины – думается – все же не заглушить. Но клановая спесь «ученых в законе» (якобы достигших истины на веки вечные) – все же явная преграда для развития реальной науки. Зная добротно (нередко очень добротно) лишь сравнительно малые частицы бесконечного исторического полотна, эти высокомерные мнят себя (и власти позволяют им себя так мнить) «истиной в последней инстанции» — и не допускают осмысления огромного многотысячелетнего прошлого всего нашего Отечества в целом. Критического отношения к постулизируемым веками историческим догмам обрезания исторического сознания россиян у них нет, не будет подобной самокритики – показывают века академических школ (братств, иногда и прямо лож) — у их учеников и последователей.

Так и останутся на послеледниковом Русском Севере и просторах Приильменья в истоках бродить одни балты и финно-угры, северные семиты и тюрки. Русские возвышенности Русской равнины – свободные от пращуров словено-русов — будут привлекать нерусской исконной археологией и ономастикой всех жаждущих «свободных пространств».

Так-то и спровоцируют «последнюю Черногорию». Но «черное горе» (как символ) будет от такой близорукой («сугубо академической») позиции, вероятно, всей России. Не стоит подозревать «историческое неомасонство» (осознанную или неосознанную спесивую клановость, наживу на доверии, «братств друзей») в том, что оно поспешит дать россиянам всю полноту реальных исторических знаний. Академики как бы нередко ссылаются, что им мешают открыть народу реальные глубины отечественного прошлого «ветхозаветные крыши» – доминирующие власти и религии.

И все же принципы развития отечественной исторической науки (тесно связанной с археологией и лингвистикой) должны быть, безусловно, изменены. В пользу самой реальной науки – и в пользу изучения многотысячелетних корней истории народов России, как хотя бы «ностратического содружества» — и в школе, и в вузе, и во всем устойчивом миросознании россиян. И тогда и балты, и финно – и балты (против их мест нынешнего обитания никто ничего не имеет: одни уже в нашу эру заселили земли античных венедов – праславян; другие подсидели айстов, эстов-индоевропейцев) не будут одни доминировать в истоках хотя бы русского Приильменья.

Вот это точно. И во имя единства и крепости Державы.