О книге по данной проблеме я узнал от ее автора летом 2004 года, но напрасно искал ее в магазинах – к печати она была подписана только в январе 2005 года. В наших беседах мы сошлись на том, что с понятием «Киевская Русь» не все в порядке. Теперь, по прочтении книги, я понял, что мы имели в виду совершенно разные вещи.

Термин «Киевская Русь». В силу многозначности не только лексики, но и синтаксиса русского языка, определение вместе с определяющим его словом могут иметь как минимум два значения. Так, например, выражение «мамина книга» означает, что книга какого-то автора принадлежит маме, и если человек ее взял у мамы почитать, то обязан вернуть. Однако бывают весьма редкие случаи, когда выражение «мамина книга» означает, что автором книги является мама, и тогда, скорее всего, ее книгу вам подарят на память об авторе. Тут возвращать ничего не требуется. То же самое и в отношении прилагательного: выражение «собачья кость» чаще всего означает, что собака нашла кость какого-то животного и с удовольствием ее грызет. Однако в редких случаях то же выражение означает иное: что перед нами одна из костей собачьего скелета. Тогда уж не собака грызет чью-то кость, а саму собаку грызут ее сородичи.

То же самое и в отношении слова «Киевская Русь». Наиболее общий и частотный смысл – это пояснение определенного периода в развитии Руси, и тогда можно говорить о Руси Киевской, Владимирской, Московской и, с некоторой натяжкой, Петербургской (ибо в этот период Русь уже называется Россией). Точно так же можно говорить о Краковском или Варшавском периодах в истории Польши, Преславском и Софийском периодах в истории Болгарии и т.д. В подобном словоупотреблении чувствуется небольшой налет профессионального жаргона, ибо таким образом данные государства не назывались.

У физиков существует каламбур: «атом Бора – это не атом бора, а атом водорода». При этом под «атомом Бора» понимается планетарная модель атома, предложенная датским физиком Нильсом Бором; другую модель предложил, например, немецкий физик Зоммерфельд. А «атом бора» – это атом химического элемента бора в моделях любых ученых. Как видим, существует не только два разных понятия, «бор» и «Бор» (а в русском языке еще и третье: «бор» – сосновый лес), но и два разных отношения принадлежности: принадлежность модели атома ее автору, и принадлежность модели атома к определенному химическому элементу. Точно так же как в примере с «маминой книгой».

Итак, мы выяснили, что первый, наиболее распространенный смысл определения – это принадлежность данного явления, в случае Киевской Руси, к тому или иному периоду исторического развития государства, задаваемому названиями его столиц. И совершенно другой случай – официальное наименование государства, прежде всего со стороны его самого, а затем уже соседей или других стран. Скажем, для нас, русских, существует Англия, но ее официальное название – Объединенное королевство. А словосочетание «Лондонская Англия» скорее всего, вызовет улыбку, поскольку такого названия никогда не было. Однако если выражение «Владимирская Русь» как название никогда не существовало, но имеет смысл в некоторых контекстах, то выражение «Киевская Русь» настолько закрепилось в учебниках и научных публикациях, что уже воспринимается как официальное название домонгольской Руси.

Таким образом, меня интересует вполне научный вопрос: каково было официальное название государства, которое мы на своем жаргоне именуем «Киевская Русь»? – Я предполагаю, что оно называлось как-то иначе, скорее всего, просто «Русь». Если так, то термин «Киевская Русь» следует понимать как условный, как что-то вроде историографического псевдонима, удобного для его применения историками. Иными словами, говоря «термина Киевская Русь не существовало», я имею в виду, что существовало некое государство, которое, скорее всего, называлось словом «Русь», но не «Киевская Русь». И, разумеется, государство славян.

Вывод А.А. Бычкова. Совершенно иной вывод опубликован у А.А. Бычкова: «Но вернемся в Х век. На севере живут финноязычные племена, которых в скандинавских сагах называют финнами (в Финляндии), чудь (в Кирьяланде-Корелии), биармы (жители Биармии – Перми), от «пере мяа» — «земля позади»), квенны (в Квенугардии – Кенугардии, которую часто путают с Киевом, уж очень хочется как можно больше сведений найти о Киевской Руси), а также меря и мурома. Южнее финнов живут балты: в Пруссии и Литве (включавшей и Белорусские земли). Еще южнее (южнее Смоленска и Каширы) находилось государство Гардарики, населенное ясами (северянами и полянами). Еще южнее Печенигия и Хазария.

Х век – самое интересное время в нашей Истории – это век образования Древнерусского государства, как гласит предание. Однако на территории современной Украины в Х веке еще не звучала славянская речь (выделено мною – В.Ч.). Не было больших городов. Не было своих летописцев. Для того, чтобы появились свои историки, необходимо иметь достаточно развитую городскую культуру. Когда такие условия появляются, начинается работа по восстановлению своего прошлого. Поэтому монахи-летописцы пользуются простым приемом: они собирают все сведения, которые, как им кажется, могут относиться к их городу, их народу, их стране. Кое-что они добавляют от себя, и все это выдается за факты истории. Теперь и вы держите в руках книгу таких фактов. Теперь и вы можете разобраться в том, как сочиняется история. Все в ваших руках! Дерзайте!» [1, с. 444].

Честно говоря, я ожидал увидеть все, что угодно, но только не это! Итак, не только в VIII или IX веках, но даже и в Х на территории современной Украины, в том государстве, которое мы привыкли называть Киевской Русью, оказывается, «еще не звучала славянская речь!». То есть и Игорь, и Ольга, и Святослав, и Владимир были то ли ясами, то ли печенегами. Более того, оказывается, что летописцы брали совершенно непроверенные факты, а кое-что и придумывали сами. Однако, поскольку А.А. Бычков называет факты из своей собственной книги «такими же», получается, что и он взял нечто непроверенное и добавил к этому изрядную долю собственной фантазии. Наконец, он призывает читателя по его собственному примеру сочинять некую фантастическую историографию, выдавая ее за подлинную историю. Какое откровенное издевательство над исторической наукой у одного из бывших сотрудников Института отечественной истории РАН!

Иными словами, если я сомневаюсь в прилагательном «Киевская» в качестве названия, но не допускаю и мысли о том, что на Руси не жили русские, то А.А. Бычков полагает, что никакой Руси не было, а было нечто неславянское. Возникает один детский вопрос: если государство славян уже существовало, а ни одного славянина в нем не было, то на каком языке общались его жители? На иранском? Но его не знают ни финны, ни половцы. На финском? Но его не знают ни ясы, ни печенеги. На тюркском? Но его не понимали финны и ясы. А славянского, разумеется, не знал ни один народ, да и вообще, как утверждает А.А.Бычков, ни одного славянина на территории этой державы не было. Словом, выясняется, что придуманное Бычковым государство под названием «Киевская Русь» существовать просто не могло.

Имеется и другое противоречие: если земля северян и полян называлась Гардарики, то есть «страна городов» или даже «империя городов» (а не сёл!), то как это согласуется с высказыванием автора о том, что на Руси не было больших городов? Разве назвали бы тогда шведы эту землю «страной городов»?

Над книгой А.А. Бычкова можно было бы просто посмеяться, как над нелепой шуткой, если бы не одно обстоятельство. А именно: данный исследователь не просто работал в системе РАН и проникся системой ценностей и авторитетов, господствующих в современной отечественной исторической науке, но и в своей книге ссылается на эти авторитеты, приходя, в конце концов, к процитированным шокирующим выводам. Другие исследователи не доходят до них лишь потому, что не объединяют разрозненные направления нынешнего академического исследования в единое целое, ибо каждый исследователь занят только своей проблематикой, например, скандинависты изучают скандинавскую точку зрения на Русь, иранисты – проблему расселения на территории Руси алано-сарматских племен, тюркологи – проблему распространения в русских степях тюркоязычных народов. А когда все эти частные точки зрения объединяются в единое целое, – и это блестяще показал А.А. Бычков в свое работе, – то оказывается, что славянам на Руси места не остается. То есть средневековая Русь оказывается без русских, без своего основного субстрата. Так что нелепый вывод А.А. Бычкова – это закономерное следствие из существующих в отечественной академической науке точек зрения. Именно поэтому было бы интересно понять, где и в связи с чем наступило искажение истины, ведущее к явной нелепости.

Отношение А.А. Бычкова к академической науке. Данный исследователь вряд ли симпатизирует существующей отечественной академической науке. В качестве примера он избрал произведение Константина Багрянородного, которое трижды переводилось на русский язык [2-4]. В этих переводах он отметил несколько несоответствий. «В первом издании Святослав – брат Игоря, во втором и третьем – его сын. В первом Киев называется Самбатом. Во втором Киев называют и Самватом. В третьем издании только Кремль Киевский называют Самват.

В первом издании: «… выходят их князья со всеми россами из Киева и отправляются в полюдье, которое называется гирой, и именно в славянские страны тиверцев (Бербианон), дреговичей (Дрокгоубитон), кривичей (Крибитцон), северян (Сербион) и остальных славян, которые платят дань россам». Во втором издании: «… и отправляются в полюдье, то есть круговой объезд, и именно в славянские земли вервианов, другувитов, кривичей, севериев и остальных славян, платящих дань руссам». Из первого издания ясно, что полюдье у руссов называется гирой. Второе издание дает нам лишь объяснение, что такое полюдье, и не более того. В первом издании непонятн, откуда взяты тиверцы, если из подлинника приводятся вервяне? Второе издание более правильно отражает названия племен, но откуда берутся северии (северяне), раз в подлиннике были сербии?

Еще интереснее третье издание: там сербиев нет уже даже и в греческом тексте. Исправлено на основании «исторической правды». Исправлен (читай: «фальсифицирован») текст подлинника, издаваемый Академией наук! На основании того, что издатель желает считать исторической правдой! И этот искаженный текст отныне студенты считают первоисточником!» [1, с. 394-395]. Иными словами, достаточно одного слова, отсутствующего в тексте перевода источника, чтобы назвать перевод фальсификатом. Вероятно, сам данный исследователь ни одной подобной ошибки допустить не может.

Явная ложь А.А. Бычкова. На с. 299 А.А. Бычков приводит изображение грамоты и пишет: «Новгородская область. Старая Русса. Берестяная грамота XIV века. Публикуется впервые» [1, с. 299].

Рис. 1. Наше чтение надписи на грамоте из Старой Руссы

Первый вопрос, который невольно возникает у читателя, это в отношении грамоты: неужели А.А. Бычков ее нашел в качестве археолога? Нет, археологом он никогда не был. Впервые эта грамота была опубликована в 1992 году в работе [5], затем ее опубликовал в 1997 году М.Л.Серяков [6, с. 8], затем в 1998 году я дал ее чтение [7, с.107], которое здесь привел на рис. 1. Мы читаем: НЕ РОДИЛА ТАТА КА СЬРОКУ-ТА!, то есть НЕ РОДИЛА ТАНЯ К СРОКУ-ТО! и понимаем, что, скорее всего, данный донос писала одна женщина на другую, например, свекровь сыну на невестку. Можно отметить относительную редкость такого относительно большого чисто слогового текста на бересте. Позже я повторил это чтение в работе [9, с. 80, рис. 34-5] в 2000-м году. Таким образом, данная грамота до ее публикации А.А. Бычковым уже была опубликована не менее четырех раз, и этот автор никак не мог дать ее первую публикацию. Кроме того, он нарушил авторское право человека, который ее обнаружил в земле и опубликовал впервые. Тем самым, помимо лжи мы имеем здесь дело и с юридическим казусом.

Я могу лишь предположить, как он случился: видимо, А.А. Бычков просканировал на компьютере изображение из работы [5] вместе с подписью к рисунку, не удалив надписи «Публикуется впервые». Иными словами, речь идет не о покушении на чужие авторские права, а лишь об элементарной небрежности. Но факт остается фактом: А.А. Бычков не опубликовал впервые и не имел права публиковать впервые чужую находку. А теперь пусть судит читатель, можно ли отнести слова «Не исправлен (читай: «фальсифицирован») текст подлинника, издаваемый А.А. Бычковым! На основании того, что автор книги желает считать исторической правдой! И этот искаженный текст отныне студенты считают первоисточником!« к самому А.А. Бычкову.

Точно так же я могу предположить, как случилось удаление слова «сербион» из текста Г.Г. Литаврина: этот автор не понял, идет ли речь о сербах или северянах, и на всякий случай решил опустить непонятное слово. С моей точки зрения, и ошибка Г.Г. Литаврина, и ошибка А.А. Бычкова весьма незначительны и касаются очень мелких фактов: либо присутствия ненужного слова, либо его отсутствия. Обычно исследователями допускаются куда более серьезные промахи.

Приписывание А.А. Бычковым осетинского происхождения рязанцам. Еще один любопытный пример подтасовки А.А. Бычков демонстрирует на другом рисунке [1, с. 300, нижняя иллюстрация]. Сам рисунок воспроизведен не лучшим образом, а подпись под ним гласит: «Глиняный горшок из Аликаново (Рязанская область) с рунической надписью на неизвестном языке (рисунок из «Археологических известий и заметок». 1897. № 12). В рязанской земле жили не только рязанцы, но и ерзянцы. Г.Ф. Турчанинов прочел эту надпись, и оказалось, что она выполнена не на русском, а на осетинском языке« [1, с. 300]. Замечу, что село на самом деле называется «Алеканово», а народ «эрзя», и при этом народ эрзя относится к угро-финским, а не иранским. Так, Р.А. Агеева поясняет: «к тому же иранскому корню, что и –мурт в слове удмурт восходит и название мордва, ед.ч. мордвин… Собственно же мордовское самоназвания – это эрзя и мокша – два отдельных мордовских племени. Эрзя – этноним неясной этимологии…» [9, с. 64]. Итак, термин «эрзя» угро-финский, хотя и не вполне ясный, но не иранский. Так что к осетинам он не имеет ни малейшего отношения, а угро-финского чтения Г.Ф. Турчанинов не давал.

Что же касается надписи, то вот что пишет об этом Е.С. Галкина: «Чаще всего алекановские надписи пытались прочитать как скандинавские руны, но безуспешно. Не получили они прочтения и через тюркское руническое письмо. Граффити не горшке удалось прочитать только Г.Ф. Турчанинову как сармато-аланское письмо: первые восемь букв достоверно читаются как СЛАВУТИЕ. Модно трактовать это как имя хозяина горшка. Однако до окончательных выводов еще далеко» [10, с. 356]. На мой взгляд, в этом чтении есть два смущающих обстоятельства: первое: из 14 знаков прочитано лишь 8, то есть чуть больше половины, и контекст прочитанного слова неясен; второе – неясное, почему слово СЛАВУТИЕ приписывается именно осетинскому языку. Почему, например, не предположить, что прочитано слово СЛАВУТИЧ (то есть Ч принято за Е), то есть, что слово написано по-славянски? Вообще говоря, не прочитанный целиком текст всегда оставляет место для домыслов, поэтому эпиграфический полуфабрикат вряд ли следует принимать во внимание, особенно для выведения каких-то важных заключений, например, об осетинской принадлежности рязанцев. Поэтому слова «удалось прочитать» можно понять как необоснованный комплимент Г.Ф. Турчанинову.

Таковы мои претензии как рецензента книги А.А. Бычкова. Но, разумеется, я весьма удручен как эпиграфист. Первое славянское чтение надписи из Алеканово дал Г.С. Гриневич, прочитав НАДОБЕ ЗАКРЫТЬ, ВЪ ЧЕЛО ВЪСАДИВЪ [11, с. 11, рис. 4-1]. Как бы ни относиться к этому чтению, но прочитаны все 14 знаков и получился вполне приемлемый смысл. По всем эпиграфическим критериям чтение Г.С. Гриневича ЛУЧШЕ, чем полуфабрикат Г.Ф. Турчанинова (из которого неясна даже принадлежность прочитанного слова к частям речи). Таким образом, была предпринята попытка славянского прочтения, что гораздо больше соответствует этнической принадлежности рязанцев, эта попытка оказалась успешнее, чем попытка Г.Ф. Турчанинова, но о ней говорить среди исследователей не принято. Почему? Потому, что Г.Ф. Турчанинов входит в небольшой круг признаваемых эпиграфистов, даже если читает неверно (а его неверному чтению у меня есть ряд доказательств), а Г.С. Гриневич туда не входит, даже если читает верно. То есть Г.Ф. Турчанинов с точки зрения историков есть «белая кость», а Г.С. Гриневич – «черная». Кроме того, для современного весьма искаженного сознания историков-исследователей этническая принадлежность рязанцев к эрзя, то есть мордве, или к осетинам, то есть к кому угодно, кроме русских, предпочтительнее, чем их принадлежность к славянам.

Я пытался улучшить чтение Г.С. Гриневича, сначала немного, прочитав ЗАСТУПИ СЪ КРЫШИ, ВЪ ЧЕЛО ВЪСАДИВЪ [12, с. 73, рис. 2-31-2], однако меня этот вариант не устроил, и я предложил другой, прочитав ЗАТЕЯНЫ ТЕ КЪЛЁКЪЛО, И НЕЖЬНЪ, ВЪ ЦЕРЪКОВЪ ХОДИВЪ [13, с. 342] и дав иллюстрацию на все чтения [13, с. 341, рис. 313], то есть на чтения Яном Лечеевским, Г.С. Гриневичем, и два моих чтения.

Увеличить >>>

Рис. 2. Чтения надписей на Алекановской урне

При этом замечу, что самое раннее славянское чтение было дано Яном Лечеевским в его монографии 1906 года. Таким образом, славянских чтений данной надписи было больше, они появились раньше, и с эпиграфической точки зрения были выполнены лучше, чем чтения Г.Ф. Турчанинова [24]. В силу этого ссылаться на менее удачное чтение означает наличие определенного умысла. И этот умысел очевиден: А.А. Бычков во что бы то ни стало хочет доказать, что Русь населял кто угодно, только не русские. Поэтому ему по большому счету всё равно, кто такие эрзя: угро-финские или осетинские племена; важно лишь, что не русские. А поскольку читатели вряд ли следят за эпиграфической литературой, им вполне можно навязать свой взгляд на историю.

Так что приписывание рязанцам их иранского или угро-финского происхождения А.А. Бычковым основано на чистом произволе автора.

Приписывание белорусам скандинавских поселений. С удовольствием цитирует А.А. Бычков и надписи из книги Е.А. Мельниковой. Так, на странице 299 под рисунком мы читаем: «Рунические знаки из Белоруссии (Масковичи), вырезанные на костях животных (XII-XIII века). Рисунок из книги Е.А. Мельниковой «Скандинавские рунические надписи (М., 2001)» [1, с. 299]. – Здесь мы сталкиваемся с фальсификацией, выполненной Е.А. Мельниковой, и с поддержкой этой фальсификации со стороны А.А. Бычкова.

Конечно, книга Е.А. Мельниковой заслуживает специального рассмотрения, чем я и займусь в ближайшее время, пока же замечу, что она пестрит гораздо более глубокими ошибками, чем книга А.А. Бычкова. Самое главное – это то, что все без исключения надписи, признанные ею «руническими», то есть германскими рунами, на поверку оказались надписями славянской руницей, то есть славянским слоговым письмом. Иного и быть не могло, ибо слово «мАсковичи» по-белорусски есть слово «москвичИ» по-русски, то есть поселение принадлежало переселенцам или из Московии, или прямо из Москвы. Однако А.А. Бычкову это не ведомо, и он пишет в тексте своей книги: «Белорусские археологи нашли при работах на городище в Масковичах (Витебско-Полоцкое порубежье) более 120 предметов с руническими надписями XIII-XIV веков. Лишь одна надпись сделана латиницей, притом гласные буквы не писались вовсе. Остальные же надписи полностью рунические» [1, с. 298]. Казалось бы, пропуск гласных букв должен был насторожить исследователей: так обычно пишут люди, привыкшие к слоговой письменности, и, следовательно, все остальные надписи были сделаны не германскими буквенными рунами, а славянской слоговой руницей. Однако ни Е.А. Мельникова, ни А.А. Бычков ведать не ведают о таковой, хотя я лично знакомил с ней обоих. Просто признание существования славянской руницы обессмысливает многие их построения.

Теперь есть смысл познакомиться с чтением конкретной надписи, которую привел А.А. Бычков на с. 299 своей книги. Последующее рассуждение я беру из моей статьи о Е.А. Мельниковой.

Костяное украшение. Е.А. Мельникова помещает весьма интересный рисунок — фрагмент тазовой кости свиньи [14, рис. 51], который в ее более поздней работе имеет № 6.12. В данном случае исследуемый предмет является, безусловно, украшением, ибо с лицевой стороны (которую исследовательница посчитала стороной Б) нарисован человек на фоне солнца, а на обороте начертан некий небольшой текст. Впрочем, послушаем, что говорит о данном предмете исследовательница: « Длина — 8, 7 см, ширина — 3, 7 см. Найден в раскопе II пласт 5. Два, возможно, взаимосвязанных граффити нанесены на обе стороны кости: на одной (А) вырезана надпись, на другой (Б) — рисунок, изображающий полукруг с лучами (восходящее или заходящее солнце?) и слева от него повернутая спиной к полукругу, наклонившаяся назад фигура человека в остроконечном головном уборе (шлеме?). В левой руке человек держит круглый щит, правая рука поднята (?). Оба граффити выполнены одинаково: они процарапаны острым и тонким инструментом, поэтому резы тонки и неглубоки, иногда видны следы повторных рез с целью углубить линию. Трещиноватость поверхности кости препятствует различению процарапанных линий и случайных трещин» [там же, с. 229]. Заметим, что, вообще говоря, тонкость линий или, напротив, их толщина в данном случае не принципиальна, поскольку как руны, так и знаки руницы читаются при любом начертании; однако это хороший прием для подведения читателя к мысли о том, что из-за тонкости линий руны могут быть выявлены эпиграфистом не вполне адекватно, и это не его вина. А уж жалобы на трещиноватость поверхности кости и вообще странны, как если бы эпиграфист был не в силах отличить процарапанный знак от трещины. Помня, что многие предыдущие тексты не были прочитаны, можно предположить, что и на этот раз финал будет тем же, но по «объективным» причинам.

Продолжим, однако, прислушиваться к мнению специалиста по скандинавским рунам. На рисунке, заимствованном из последней работы исследовательницы [15, с. 229], ею выявлено 6 знаков, хотя знаки 1 и 3 — явные лигатуры. Можно было бы сказать, что по сранению с предыдущей надписью — это большой шаг вперед, поскольку 60% знаков ею все-таки обнаружено; однако на данном изображении А имеется еще два крестика на втором знаке и разветвление ножки на третьем, то есть еще три знака; эти же три знака повторяются на рисунке лицевой стороны Б и, кроме того, там имется еще 4 знака на фигуре мужчины. Следовательно, всего знаков не 6 и не 8, а 17 (но 3 из них повторяются). Поэтому, хотя прогресс по сравнению с предыдущим примером есть, он невелик — тут выявлено не 20, а 35% знаков. Естественно, что знаки на изображении мужчины уже относятся к числу неявных (и это демонстрирует относительность деления надписей на явные и неявные); но что действительно удивляет, так это неумение исследовательницы разлагать лигатуры. Принимая лигатуры за исходные руны, она пишет: « Графика знаков необычна, особенно для XII века» [15, с. 230]. Казалось бы, вот тут бы и усомниться в собственной атрибуции данных знаков как германских рун, подумав об иной системе письменности — но нет. Погадав немного над чтением каждого знака и дав в качестве результата что-то вроде miahtuuio, что, разумеется, лишено всякого смысла, она приходит к выводу, что « для каждого из знаков может быть предложено несколько вариантов чтения. Это делает невозможным интерпретацию надписи в целом» [15, с. 230].

Увеличить >>>

Рис. 3. Чтение надписи Е.А. Мельниковой и мною

Итак, эпиграфиста при чтении надписи руническим способом получила бессмысленное слово, что говорит о неверности ее подхода. Однако я вполне могу прочитать надписи на обеих сторонах броши (А.А. Бычков публикует только одну – ту, которая внизу). Так, на лицевой стороне, над мужчиной, читается ТО ЛЕТО, а на его фигуре (сначала рука, повернутая на 90⁰ вправо, затем знак, образованный щитом, рукой и ногой, потом верхней рукой, наконец, верхней частью правой руки и туловищем) — КЪРАСЬНО, так что воин на фоне солнца — ТО ЛЕТО КРАСНОЕ. Так что украшение следовало носить этой, лицевой стороной наружу. А на внутренней стороне начертано три слова: НОСИ НЪ ТКАННИ (кирилловская буква N в качестве предпоследнего знака означает, что автор надписи хотел написать последнюю букву Н, так что заключительный слог НИ был бы выполнен кириллицей; однако он опять перешел на руницу и начертал вместо И слоговой знак НИ), то есть НОСИ НА ТКАНИ. Полагаю, что надпись ТО ЛЕТО КРАСНОЕ на лицевой стороне и ТО ЛЕТО на обороте было нанесено изготовителем, тогда как менее умелые знаки НОСИ НЪ ТКАННИ, видимо, были нацарапаны тем, кто сделан женщине подарок, например, любящим мужем. Так что перед нами — обычная женская брошка, которую даритель советовал носить не на вязаном платке или кофте, и не на изделиях из кожи, а, например, на рубахе или сарафане. Ничего скандинавского в этой надписи нет, равно как нет здесь и ни одного знака из скандинавского рунического футарка. Надпись сделана славянской руницей и обозначает русские слова.

Такой же вывод можно сделать и из чтения Е.А. Мельниковой всех других надписей. Поэтому слова А.А. Бычкова о том, что все надписи из Масковичей кроме одной латинскойполностью рунические являются стопроцентной ложью. Русские из селения «Москвичи» писали, как им и подобает, по-русски, не ведая того, что доктор исторических наук Е.А. Мельникова через шесть веков попытается прочитать их обычные русские слова как исландские или шведские, но не сможет, и с упорством, достойным лучшего применения, будет, тем не менее, утверждать, что «все-таки они скандинавские».

Что же касается единственной надписи латинскими буквами, то она в книге Е.А. Мельниковой отсутствует. Об этой надписи в другом месте своей книги А.А. Бычков пишет так: «Минский археолог Людмила Владимировна Дучиц на раскопках у села Масковичи (Витебско-Полоцкое порубежье) обнаружила более сотни костей с руническими знаками. По большей части это либо имя человека, либо часть алфавита, и лишь одна надпись читается как фраза КНЯЗЬ ТО, написанная к тому же алфавитом, состоящим из латинских букв с добавлением руны. Рядом нарисован князь со шлемом и мечом. Ясно, что это именно славянский текст» [1, с. 81]. И ниже помещен рисунок.

Увеличить >>>

Рис. 4. Мое чтение надписи на ребре из Масковичей

Возникает законный вопрос: а что же означает эта, с позволения сказать, «фраза»? Если это указание на князя, то ее конструкция должна быть иной, ТО КНЯЗЬ. Но и в этом случае остается неясным, каково назначение данной надписи. Вотивное, то есть обращение к князю? Но тогда слово КНЯЗЬ должно стоять в форме звательного падежа, КНЯЖЕ. Владельческая? Но тогда каким-то образом должен быть назван предмет, которым владеет князь. Причем, судя по обломку ребра, предмет какой-то бытовой, не очень важный. И откуда вообще известно, что написано КНЯЗЬ ТО? Если читать буквенным образом, то надпись гласит КНСТ. Почему не КОНСТАНТИН, если обычно на данных предметах читаются имена собственные? Таким образом, А.А. Бычков, выступая как эпиграфист, предлагает совершенно неубедительное чтение, и не проводит, как полагается, анализ полученного текста.

Между тем, надпись и на самом деле здесь славянская, только не латинская, а рунично-кирилловская. Первое слово написано руницей, причем последний знак помещен высоко над строкой; это слово ЖЕРЕХЪ, название рыбы из семейства карповых. Это как раз и есть объект владения. Далее можно прочитать фигуру воина как совокупность знаков руницы; получается слово ВОЛОТА. Под этим словом в Белоруссии известны мифические великаны, которые могут даже поднимать скалы. В данном случае этим словом может называться некий крепкий и сильный мужчина. Затем идет то единственное замеченное исследователем слово, которое он совершенно верно прочитал как КНЯЗЬ; однако она начертано не латиницей, а кириллицей, где буква Н раньше изображалась как N, а конечный знак С, читаемый на рунице как СЕ или СЯ получил орнаментальный хвост. Заметим, что знак N тут следует читать не как букву, а как слог НА или НЯ. Я читаю это слово как КНАСЯ. И последнее слово состоит из знака в строке, косого креста, его правой наклонной стрелки, и перевернутого П, что можно прочитать как КОЗАКЪВА. Тем самым получается вполне осмысленная и законченная владельческая надпись: ЖЕРЕХ ВОЛОТА КНЯЗЯ КАЗАКОВ. Из нее мы узнаем, что в Масковичах проживал не скандинав, а славянский князь, который пришел не один, а с казаками; в его свите был крепкий мужчина, богатырь, который по-белорусски назывался «волот», и он наловил себе рыбы, а именно жереха. Ловил рыбу не только он, но и другие дружинники, казаки и домочадцы князя; чтобы отличить улов волота от улова других людей, и была написана данная бирка. Эта надпись не хуже и не лучше остальных и начертана той же самой руницей, что и все остальные; однако слово КНЯЗЯ, которое тоже писалось руницей, могло быть написано по-разному, то есть слог НЯ мог быть написан и через слоговой знак НЕ, и через НА, тогда как ЗЯ – и как ЗЕ, и как СЕ. Так что данное слово могло и не иметь сходства с латинскими буквами; однако в рассматриваемом конкретном случае имело. Но и в рассказе А.П. Чехова русское слово ЧЕПУХА в его курсивном варианте чепуха было прочитано гимназистом как неведомое латинское слово РЕНЮКСА, в чем и состоял комизм ситуации. Тем самым, различие в «руническом» и «латинском» написании текстов из Масковичей существует не объективно, а лишь в головах исследователей. И это понятно, ибо за «скандинавские руны» в Москве отвечает эпиграфист Е.А. Мельникова, за кириллицу – эпиграфист А.А. Медынская, за латинские надписи – пока никто, ибо их очень мало. Что же касается руницы, то она академической наукой не признана, и этим единственно правильным способом они читать отказываются. Отсюда понятно, почему данный текст в книгу Е.А. Мельниковой [15] не вошел, и почему остальные тексты, прочитанные скандинависткой, упорно не имеют никакого смысла именно как тексты на любых германских языках.

Отметим, что А.А. Бычков в данном случае выступил как эпиграфист-латинист. Впрочем, не исключено, что прочитал данную надпись кто-то другой, а А.А. Бычков из скромности этого не отметил. С ним такое, как увидим, случается.

Приписывание Киеву балтского населения. Что касается самого Киева, тот тут А.А. Бычков приходит просто-таки к сенсационным выводам. Он пишет: «Население территории вокруг Киева в VIII-IX веках – сплошь балтское, о чем свидетельствует топонимика Правобережья Днепра. Эти балты, которых историки собственно и называют древлянами, были народом грамотным. Найден горшочек для краски с надписью УСКАТЗИМИС (литовцы уверяют, что это литовской слово «ужкайтимас» (киноварь))« [1, c. 109]. Утверждение крайне спорное, ибо, во-первых, отсутствует не то, что сводка топонимических данных Правобережья, но даже пара-тройка наиболее ярких примеров. Во-вторых, историки утверждают, что вокруг Киева находились поляне, а не древляне, так что здесь имеется явная подтасовка фактов. В-третьих, самым сильным аргументом А.А. Бычкова является эпиграфический: якобы найден горшочек для краски с надписью КИНОВАРЬ. Этот самый сильный аргумент на поверку оказывается самым слабым.

А.А. Бычков не зря не сообщает читателю, кто и когда занимался чтением этой надписи, поскольку о ее существовании знает всего несколько профессиональных эпиграфистов. Чтение принадлежит эпиграфисту-любителю, пенсионеру Н.З. Суслопарову. О нем я достаточно подробно высказался в своей монографии 2000-го года и теперь просто приведу соответствующий отрывок.

Увеличить >>>

Рис. 5 (2-57). Чтение Н.З. Суслопаровым ряда надписей

Сосуд из села Незвиско. Столь же сомнительным, как и предшествующие чтения Н.З. Суслопарова, оказывается результат чтения надписи на двух сторонах сосуда из села Незвиско, где изображение одной стороны было опубликовано исследовательницей Е.К.Черныш [20, c. 143, рис.1, 2], рис. 2-57-1, а изображение другой стороны Н.З.Суслопаров получил от нее же после личного обращения, рис. 2-57-3. Полная надпись была прочитана как LYRNOA, рис. 2-57-2, KYSUT, рис. 2-57-4, и переведена как ЛИЛЕЙНОЕ МАСЛО, хотя ни прилагательное LYRNOA, ни существительное KYSUT в латинском языке не известны (последнее слово исследователь интерпретирует как красноту, ржавчину, сок). Конечно, возможно, что в древности данные слова звучали иначе, чем в классической латыни, но на это следует обратить внимание и показать эволюцию известных слов, коль скоро обнаруживается более древнее их звучание. Однако ничего такого Суслопаров не делает. Исследователя не смутило также и то, что теперь надпись читается слева направо, а не справа налево, как в предыдущем случае. Не смущает его и написание букв Л и Р в первом слове и У во втором слове, которое пишется также как Л в первом. — Кстати, что такое ЛИЛЕЙНОЕ МАСЛО? Из обычной практики мы знаем, что лилии не пахнут и к эфиромасличным культурам не относятся. Вполне возможно, что в древности что-то было иначе, чем сегодня, поэтому такое экзотическое содержимое сосуда требует специального обоснования. Всего три знака выделяет Н.З. Суслопаров в надписи из села Переездное, рис.2-57-6, хотя на самом сосуде их гораздо больше, рис. 2-57-5. Выделяемые им знаки мало похожи на знаки оригинала. Он предлагает их чтение TUS — ЛАДАН, ФИМИАМ. Удивляет то, что всякий раз речь идет о содержимом сосудов и больше ни о чем. В последнем случае сосуд относится уже не к трипольской, а к срубной культуре, причем дешифровщик не обратил внимания на наличие помимо этих трех «нужных» знаков и семи «посторонних», да совсем не того вида, какой рассматривал Суслопаров. Опять возникает вопрос, насколько в срубной культуре был известен ладан или фимиам, а также латынь. Здесь тоже следовало бы дать объяснение. Еще удивительнее последующие дешифровки. Так, на пряслице, рис.2-57-7, исследователь читает лишь знаки, но не точки. На сей раз получается греческое (!) слово ZOE (вообще-то ZEE, но оно подгоняется под ZOE), ЖИЗНЬ, рис. 2-57-8. Если прежде речь шла о содержимом сосудов, то теперь, оказывается, трипольская пряха предавалась философским размышлениям (заметим, что на многих прочитанных нами пряслицах средних веков ни одна женщина не выцарапала ни одного философского понятия). — Но почему по-гречески? Кстати, к трипольской культуре относится несколько найденных пряслиц с прорисованными на них знаками. Почему исследователь читает только одно из них? Что же касается сосуда из села Попасного Новомосковского уезда Екатеринославской губернии, рис. 2-57-9 то Н.З. Суслопаров прочитал на нем слово UTKAITIMAS, рис. 2-57-10, что в переводе с литовского означало КРАСКА. (Мы сейчас закрываем глаза на то, что этот исследователь принял S за U, Z — за Т, Х — за К, — за А и т.д.) Позже лабораторный анализ подтвердил, что в сосуде имелись остатки киновари, и это дешифровщик посчитал надежным доказательством правильности своего чтения. Нас же смущает то, что опять речь идет о содержимом сосуда, но в данном случае слишком абстрактном: в наши дни обязательно поясняется природа и цвет краски. Кроме того, возникает самый убийственный для дешифровщика вопрос: почему на этот раз читать надо не по-латыни и не по-гречески, а по-литовски? И был ли литовский язык в эпоху трипольской культуры одинаков с современным литовским языком? К тому же следует ли придавать большое значение тому, что внутри сосуда действительно была обнаружена краска? Не будут ли «подтверждаться» и другие возможные «чтения» типа ЗЕМЛЯ, ГЛИНА, ПОЧВА, ПЕСОК и другие применительно к сосуду, извлеченному из земли? К тому же слово КРАСКА может означать и белила, и охру, и сажу, и лазурь, так что находка любого из названных веществ можно считать «подтверждением» предлагавшегося Суслопаровым чтения. Короче говоря, все полученные результаты дешифровки лежат целиком на совести исследователя. Полученная им итоговая таблица (см. главу первую) оказывается и неполной, и достаточно натянутой по графическому облику разных вариантов одних и тех же знаков, а главное, составленной из надписей на разных языках — протолатинском, протогреческом и протолитовском. Разумеется, никакой научной ценности она не представляет.

Отсюда следует ложность заключения Н.З. Суслопарова: «Таким образом, прочитано пять надписей трипольской культуры. Конечно, их существует больше, но они не выявлены... Дешифровка их показала, что трипольцы пользовались буквенно-звуковым алфавитом. Хронологически существование буквенно-звукового алфавита трипольцев относится к III-II тысячелетию до новой эры» [21, c. 147]. На самом деле надписей в трипольской культуре действительно раз в двадцать больше, но они имеют иной вид и чаще всего принимаются за орнамент, хотя, разумеется, есть надписи и рассмотренного типа; в этом смысле они давно выявлены. Реальной дешифровки трипольских надписей со стороны украинского исследователя-энтузиаста на самом деле не было, была лишь ее попытка со множеством натяжек. Существование буквенно-звукового алфавита не явилось результатом исследования Н.З. Суслопарова: эта идея была им заложена еще до дешифровки в виде гипотезы, которая в ходе чтения надписей не проверялась, а лишь уточнялась, ибо вопрос стоял не так: «Есть ли тут буквы ?», а иначе: «Если эти знаки — буквы, то какие?» Тем самым отрицательный ответ на вопрос о существовании алфавитного письма у трипольцев был заведомо исключен, хотя чисто хронологически напрашивался вариант существования именно слогового, а не алфавитного письма. В итоговую таблицу украинского исследователя попали знаки как из латинского, так и из греческого чтения, а также из чтения никогда не существовавшей надписи, и полученные повторения знаков (а их всего 4, что очень мало) как раз свидетельствуют против дешифровки. Напротив, 7 знаков были прочитаны лишь однажды, то есть их чтение не подтверждено вовсе. Для уверенного чтения необходимо иметь хотя бы 3-4 подтверждения. Короче говоря, и теперь мы вынуждены считать данное чтение не более, чем фантазией не очень компетентного энтузиаста-дешифровщика. Убедить в своей правоте он, к сожалению, нас не только не может, но и не хочет, и даже не подозревает о необходимости какой-либо аргументации.

Увеличить >>>

Рис.6 (2-58). Мое чтение тех же надписей

Наш комментарий. Показав, что Н.З. Суслопаров [21, 22] ошибся, сочтя протославянскую письменность за латинскую, греческую и литовскую, мы должны продемонстрировать ее протославянскую основу, то есть прочитать по-славянски. Начнем с надписи на сосудике из Триполья., рис. 2-58-1. Как видим, надпись на нем бытовая и очень понятная: РУКИ МОЙ В СЕМЪ ШАРЕ. ВЪ РУКИ ЖИРА ВЪЛЕЙ СЕРЕДЬКОВО. По-русски это звучит почти так же: МОЙ РУКИ В ЭТОМ ШАРЕ. В РУКИ ЖИРА ВЛЕЙ СРЕДНЕ. Тем самым перед нами – маленький рукомойник, где вместо мыла (которого в древности не знали) применяли либо масло, либо жир. Лигатур в надписи немного, и они вполне читабельны. И никаких «красноватых янтариков»! На сосуде из села Незвиско надпись другая, но тоже не латинская, рис. 2-58-2. И эта надпись тоже бытовая и достаточно пространная: ВИНА, ВЪЛИВАЯ, ВЪЛИТЬ ДЬВЕ ЛОЖЬКИ НЕГОДЬНЕ; теперь речь идет о том, чтобы наливая нового вина из данного сосуда, влить из него в чару гораздо больше, чем две ложки, ибо влить всего две ложки в те времена считалось просто неприличным, слишком скаредным. Как видим, и здесь речь не идет ни о каком «лилейном масле», но о кувшине для хранения вина и о том, сколько из него следовало наливать вина гостям. Следующей оказывается надпись на сосуде из села Переездного. Первый знак тут несколько завален влево, так что его значение ПИ узнается с трудом. Зато остальные знаки, кроме предпоследнего, читаются однократно, а последний дважды, и как ЛЕ, и как ТО. В результате получается надпись ПИТЬ ЗА ЛЕТО 1, то есть ВЫПИТЬ ЗА ПЕРВЫЙ ГОД (видимо, вино оказалось слабым и через год могло прокиснуть), рис. 2-58-3. Следовательно, здесь нет и речи о ладане или фимиаме. Точно так же и в надписи на пряслице из села Райки речь не идет о жизни, рис. 2-58-4. На пряслице нанесено пожелание пряхи в отношении нити:НИЖИСЬ! Наматывание нити на веретено понимается как ее нанизывание. Наконец, на сосуде из села Попасного мы читаем, рис. 2-58-5: СЬРАЗУ МАЛИНУ ЖЕНИНУ ПОРЕЖЕМЪ ВЬ Я, то есть СРАЗУ МАЛИНУ ЖЕНЫ ПОРЕЖЕМ В НЕЕ, то есть в БАНКУ. Как видим, и эта надпись оказывается протославянской. Заметим, что два первых знака зеркальны, как и знак ЖЕ в слове ПОРЕЖЕМЪ.

Подводя итоги деятельности Суслопарова как эпиграфиста, следует отметить его заслуги в том, что он впервые выделил и постарался прочитать трипольские надписи как целостную систему знаков. Хотя наличие надписей на первом из рассмотренных сосудов отмечали сами археологи, нашедшие этот сосуд, все же они практически ничего не могли сказать о характере надписи: «Сказать что-нибудь о характере букв очень трудно, однако мы позволим себе обратить внимание ученых, которых эта находка заинтересует, на сходство некоторых букв надписи с буквами изданных академиком Радловым среднеазиатских надписей» [ 23, с.201]. Суслопаров же предположил буквенный характер знаков и индоевропейский язык надписей, и тем самым продвинулся дальше этих археологов. Однако полное незнание основ эпиграфики не позволило ему вести исследование широким фронтом; прочитав пять надписей на основе трех различных языков, он решил, что дешифровал письменность Триполья. На наш взгляд, знание того, что до первого тысячелетия до н..э. все системы европейского письма были слоговыми, существенно помогло бы этому эпиграфисту; однако в 50-е годы нашего века такого понимания у грамматологов еще не было. Тем самым, предположения Суслопарова об алфавитном характере письменности были обречены на неуспех с самого начала, хотя они и казались в то время такими естественными.

Вывод для статьи А.А. Бычкова. Итак, обращение А.А. Бычкова к дешифровкам Н.З. Суслопарова неправомерно. Во-первых, сосуд с якобы надписью КИНОВАРЬ был найден не в Киеве или его округе (Киевской губернии), а в селе Попасное Екатеринославской губернии. Далее, самостоятельного «трипольского» алфавита не существовало; Н.З. Суслопарову не удалось доказать наличие такового, а надпись нанесена знаками руницы. В-третьих, Н.З. Суслопаров настаивал на чтении УТКАЙТИМАС, а не УСКАТЗИМИС, как преобразовал его А.А. Бычков, и это чтение Суслопарова ближе к литовскому слову УЖКАЙТИМАС со значением КИНОВАРЬ (то есть А.А. Бычков проявил небрежность не только в том, что не указал на работу и имя дешифровщика, но и исказил прочитанное слово). В-четвертых, данный текст прекрасно читается по-русски на рунице и имеет вполне конкретное значение, СРАЗУ МАЛИНУ ЖЕНЫ ПОРЕЖЕМ В НЕЕ. Из этого следует, что на территории Украины в рассматриваемый период жили РУССКИЕ, а не ЛИТОВЦЫ. Так что никакого научного переворота в понимании этнической принадлежности населения довольно далекой периферии Киева А.А. Бычков не произвел: Киевская Русь состояла в своей основе из русских, как вблизи Киева, так и на некотором отдалении от него.

Вместе с тем, в отличие от предыдущего цитирования выводов Е.А. Мельниковой, теперь А.А. Бычков обращается к работам человека, вовсе не признанного академической наукой. Для этого следовало бы, по меньшей мере, убедить коллег в том, что данный эпиграфист хотя бы в данном конкретном случае дает достоверную дешифровку. Однако этого не сделано (это в принципе невозможно; как я показал, чтения Н.З. Суслопарова не имеют под собой научной основы). Получается, что в отношении руницы можно стоять на позициях скептицизма (на сегодня это считается хорошим научным тоном), тогда как на выводы эпиграфиста-дилетанта можно полагаться как на достижения науки. Полагаю, однако, что А.А. Бычков пошел на такой шаг не от хорошей жизни: никаких иных данных о наличии значительного количества литовцев вокруг Киева просто нет. Поэтому совершенно нечитаемые знаки SZX-Y#ZM-M, подогнанные неумелым эпиграфистом под слово УТКАЙТИМАС, а затем и под литовское слово УЖКАЙТИМАС со значением КИНОВАРЬ стали для А.А. Бычкова основным доказательством его крайне сомнительной исторической гипотезы.

Приписывание Южной Руси аланам. Итак, ни эрзя Рязани, ни скандинавы Масковичей под Полоцком и Витебском, ни литовцы Киева никак не вытекают из эпиграфического материала. Однако, возможно, на юге Руси дела обстоят иначе? А.А. Бычков пишет: «Жители же Южной Руси имели свое собственное письмо, знаки которого напоминают степные руны наших южных соседей – алан, предков осетинского народа… Арабский писатель Ибн-эль-Недим… приводит эту надпись» [1, с. 298-299, 301]. И далее следует воспроизведение знаменитой надписи эль-Недима [1, с. 301].

Меня это удивило, поскольку данной надписи я посвятил довольно много места в моей книге [16, с. 439-442]. На всякий случай помещаю этот текст еще раз.

Надпись эль-Недима. Разумеется, наиболее интересной является надпись эль-Недима, которая до некоторой степени была прочтена Г.С. Гриневичем. Я читаю ее несколько иначе, отчего меняется смысл. Мы помним, что у Гриневича чтение звучало так: РАВЬ И ИВЕРЪ ПОБРАТАНЕ, где неясно было, что такое или кто такие РАВЬ И ИВЕРЪ, и почему из формулы «побратанья» часовой должен был пропустить предъявителя этой надписи. Теперь мы имеем возможность прочитать ее, опираясь на наш силлабарий и на свое умение разлагать лигатуры. Вот это чтение.

Рис. 7 (232). Мое чтение надписи эль-Недима

Я уже писал, что Гриневич не умеет разлагать лигатуры (хотя и похвалил его за единственную, разложенную верно — за второе слово надписи). Подвело его это неумение и на этот раз. На надписи горб слева — это слоговой знак БЕ/БИ, и поскольку он написан левее и выше остальных, чтение следует начинать именно с него. А уже затем читать РА/РО. Что же касается мнимого знака ВЕ/ВЬ, то его нет, ибо знак БЕ не переходит в него, а продолжается вправо орнаментальным хвостом. Затем следует три буквы И и знак ВЕ, что читал и Гриневич. А потом следуют две параллельных наклонных линии, расстояние между которыми расширяется книзу. Это — знак ДИ, который мне встречался и в таком расположении; однако он выполнен очень небрежно и потому вызывает наибольшие трудности при чтении. Однако, с другой стороны, почерк именно данного писца содержит особенности, облегчающие чтение, а именно: все одиночные вертикальные или наклонные линии на письме обозначены орнаментальной точкой вверху. Вероятно, и этот знак ДИ был начертан вначале с очень низкой левой наклонной линией, выходя за линию строки, и писец вынужден был продлить ее немного вверх, уже выше точки. Но материал письма, древесина, не позволила ему сделать это ровно, и потому получился небольшой загиб влево. Что же касается лигатуры, то из-за нее знак БА/БО из вертикального положения переместился в горизонтальное, лег на бок, тогда как апостроф (его отличие от вертикального штриха — наличие пустого внутри кружочка вместо жирной точки), отсекающий любые продолжения (не только слога, но и целого слова, и в этом его отличие от вирама), начертан слишком крупно, так что его хвост пересек соединительную линию лигатуры. У Гриневича соединение БО/БА с апострофом принято за самостоятельный знак и внесено в силлабарий, что опять-таки говорит о его неумении разлагать сложные знаки. Но вирам ему потребовался, и он его изобрел, приписав внизу лигатуры. На надписи Недима этой точки внизу нет (опять мы сталкиваемся с некорректностью эпиграфиста). Далее, тоже небрежно, следуют знаки РА, ТА и НЕ. Лигатура образует слово БРАТАНЕ, но никак не ПОБРАТАНЕ, и приходится удивляться, отчего Гриневич не отождествил лигатуру со словом, а предпочел придумать слово ПОБРАТАНЕ, содержащее еще один знак сверх лигатуры. Что же касается слова БРАТАНЕ, то, судя по небрежному исполнению и красивому его виду, оно было настолько привычным, что писалось, так сказать, автоматически, подобно тому, как мы настолько слитно и привычно пишем собственную фамилию, что она превращается не просто в лигатуру, но в неповторимую идеограмму, которую мы называем «подпись». Так что и тут мы видим нечто вроде подписи, но не человека, а «братанов».

Общий смысл надписи понятен: БЕРИ ЕГО И ВЕДИ К БРАТАНАМ. Отметим, что форма БЕРОЙ вместо БЕРИ является очень архаической и была реконструирована специалистами по старославянскому языку; теперь она предстала в своем бытовании. Форма И вместо ОН (винительный падеж — ЕГО) известна по памятникам старославянского языка. Отсюда — редкое для славянских языков стяжение трех И кряду. Дательный падеж, БРАТАНЕ, употреблен без предлога. Под НИМ понимается податель документа, которого следует препроводить к неким БРАТАНАМ.

Из данного текста понятно, что перед нами находится не пропуск, а письменное распоряжение, или даже приказ: не просто пропустить предъявителя дощечки, а провести его к братанам. Кто такие «братаны» из контекста неясно; возможно, что речь идет о дружине князя или другого влиятельного лица. Во всяком случае, еще в XIX веке к служилым людям типа солдат было принято обращение «братки», «братцы», «братушки». Разумеется, сразу приводить незнакомца к важной персоне во все времена категорически запрещалось, сначала необходимо было выяснить статус незнакомца и его намерения, чем и занимались дружинника, а в наши дни — личная охрана. Поэтому — распоряжение вести не к князю, а, так сказать, в «комендатуру», в «дежурную часть», чтобы там и разобраться.

Можно теперь определиться и по поводу недоумения Якуба эль-Недима, который не знал, находятся ли перед ним буквы или целые слова: перед ним находились не буквы, а слоговые знаки, которые справа были слиты в целое слово, а слева — почти в слово. И понять, что подход Х.М. Френа, заподозрившего в надписи синайское письмо был неверен не только потому, что у него на деле была славянская, а не семитская принадлежность, но и потому, что пиьмо было небуквенным и содержало лигатуры.

Наконец, понятно, что перед нами не иероглифы, как полагал Прозоровский, а слоговой текст, хотя лигатуры в силу своей слитности и передачи звукового облика целого слова схожи с иероглифами (хотя и не имеют рисунчатого характера). Так что отождествление надписи с веревками или гвоздями, равно как и попытки Таланкина усмотреть в правой лигатуре лодку с гребцами, являются чистым вымыслом. Неправ и Гедеонов, усмотревший в надписи слово СВЯТОСЛАВ, и Шёгрен с Магнусеном, узревшие тут С РУССИ ЛУД СЛОВЕНЕ.

Объективности ради следует заметить, что данная надпись относится к числу сложнейших для дешифровки, но не потому, что кто-то из писавших стремился до предела усложнить надпись, а лишь в силу скорописного характера начертания. Подобно тому, как в XVI веке кирилловские тексты становятся скорописными и потому для нас почти нечитаемыми, так и в Х веке слоговое письмо доходит до скорописи, где мы видим орнаментальный хвост у слога БЕ, большой хвост у апострофа и такой огромный хвост у БА, что он явился стержнем всей лигатуры; осталось пририсовать к нему небольшие штрихи, чтобы получить слово БРАТАНЕ.

Разумеется, и я не сразу пришел к данному чтению; я еще долго, вслед за Гриневичем, выделял слог Б’ в лигатуре БРАТАНЕ как знак вроде серпа и молота, пока не понял, что это БА с орнаментальным хвостом, да еще положенный на бок. И то, что мне удалось прочитать эту надпись — результат тысячи и более прочитанных других надписей. Ясно, что применение лигатур, разворотов знаков, начертания их один над другим, сопровождение апострофом, удлинение их орнаментальными хвостами, снабжение верхними точками, искривление и закругление вертикалей, наличие трех И кряду, использование устаревших в наши дни грамматических и лексических форм — все это никак не способствовало чтению надписи «в лоб». И именно для того, чтобы понять, что перед нами различного рода искажения знаков и древние формы выражений, пришлось прочитать эти сотни других надписей, где таких искажений нет, а слова — вполне современные. Вот почему почти 140 лет надпись эль-Недима не могла быть прочитана. Зато теперь прекрасно понятны все ее особенности.

Здесь кончается мой текст. По-моему, я довольно подробно объяснил, почему читать надо руницей, и почему другие попытки чтения оказались неверными. Так что перед нами не аланская, а типично славянская надпись. А.А. Бычков, как обычно, фантазирует.

Читал ли А.А. Бычков мою книгу? Я постоянно противопоставляю домыслам А.А. Бычкова результаты, помещенные в моей монографии [16]. Но правомерно ли это? Ведь если данный автор не знаком с моей работой, то укорять его в этом некорректно. В мире в каждый месяц выходит тысячи книг, за всеми не уследишь.

Однако в данном случае это не так. На с. 288 книги А.А. Бычкова помещена иллюстрация, рис. 6, со следующей подписью: «Листок из Реймсского Евангелия, привезенного Анной Ярославной во Францию с родины, и портрет самой Анны. Из книги В.А. Чудинова «Загадки славянской письменности» (М., 2002)» [1, с. 288].

Увеличить >>>

Рис. 8. Иллюстрация А.А. Бычкова якобы из моей книги

Любому автору приятно, когда на его работу ссылаются, и я в этом случае не исключение. Действительно, я дал иллюстрацию из Реймсского евангелия, говоря об Анне Ярославне [16, с. 32]. Из данной изобразительной цитаты из моей работы следует, что А.А. Бычков не просто читал мою книгу, но даже ее изучал. Однако смущает другое: мой рисунок выглядел существенно иначе, рис. 7.

Рис. 9. Моя иллюстрация на с. 32 работы [16]

Конечно, можно сказать, что А.А. Бычков дал более интересную иллюстрацию, к тому же с портретом Анны Ярославны, что еще более информативно. Не спорю, возможно, так оно и есть, однако приведенная им от моего имени иллюстрация мне не принадлежит. Следовательно, опять имеет место подтасовка, выдача желаемого за действительное.

Бычков как эпиграфист. Учитывая то, как некритично А.А. Бычков относится к работам своих коллег, было бы весьма интересно познакомиться с эпиграфическим творчеством самого автора рецензируемой книги. Такая возможность имеется.

Рис. 10. Рисунок из книги А.А. Бычкова и мое чтение надписи

На с. 303 своей книги А.А. Бычков помещает рисунок (Рис. 10 слева) с такой подписью: «Древнейшая глаголическая надпись на акте афоно-иверского монастыря, 982 год: ЗН(а)К ГИОРГИ ПОПЪ» [1, с. 303]. Поскольку никаких ссылок на источник не приводится, то по умолчанию следует предполагать, что чтение произведено самим А.А. Бычковым. Правда, даже в таких случаях положено помещать транслитерацию письменных знаков отдельно; за Бычкова это сделал я. Однако я не усмотрел пропуска буквы А; она изображена настолько крупно, что образует крест в центре рисунка. Поэтому я считаю, что Георгий написал все верно: ЗНАК: ГИОРГИ ПОПЪ, и никакой буквы А он не пропустил. Приписывание ошибки автору надписи свидетельствует об очень ограниченной практике чтения у Бычкова как эпиграфиста.

Впрочем, скорее всего, А.А. Бычков эту надпись тоже заимствовал у кого-то, но у кого именно, он забыл, и потому никакой сноски не поставил. А то, что в таком случае авторство чтения по умолчанию будет приписано ему, он не подумал.

Однако в другом случае ошибки быть не может: А.А. Бычков не только производит собственное чтение, но даже знает название письменности. Оказывается, у русских существовало письмо под названием «святославица». Правда, название это дано не в основном тексте книги А.А. Бычкова, а в одной из подписей к рисункам, но, тем не менее, дано. Полагаю, что автором подобного открытия является именно Алексей Александрович. Вот в каком контексте он нашел новый термин: «Печать Святослава [из книги В.Л. Янина «Актовые печати Древней Руси» (М., 1970)]. На ней написано по-гречески СВИТЕСЛАОС и по-русски «святославицей»: СВИНТЕСЛАА. Так как на печати мы ясно видим католический крест, то, стало быть, эта печать принадлежит не язычнику Святославу Игоревичу, а его сыну – Святославу-Владимиру« [1, с. 185]. О том, что Владимира звали Святослав, я слышу впервые, так же как и о том, что он был католиком (разделение церквей на католическую и православную произошло только век спустя). Точно так же не вполне понятно, почему некую перечеркнутую линию следует трактовать как католический крест, а не как знак письменности, той же самой, которой начертан весь остальной текст на печати Святослава. Об этом А.А. Бычков умалчивает.

Вообще говоря, открытие новой письменности следует только приветствовать – и это я говорю безо всякой иронии. Действительно, А.А. Бычков совершенно верно обратил внимание на то, что знаки этого письма совершенно не кирилловские. За это ему, как говорится, честь и хвала. Однако всё дальнейшее остается в полном тумане.

Прежде всего, если печать принадлежит христианину Владимиру, то почему А.А. Бычков называет ее «святославица»? Не правильнее будет назвать ее «владимировицей»? Далее, если это определенный тип славянского письма, то почему на нем написан всего один документ? Где остальные примеры той же письменности? Наконец, самые важные вопросы: каким образом А.А. Бычков определил значение каждого знака? Где его предположения о характере письма (иероглифическое, слоговое, буквенное), о его направлении, о возможных значениях знаков, о вариантах начертания, о типах документов, в которых оно использовалось? Я задаю эти вопросы не из праздного любопытства, а потому что, исследуя руницу, получал подобные же вопросы от других и затратил не менее десяти лет на, по возможности, полные ответы на них.

Увеличить >>>

Рис. 11. Различные чтения текста на печати Святослава

Встает в таком случае и еще одна важная проблема: доказать, что предложенное чтение лучше чтений предшественников, а для этого необходимо как минимум привести их и произвести их оценку, показав, какие у них имеются сильные и слабые стороны. Однако этого элементарного требования А.А. Бычков не выполняет. Это кажется странным, поскольку все необходимые исторические справки я поместил в моей монографии [16], на которую, как мы видели, А.А. Бычков ссылался. Поэтому постараюсь кратко напомнить, кто и как пытался прочитать надпись на печати Святослава.

Чтение Н.В. Энговатовым надписи на печати Святослава. В 60-е годы ХХ века Н.В. Энговатов попытался прочитать надпись на печати Святослава как глаголическую. Этому предшествовало изучение этим исследователем процесса сложения глаголицы и выявлению им знаков так называемой «протоглаголицы», то есть глаголицы, лишенной орнаментальных петелек. Тем самым «таинственные знаки» слоговой письменности стали пониматься им как протоглаголические, которые, однако, легко превратить в глаголические. С этими взглядами эпиграфист подошел к чтению знаков на печати Святослава, которую он прочитал так, как указано на рисунке [17, с. 26]. Чтение гласит: СВЯТОСЛАВЪ ИНГОРЕВИЧЬ, А СЕ ЕГО ПЕЧАТЬ. ЛЕТА Е(СТЬ) 6471 (963). До этой поры мы обычно критиковали полученные эпиграфистами результаты. В данном случае мы его отмечаем как особо удачный, но... если бы знаки славянского слогового письма действительно были бы буквами глаголицы. А поскольку этого нет, то данный результат совершенно не вытекает из исходного текста. В действительности знаки на реальной вещи Святослава совершенно другие, ничего общего не имеющие с буквами глаголицы, в чем легко убедиться, взглянув на обе стороны печати [18, с. 38]. Таким образом, прекрасный результат получился оттого, что эпиграфист читал не реальный текст, а нечто, придуманное им самим, рис. 9-1 [1, c. 285].

Чтение надписи на печати Святослава М.Л. Серяковым. Последней славянской надписью, прочитанной М.Л. Серяковым, явилась легенда на печати Святослава [6, c. 62-63]. В окончательном виде этот текст у него читается так: ТО СВЯТОСЛАВ... РОТУ ДАН, ГРА(МО)ТУ ИНАХ...У (?) ГАБИЧА. Честно говоря, из него ничего невозможно понять: зачем дан Святослав какому-то РОТУ и что такое ГРАМОТУ ИНАХУ, и кто такой ГАБИЧ. Эпиграфист поясняет: «Последнее слово может быть именем, а может иметь общее происхождение с древнерусским словом «габити» – «притеснять», и в данном контексте обозначать, вероятнее всего, «оттиск»« [6, c. 63]. Но и с таким пояснением нам неясно, что означает ГРАМОТУ ИНАХУ ОТТИСК. Ясно лишь, что ОТТИСК что-то делает с ГРАМОТОЙ, но что именно, непонятно. Короче говоря, неудовлетворительность чтения видна уже на уровне окончательного результата. Обращение к подстрочнику дает совершенно неславянский текст: КАТХА САТЛАГА РАТА ?? ДАНА ГАРАТХУ ИНАХ??У ГАБИЧА. И опять знаки письма брахми мало соответствуют графике текста. Особенно велико несовпадение двух знаков, БИ и ЧА слова ГАБИЧА, рис. 9-2, [16, c. 295].

Мое чтение печати Святослава. Лицевая сторона определяется наличием христианского крестика. Надпись содержится в виде легенды по краям печати. Центральная монограмма может быть прочитана как слоговая надпись СЬВЯТОСЬЛАВЪ. Три верхних знака легенды с трудом можно опознать как слово КЪНАСЬ в смысле КНЯЗЬ, тогда как остальная часть читается как ЛЕТЪ ЖЕ 21 ВЛАДЫКИ. На обратной стороне начертано СЬВАТОСЬЛАВА 6468, что можно понять как СВЯТОСЛАВА 960 (принимая Византийскую меру сдвига в 5508 лет). Исходя из этого, можно принять за год рождения Святослава 939 год н.э. Княжить он начал с 957 г., рис. 9-3 [16, c. 470]. Обычно за дату рождения признается 942 год (»Повесть временных лет»), однако то, что князь мог в 945 году формально начать битву, бросив копье, вызывает большое сомнение. В три года копье не то, что бросить, но и удержать в руке невозможно. В шесть лет подобный поступок уже допустим, хотя и на полном пределе сил и возможностей.

Интересно отметить, что при наличии христианского креста он назван ВЛАДЫКОЙ, что положено как титул для епископа (и более высоких церковных иерархов). Так что данная печать, видимо, сопровождала различного рода церковные распоряжения князя. Свои языческие взгляды он, видимо, проповедовал либо позже, не в молодые годы, либо вообще не был язычником, как его трактует молва. Интересно и то, что слово КНЯЗЬ передано так, как оно произносилось, фонетически, как КЪНАСЬ, . Возможно, что произносили его все-таки КЪНЯЗЬ, но слог НЯ=НИ надо было писать в виде шестиконечного православного креста, что в те годы было бы церковной ошибкой, ибо по началу на Руси, видимо, было принято то, что позже стало называться католичеством.

Отметим также, что печать князя — это государственная символика, и из этого факта следует, что и государственные акты тоже должны были быть написаны слоговым способом. Кроме того, обратим внимание на близость сути надписи к тому, что прочитал Н.В. Энговатов, а также на близость дат (у него 963, у нас – 960 год). Действительно, по самой сути полученный текст вполне допустим для легенды печати.

Таковы предшественники А.А. Бычкова, о которых он, скорее всего, не подозревал. Во всех моих разговорах с ним, как только речь заходила о рунице, он переводил беседу на другие темы. Следовательно, разделы моей работы, связанные с руницей, он, вероятнее всего, не читал, и как-то отмечать работы предшественников не считал необходимым.

Чтение печати Святослава А.А. Бычковым. Итак, А.А. Бычков предлагает чтения на двух типах письма – на греческом (СВИТЕСЛАОС) и на «святославице» (СВИНТЕСЛАА), рис. 9-4. Так называемая греческая часть в основном содержит знаки, даже отдаленно не напоминающие соответствующие греческие буквы, так что эпиграфист здесь читает то, что он хотел бы видеть написанным, а не то, что написано реально. В этом смысле он вполне сходен по стилю с Н.В. Энговатовым. Хотя звучание СВИТЕСЛАОС выглядит, по крайней мере на первый взгляд, правдоподобным с позиций греческого языка (окончание –ОС, передача Я = ЕН как долгое И).

На «святославице» имеется ряд букв, напоминающих кириллицу. Прежде всего это А, далее – Л, Т и С (но С начертано в угловатом виде и повернуто вправо на 90⁰). Очень отдаленно похожа на кирилловскую «святославская» буква Е. А вот буквы И и Н отличны в корне. Следовательно, А.А. Бычков домысливает их значение из контекста, то есть он заранее знает, что написано, и из этого знания определяет буквы. Получается, что он идет не от известных значений букв к соответствующему чтению слова, а от известного по наитию чтению слова к значению каждой буквы. Но именно это в эпиграфике и недопустимо.

С позиций русского языка на «святославице» должно было звучать слово СВЯТОСЛАВ, максимально приближенное к его русскому произношению. Это значит, что после СВ должно было стоять или Я, или ЕН, но не ИН, а окончание должно было быть –В, а не –А. Уже с этих позиций чтение А.А. Бычкова неудовлетворительно.

Вместе с тем, отрадно то, что А.А. Бычков заметил (хотя и не узнал) в этом примере ту самую руницу, о существовании которой он от меня ничего не хотел даже слышать.

Чтение надписи на статуэтке из Прильвица. В качестве эпиграфиста А.А. Бычков выступает и при чтении одной надписи из города западных славян Ретры (ставшего позже поселком Прильвицем), где находился славянский храм Радегаста.

Увеличить >>>

Рис. 12. Демонстрация А.А. Бычковым и моя транслитерация надписи

Подпись под рисунком гласит: «Имя бога осени и урожая Опоры. Надпись на статуэтке из Прильвицы. Рисунок из книги Маша» [1, с. 296]. В данном случае я полностью согласен с чтением А.А. Бычкова, и даже могу объяснить, почему третьей буквой является ОМЕГА, а не ОМИКРОН: так передавалось ударение. Однако я категорически возражаю против интерпретации слова ОПОРА в качестве имени бога чего бы то ни было, в том числе и осени и урожая. Опора представляет собой некоторую подставку для чего-то, и в этом качестве она и использовалась славянами. Чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на рисунок 11, заимствованный из книги А. Маша [19, § 194].

Рис. 13. Общий вид штанги из Прильвица

Прежде, чем говорить о назначении данного предмета, хочу процитировать книгу Маша, а именно три параграфа. «§ 193. БОГ ОСЕНИ. Обнажённый мальчик стоит на маленькой подставке, которая внизу эже, чем вверху. Голову обрамляют курчавые волосы. Левая рука положена на спину и держит яблоко. Правая рука вытянута в сторону и держит ветку с листьями, которая вверху касается головы. Правая нога слегка изогнута, левая – прямая. На спине у поясницы – неузнаваемая выпуклость, которая, как кажется, является всего лишь натёком металла. Высота статуэтки – 2 дюйма, вес — 2ѕ лота. § 194. Эта маленькая фигурка, которая изваяна очень мило и пропорционально, встречается ещё дважды. Один раз точно такая же, второй раз – в изменённом виде, как другое божество. Изменения и добавления мелких деталей, бесспорно, указывает на то, что большинство маленьких идолов, наряду с большими идолами, как это можно видеть и на жертвенной утвари, были смоделированы и отлиты одним мастером, и если рассмотреть следующее сразу за этим изображение, то можно придти к убеждению, что это был греческий мастер, создавший эти священные предметы. У Монфокона можно увидеть довольно похожую фигурку, которая, как кажется, представляет изображение идола вечерних сумерек. § 195 ОПОРА. Столбик вместе с идолом, который стоит на его вершине, весит 25Ѕ лотов, высота — 9Ѕ дюймов. Нет нужды подробнее описывать божка, который является той же фигуркой, что значится под вышеназванным номером (§ 193). Поэтому здесь я рассматриваю только сам столбик. Его нижний конец частично отломан. Как представляется, здесь было остриё, которое вонзалось в дерево. На передней стороне столбика процарапана змеевидная линия, почти доходящая до конца, а на обратной стороне – более короткая изогнутая линия. На правой стороне были три отходящих в сторону отростка. Верхний, находившийся прямо под фигуркой, обломан. На втором отростке лежит гроздь винограда с одним листом. На третьем сидит птица, обращённая клювом к стволу. На левой стороне верхний отросток также утерян. У нижнего отростка с правой стороны находится лист с черенком, который по оси также обломан. Внизу столбика имеется начертанное крупными греческими буквами слово: џ ©Ў‘» [19]. Полагаю, что Маш ошибся, думая, что на втором предмете находится другое божество – это тот же самый БОГ ОСЕНИ. Зато под ним находится его подставка, ОПОРА. Так что никакого бога по имени ОПОРА нет.

Как видим, опять А.А. Бычков некритически относится к дешифровкам других эпиграфистам и потому попадает впросак.

Вывод об А.А. Бычкове как эпиграфисте. Рассмотрев, по меньшей мере, четыре примера дешифровок, можно говорить о деятельности А.А. Бычкова в качестве эпиграфиста. Вывод будет неутешительным: А.А. Бычков способен правильно прочитать текст только в простейших случаях (например, слово ОПОРА, где одна буква О заменена на ОМЕГУ). В чуть более сложном случае, в слове ЗНАК он не замечает буквы А, читая ЗН(а)К, в еще более сложном случае (СВИИНТЕСЛАА) придумывает читаемое слово целиком и, наконец, в самом сложном случае (ЖЕРЕХЪ ВОЛОТА КНЯСЯ КОЗАКЪВА) читает лишь 4 знака из 13. При этом его совершенно не интересует, кто и как читал те же самые надписи до него, ему это не интересно. Это – уровень новичка.

Но тогда становится понятным, почему он с таким пиететом относится к дешифровкам других эпиграфистов. В их творческую лабораторию он не вникает именно потому, что еще не выработал собственных критериев хорошо проведенных чтений незнакомых текстов. Но в таком случае он может заниматься только бездумной компиляцией чужих точек зрения, что я и хотел продемонстрировать. А что из этого получилось, мы уже знаем.

Некоторые итоги. Первой моей задачей при написании данной рецензии было выяснение того, каким образом академическая наука (к которой относился и А.А. Бычков) может выйти на совершенно нелепые умозаключения, в данном случае на утверждение того, что в Руси Киевского периода не было славян. Ответ прост: исследователи, занимающиеся обобщением (а в данном случае составлена сводка по северу, центру и югу Руси), не вникая в методику получения данных своих коллег-эпиграфистов, слепо доверяют их выводам и просто повторяют полученные ими результаты. А поскольку каждый из узких специалистов (скандинавистка Е.А.Мельникова, иранист Г.Ф. Турчанинов) стремится расширить ареал распространенности изучаемого им видов письма (скандинавского – из Скандинавии на север Руси, иранского – с Кавказа на центр и юг Руси, даже у любителя Н.З. Суслопарова «трипольского» – на всю Украину), а исследователь, составляющий итоговую сводку, не обладает достаточным уровнем компетентности, чтобы отсечь ложные чтения своих коллег от истинных, то в итоге мы имеем научную благоглупость. Я намеренно не рассматривал претензии А.Г. Кузьмина на открытие якобы наличия на Руси кельтского письма Огама или претензии М.Л. Серякова на другое открытие – якобы присутствия на Руси индийского письма брахми. Такого рода ложные отождествления объясняются упорным нежеланием признать существование славянского слогового письма руницы. Если бы данные исследователи овладели методикой чтения руницы, они бы не стали путаться в трех соснах и не принимали бы ее памятники за письменность германцев, иранцев, кельтов или индийцев. На Руси существовало, прежде всего, славянское письмо, и в эпиграфических исследования территории Руси должна существовать презумпция руницы, а не скандинавских или тюркских рун, письма литовцев, аланов, кельтов или индийцев.

Второй мой вывод тоже печален: как в системе АН СССР, так и в нынешней системе РАН приветствуются и всячески поощряются эпиграфические исследования территории России с позиций языков любой языковой группы – кроме славянских и кроме собственно русского языка. Более того: славянское эпиграфическое направление систематически подавлялось и подавляется в современных НИИ РАН, как в Институте археологии, так и в Институте русского языка или Институте славяноведения. Достаточно вспомнить статью академика Б.А. Рыбакова против молодого эпиграфиста-русиста Н.В. Энговатова, за которую ему в конце жизни было стыдно, или его же выступление против польских эпиграфистов-любителей (пытавшихся обнаружить прапольскую азбуку) на пятом Международном съезде славистов; можно также вспомнить травлю со стороны академика Д.С. Лихачева в отношении ленинградского исследователи «приднепровских знаков» Н.А. Константинова. Досталось тому же Н.В. Энговатову от коллег и из Института русского языка. Словом, подобно тому, как в рамках СССР не было отдельной Российской Академии Наук, хотя они были во все союзных республиках, не было и отдельной Российской коммунистической партии, так и теперь, в рамках Российской Федерации, нет наиболее мощного направления по славянской эпиграфике. По сути дела, этот пробел приходится закрывать мне, хотя я долгое время к РАН не имел никакого отношения. Однако бороться в одиночку против коллективного труда многих исследователей, финансируемых РАН и доказывающих, что на Руси практически не было русских, весьма сложно. К тому же меня часто обвиняют в панславизме, хотя моих оппонентов никто не обвиняет в пангерманизме, панисламизме, паниранизме или панбалтизме. К славянам применяют двойные стандарты не только в политике и не только вне России, но и внутри России – в науке, и в наши дни. Это крайне печально.

Азбучное послание. Решив основную проблему – о несостоятельности вывода А.А. Бычкова по поводу отсутствия славян в Киевской Руси – я хотел бы перейти к рассмотрению других сторон рецензируемой книги, как слабых, так и сильных. Прежде всего, представляет интерес рассмотрение проблемы так называемого «азбучного послания». Задавшись вопросом «почему буквы алфавита расположены именно в таком порядке?» [1, c. 303], А.А. Бычков отвечает: «АЗ БУКИ ВЕТИ ГЛАГОЛ ДОБРО ЕСТЬ ЖИВИТЕ ЗЕМЛЕ И КАКО ЛЮДИ МЫСЛЕТЕ НАШ ОН ПОКОЙ РЦЫ СЛОВО ТВЕРДО. В современном переводе: АЗ (УЖ) БУКВЫ РАЗЪЯСНИЛ, РЕЧЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ЯВЛЯЕТСЯ ЦЕННОСТЬЮ. ЖИВИТЕ ЗЕМЛЕЮ СВОЕЙ И, КАК ВСЕ ЛЮДИ, ЗНАЙТЕ, НАШ ОН ПОКОЙ, И СЛОВА ЭТОГО ДЕРЖИТЕСЬ ТВЕРДО» [1, c. 304]. Заметим, что А.А. Бычков не был первым, кто подметил некую смысловую связь слов в русской азбуке. Одним из первых это послание опубликовал в 1984 году Йордан Велчев; в моем переводе с болгарского [1, c. 28] оно звучит так: ПОМНИ БУКВЫ – ПОНИМАЙ СЛОВА! ПУСТЬ ДОБРО УТВЕРДИТСЯ НА ЗЕМЛЕ: КТО И КАК ИЗ ЛЮДЕЙ (КАК ВЫ САМИ) ПОЛАГАЕТ! ОН (БОГ) – НАШ ДУШЕВНЫЙ ПОКОЙ! ПРОИЗНОСИ СЛОВО ТВЕРДО! ЛЕТИ, ЛЕТАЙ, НО ДУМАЙ, ХОДИ, РАСТИ, ПОБЕЖДАЙ: ЧЕРВЕЙ (ИЛИ) ГОРНЫЙ ЦЕПИ! (ТЫ) МУЖ, (ТЫ) ЮНОША, (ВСЕ ВЫ) – ЛЮДИ – УМ (И) РАЗУМ, УКАЗАНИЕ И ЗДРАВОМЫСЛИЕ! СЛАВА! ВПЕРЕД! [25, с. 64]. В моей книге [16, c. 24] я рассматривал также перевод «послания» А.В. Зиновьевым, опубликованного в 1998 году: ИЗНАЧАЛЬНО БУДЬ ПЕРВЫМ; ВЕДАЙ УЧЕНИЕ, ГОВОРИ-ПОСТУПАЙ ДОБРОНРАВНО, ПО ЕСТЕСТВУ ЖИВИ; КРЕПКО ЗЕМЛЮ ЛЮБИ, СТРЕМИСЬ, КАК ЛЮДИ МЫСЛЯЩИЙ; НАШ БРАТ ДУХОВНЫЙ; ИЗРЕЧЕШЬ СЛОВО ТВЕРДОЕ, УКРЕПИШЬ ЗАКОН. СЛАВА ВЕЧНАЯ [25, с. 58]. После опубликования моей книги [16] свою работу 2001 года мне подарил Ярослав Аркадьевич Кеслер, который, хотя и в разбросанном виде, представлял себе азбучное послание таким: Я ПИСЬМЕНА ПОЗНАЛ, СЛОВО ЕСТЬ ДОСТОЯНИЕ, ЖИВИТЕ, ТРУДЯСЬ УПОРНО, ЗЕМЛЯНЕ И ТЕ, КОТОРЫЕ ПОДОБНЫ ЛЮДЯМ, ПОСТИГАЙТЕ НАШУ ЕДИНУЮ ОСНОВУ, НЕСИ ЗНАНИЕ УБЕЖДЕННО, ЗНАНИЕ ОПЛОДОТВОРЯЕТ ВСЕВЫШНИЙ [26, c. 13 и 15]. Так что в моей коллекции А.А. Бычков оказывается лишь четвертым.

Возникает вопрос, насколько данное исследование является научным. В моей книге я дал на него такой ответ: «Я усматриваю в выводах А.В. Зиновьева (равно как и Йордана Велчева) желание открыть миру то послание, которого на самом деле нет. Нет, прежде всего, потому, что названия славянских букв возникли еще до того, как Кирилл создал свою азбуку. И, стало быть, никакого тайного завета через азбуку он не передавал. Более того, как мы убедимся ниже, названия отдельных букв были в своей основной массе просто славянскими созвучиями германских названий рун. Так что названия исходно создавались вовсе не славянами, и тоже не образовывали никакого осмысленного текста» [16, c. 28-29]. Этот же вывод остается справедливым и при добавлении к рассмотрению переводов «послания» Я.А. Кеслером и А.А. Бычковым.

Другое дело, что названия славянских букв могли быть введены не просто по созвучию, но и с определенным смыслом. Хотя понятно, что это сделал не Кирилл, а кто-то, кто вообще вводил определенный названия буквам. Пока этот анонимный автор не раскрыт и, более того, данная проблема даже не обозначена. Мы в наши дни пользуемся слоговым названием букв (А, Бэ, Вэ, Гэ и т.д.) и пока не понимаем, зачем было нужно называть буквы словами (не только существительными, но местоимениями, например, ОН, глаголами, например, ЖИВЕТЕ, наречиями, например, ЗЕЛО, и т.д.). Отсюда неясно, зачем нужно было идти дальше и организовывать целое азбучное послание.

С позиций сегодняшнего дня оправдан только порядок расположения букв в алфавите: так легче его запоминать. Придание каждой букве ее собственного имени означает сакрализацию алфавита, переход к пониманию буквы как некой таинственной сущности. Однако из практики сакральных традиций следует, что в таком случае сакральное имя должно быть тайным, заменяясь в миру именем профанным. Так, княгиня Ольга (славянское имя – профанное), перейдя в христианство, получила новое (сакральное) – Елена; князь Владимир стал Василием. Если мы знаем современные названия букв, мы почти наверняка понимаем, что эти названия – профанные. Пример такого профанирования нам дает название греческих букв, где финикийские названия АЛЕФ, БЕТ, ГИМЕЛЬ и т.д. превратились в греческие АЛЬФА, БЕТА, ГАММА и т.д. На греческом языке ничего, кроме названия букв, эти слова не означают, тогда как на финикийском мы имеем названия предметов: БЫК, ДОМ, ВЕРБЛЮД и т.д. Полагаю, однако, что и эти слова – не сакральные, а заменяющие их эвфемизмы, поскольку подлинно сакральное знание не требует огласки, оно табуировано.

Исходя из этого, можно допустить существование «азбучного послания» как некого мирского (профанного) аналога более раннему сакральному посланию. Даже в наши дни существуют шуточные эвфемизмы на распространенные аббревиатуры; так, например, я работаю в ГУУ – государственном университете управления; однако около актового зала висит лозунг с такой эвфемической расшифровкой: Гарантия, Уверенность, Успех. Можно лишь предполагать, что в сакральном варианте «послания» названия букв, начинаясь с того же звука, сообщали другие слова, и среди них были не только более древние по происхождению, но и передающие совершенно другую реальность. Так, например, слово ЛЮДИ с позиций сакральной реальности является весьма незначительным; куда важнее для нее слово БОГИ. С другой стороны, слово БУКИ оказывается достаточно молодым; письменные знаки прежде назывались РУНЫ. Совершенно невозможна с позиций древнего знания конструкция Я ПИСЬМЕНА ПОЗНАЛ: знанием обладают боги, в лучшем случае жрецы, но никак не люди и уж тем более не Я. В таком случае если «азбучное послание» и существует (а наличие четырех исследователей, которые им занимались, как будто свидетельствует в пользу его признания), оно вторично и представляет собой более или менее вольное переложение сакрального текста на светский язык.

Между тем, в «азбучной молитве» название букв иное: АЗ, БОЖЕ, ВИДИМЫМ, ГОСПОДА, ДА, ЕЖЕ, ЖИВУЩИМ и т.д. Поэтому, как мне кажется, прежде чем браться за расшифровку «азбучного послания», следует собрать весь материал по этому вопросу и попытаться понять суть его сакрального прототипа.

Понимание А.А. Бычковым сути алфавита. Этот автор пишет: «Итак, вывод: алфавит – это молитва Богу. Футарк – христианская молитва, азбука – языческая… Получается, что и в русском алфавите заключена древняя гата о боге жизни и письменности Уже-Азе: Аз – словом сим молюся Богу, всеи твари зиждтелю, видимыим и невидимыим… Ну, а футарк – это просто запись молитвы «Отче наш» (по-древнегермански, конечно: ФАДЕР УНЗЕР, ДУ АН РАДОРУМ…« [1, c. 305-305].

С этими словами А.А. Бычкова расходится его же перевод «азбучного послания», который говорит скорее о поучении Бога людям, чем о молитве людей Богу. Нет, однако, в этом «переводе» ни слова со смыслом БОГ или МОЛИТВА, равно как и ЗИЖДИТЕЛЬ, или ВИДИМЫЕ И НЕВИДИМЫЕ ТВАРИ. У читателя возникает впечатление, что А.А. Бычков сам не помнит того, что он только что написал. Что же касается футарка, то «слово» ФУТХАРК вряд ли похоже на ФАДЕР, ГВХНИЙИ – на УНЗЕР, а ПРСТБЕМЛНГО – на РАДОРУМ. Сходство тут можно видеть разве что при очень большом воображении. Тем самым, предположение о молитвенном характере славянской азбуке и германского футарка на материале самого А.А. Бычкова никак не подтверждаются.

Первая русская печатная книга. На фоне многих неудач А.А. Бычкова как историка кажутся весьма приятными его находки. Так, он приводит распечатку колофона Октоиха 1491 года, выполненного немцем Фиолем Швайпольтом в Кракове [1, с. 309].

Увеличить >>>

Рис. 14. Колофон Октоиха 1491 года

Надпись на колофоне гласит: ДОКОНЧАНА БЫ(ЛА) СИЯ КНИГА У ВЕЛИКОМЬ ГРАДЕ У КРАКОВЕ ПРИ ДЕРЖАВЕ ВЕЛИКАГО КОРОЛЯ ПОЛСКАГО КАЗИМИРА. И ДОКОНЧЕНА БЫ(ЛА) МЕЩАНИНОМ КРАКОВЬСКЫМЬ ШВАИПОЛТОМЬ, ФЕОЛЬ, ИЗ НЕМЕЦЬ НЕМЕЦЬКОГО РОДУ, ФРАНКЬ. И СКОНЧАША ПО БОЖИЕМ НАРОЖЕНИЕМЬ ДI СЬТЬ ДЕВЯТЬДЕСЯТ И А ЛЕТО. Иными словами, ОКОНЧЕНА БЫЛА ЭТА КНИГА В ВЕЛИКОМ ГОРОДЕ КРАКОВЕ В ГОСУДАРСТВЕ ВЕЛИКОГО КОРОЛЯ ПОЛЬСКОГО КАЗИМИРА. ОКАОНЧЕНА БЫЛА КРАКОВСКИМ МЕЩАНИНОМ ФЕОЛЕМ ШВАЙПОЛЬТОМ ИЗ НЕМЦЕВ, НЕМЕЦКОГО РОДА, ФРАНКОМ. ОКОНЧИЛ В 1491 гОДУ Р.Х. А.А. Бычков по этому поводу замечает: «В 1491 году немец Швайпольт Фиоль из Нойштадта (верстах в 60 от Нюрнберга) издал в Кракове кириллическим шрифтом (впервые в мире) на русском языке сразу две книги: «Октоих» и «Часослов». В 1492 году он выпустил «Триодь постную» и «Триодь цветную». Но из-за национальности своей Швайпольт явно не подходил на первого славянского первопечатника, и таковым назначен был Иван Федоров. До него на Руси тоже были первопечатники, но так как их имен не сохрагтлось, пришлось выбрать печатника-славянина, известного хотя бы по имени. Хотя Иван Федоров был родом из Литвы« [1, c. 309].

Сарказма А.А. Бычкова я не понимаю. Иван Федоров работал вначале в Московии и выполнял заказы его жителей, поэтому он и считается первопечатником. Более ранние издатели не имели того размаха публикаций, и потому их имена не сохранились. Что же касается Феоля или Фиоля Швайпольта, то его книги вряд ли шли нарасхват в самой Польше. Скорее всего, он откликнулся на заявки Литвы, которая имела самые тесные связи с Польшей, а литовский князь Ягайло после брака с польской королевой переехал жить в Краков. Поэтому история Швайпольта – это история русско-литовская, а не русско-московская. Что же касается русско-литовской истории, то она пока не только не написана с необходимой детализацией, но и не считается частью русской истории. Конечно, это белое пятно тоже необходимо ликвидировать, однако не следует впадать и в другую крайность и приписывать Московии то, что имело значение для Литвы.

Меня как эпиграфиста в данном случае волнует проверка на подлинность славянской эпиграфике внешнего вида колофона Октоиха. А именно: его можно признать подлинным, если в заставке находятся слова, написанные не только на кириллице, но и на рунице. Поэтому предпринимаю собственное исследование, результат которого я привожу на рис. 15.

Рис. 15. Мое чтение некоторых слов заставки колофона

Прежде всего, на ленте за гербом читаются слова, написанные руницей, З КРАКОВА, то есть ИЗ КРАКОВА. Далее, читаются два знака в правом и левом нижних углах как слова, начертанные руницей – СЪЛОВЕНЕ, то есть СЛОВЕНЕ. Это – русское название славян. Кроме того, растения на дверях темницы образуют слово СЬЛАВАНЕ, то есть СЛАВЯНЕ – слово, звучащее по-польски. Наконец, сама символика говорит за то же: в массивном замке, изображенном на щите, приоткрыта дверь тюрьмы и не до конца опущена решетка; таково, видимо, положение славян в самой Польше. Что же, ситуация понятная и до боли знакомая.

Печенежские надписи. Эта линия, к сожалению, не находит обсуждения в тексте книги А.А. Бычкова, оставаясь только в виде подрисуночных подписей. Так, под одним рисунком написано «Рисунок святого на стене печенежского храма в Басараби. Рисунок из журнала Dacia. 1962, № 6» [1, c. 112]. Под другим написано иначе: «Печенежские надписи на христианском храме в Басараби. Рисунок из журнала Dacia. 1962, № 6» [1, с. 113]. Получается, что в одно и том же номере журнала сообщается как о печенежских надписях на стене христианского храма, так и о христианских надписях на стене печенежского храма, что выглядит крайне подозрительно. Само словосочетание «печенежский храм» вызывает удивление. Скорее всего, А.А. Бычков что-то напутал. Тем не менее, попытаемся проверить своими методами справедливость полученной информации. Начнем с первого рисунка (рис. 16).

Рис. 16. Святой на стене храма в Басараби

Как видим, изображен христианский святой, о чем говорит крест слева. Поэтому ни о каком «печенежском» храме речь идти не может – храм христианский. Можно даже попытаться почитать надпись, которая, за исключением первого знака, написана обычной глаголицей. Первый знак – угловатый знак С, что можно принять за сокращение С., СВ, то есть СВЯТОЙ. Далее написано ЧЬЮ (или ЧИЮ), начало слова ЧЮДОТВОРЕЦ (такова была славянская орфография того времени). Тем самым, никакого сомнения в христианской принадлежности данного образа Николаю Чудотворцу не остается.

Я не буду читать все надписи (для этого требуется более крупное изображение), однако прочту верхнюю строчку внутри нимба, начертанную кириллицей: НИКОЛАЙ. Что, собственно говоря, и ожидалось. Надпись на правой руке (только ее надо повернуть на 180⁰) гласит: РУМЫНСКИЙ. На левой руке читается слово МОНАСТЫРЬ. Наконец, на участке от плеча до локтя правой руки без поворота можно прочитать слова У БАСАРАБИ. Из этого следует, что никакого печенежского храма тут и в помине не было, а под городком Басараби в Румынии существовал русский христианский монастырь. Сейчас он вошел в черту города. Возможно, что в 1962 году, когда Румыния была одной из стран народной демократии, симпатии румынских исследователей не склонялись в сторону России, и им было приятно атрибутировать непонятную глаголицу как «печенежскую» надпись. Любопытно, что А.А. Бычков, демонстрировавший нам глаголическую надпись, и сам был в состоянии прочитать данные буквы глаголицы, но не пожелал этого делать. Его концепция была бы стройнее, если бы удалось показать, что и Румынию населяли не столько румыны, сколько печенеги. Поэтому разрушать стройную картину славянским чтением надписи ему было не с руки. Это опять-таки характеризует его как эпиграфиста не лучшим образом.

Увеличить >>>

Рис. 17. «Печенежские» надписи и мое их чтение

На другом рисунке, представляющем якобы «печенежские» надписи в христианском храме (а на мой взгляд просто другие надписи русских) можно прочитать (некоторые лигатуры я разлагаю на составляющие ихбуквы): СВ. ПЕТР (ПЕТАРЪ), СВ-ГО ТАЕМ, то есть СВЯТОЙ ПЕТР (ПЕТАР), СВЯТОГО ТАИМ. Далее – ЕСТЬ СОСТУД, ОН С ЖИРЕМ, то есть ЕСТЬ СОСУД, ОН С ЖИРОМ. Затем СВЕЧЬ НЕ СВЕЧАЙ, ТАЯ СЕДИ МЕСТЪ, что означает: СВЕЧЕЙ НЕ ЗАЖИГАЙ, СИДИ, ТАЯ МЕСТО. Наконец, начало четвертой строки: СЕ, КТО … то есть ЭТО, КТО … Дальнейшему чтению мешает то, что надпись помещена слишком мелкая. Ее можно было бы прочитать, если бы на одни буквы не были наложены другие (при данном масштабе разрешающая способность знаков слишком мала для уверенного чтения).

Из четырех надписей видно, что они не только славянские, но просто русские. Правда, вперемежку используются буквы кириллицы и глаголицы, а также знаки руницы в буквенном чтении. Это и не позволило эпиграфистам до меня прочитать их. Однако, судя по надписям, данному русскому монастырю в месте Басараба приходилось не сладко, если монахи и прихожане вынуждены были таить лик святого Петра, не использовать свечей, зажигать только слабые лампадки с жиром и сидеть в темноте, скрывая место храма в темноте.

С точки зрения же рецензируемой книги А.А. Бычкову опять не повезло, и «печенеги» Румынии оказались все теми же русскими, которых, якобы не было в Средние века ни на Руси, ни, тем более, к югу от нее.

Общий итог. Если относиться к книге А.А. Бычкова как беллетристике, не претендующей на научную достоверность, то она содержит много нового или мало известного материала, достаточно любопытного самого по себе. Поэтому читается она с большим интересом. Ее вполне можно отнести к жанру «альтернативной истории», который сейчас не только набирает большие обороты, но и обретает с каждым годом все более крупную читательскую аудиторию.

Что же касается доказательной базы неожиданного для читателя вывода о том, что в Киевской Руси якобы не было славянской речи, то она основана отчасти на некритическом цитировании признанных эпиграфистов, которые ошиблись в самих объектах исследования, приняв славянскую руницу за похожие на нее знаки скандинавских рун или букв иранского письма. Иногда им удавалось как-то прочитать эти надписи, получив очень странное содержание текста, но чаще – нет. Тем не менее, не зная или не желая принять руницу, они продолжали упорствовать в своих заблуждениях. Отчасти доказательная база была основана на дешифровках самого А.А. Бычкова, который что-то, читая правильно, неверно интерпретировал (из ОПОРЫ сделал славянского бога), но чаще и читал неверно. При всем том, автор книги допускал элементарные ошибки, не устраняя помет о новизне при цитировании или улучшая при другом цитировании рисунки, не обмолвившись при этом ни словом о произведенных изменениях. Сумма частичных ошибок дошла до критической массы и взорвалась анекдотическим выводом о том, что на Руси не было русских.

Замечу также, что истинным удовольствием для меня было негодование А.А. Бычкова по поводу опускания спорного слова из рукописи Константина Багрянородного издателями из Института славяноведения РАН. Так сказать, соринку в чужом глазу он заметил. Своих же гораздо более серьезных недочетов он в упор не видел.

Для меня эта работа имеет особенное значение. До сих пор сотрудники академических НИИ с одной стороны, не доходили до настолько парадоксальных выводов; а с другой стороны, не совершали столько очевидных промахов на каждую главу своих сочинений. Так что данная работа стала в каком-то смысле образцово-показательной в жанре эпиграфической и исторической критики (с опорой на зарубежные источники) сложившейся в отечественной историографии точки зрения на Киевскую Русь.

Публикуется впервые.

Литература

1. Бычков Алексей. Киевская Русь. Страна, которой никогда не было? Легенды и мифы. М., ОЛИМП, Аст, Астрель, 2005, 443 с.
2. Ласкин Гавриил. Сочинения Константина Багрянородного «О фемах» и «О народах» // Чтения ОИДР. 1899, ч. 1
3. Латышев В.В., Малицкий Н.В. Сочинения Константина Багрянородного «Об управлении государством» // Известия ГАИМК. 1934. Вып. 91
4. Литаврин Г.Г. Константин Багрянородный. «Об управлении империей» М., 1982
5. Новгород и новгородская земля. Вып. 6. Новгород, 1992
6. Серяков М.Л. Русская дохристианская письменность. СПб, 1997
7. Чудинов В.А. Надпись на берестяной грамоте из Старой Русы // Третьи культурологические чтения. Сборник кафедры культурологии ИППК МГУ серии «Науки о культуре и человеке». М., 1998
8. Чудинов В.А. Проблема дешифровки. Создание силлабария. Чтение смешанных надписей. М., 2000
9. Агеева Р.А. Страны и народы: происхождение названий. М., «Наука», 1990
10. Галкина Е.С. Тайны русского каганата. М., «Вече», 2002
11. Гриневич Г.С. Сколько тысячелетий славянской письменности (о результатах дешифровки праславянских рун) // Русская мысль, № 1. Реутов, 1991
12. Чудинов В.А. Славянская докирилловская письменность. История дешифровки. Часть 2. Серия: «Славяне: письмо и имя». М., 2000
13. Чудинов В.А. Тайные руны Древней Руси. М., «Вече», 2005
14. Дучиц Л.В., Мельникова Е.А. Надписи и знаки на костях с городища Масковичи (Северо-Западная Белоруссия) // Древнейшие государства на территории СССР, 1980 год. М., 1981, с. 185-216
15. Мельникова Е.А. Скандинавские рунические надписи. Новые находки и интерпретации. Тексты, перевод, комментарий. М., «Наука», 2001
16. Чудинов В.А. Загадки славянской письменности. М., «Вече», 2002
17. Чиликин О. Утерянная азбука // Огонек, 1960, № 19
18. Янин В.Л. Актовые печати древней Руси Х-ХV вв. Т. I. М., 1970
19. [Masch A.G.] Die Gottdienstlichen Altertu mer der Obotriten aus dem Tempel zu Rh etra am Tollenzer See. (Nach den Originalien auf das genaueste gemahlet, und Kupferstichen nebst Hrn Andreas Gottlieb Maschens Herzogs. Meklenb. Strelitzischen Hofpredigers, Konsistoral, Raths und Superintendantens. Erleutenung derselben herausgegeben von Daniel Wogen, Herzogl. Meklenb. Strel. Hofmahler). Berlin, 1771
20. Черныш Е.К. Раскопки в с. Незвиско Станиславской области // КСИАУ, 1955, вып. 4. Киев, 1955
21. Суслопаров М.З. Розшифрування найдавнiшоп писемностi з берегi в Днiпра // Кипв, 1986, № 9, с. 138-149
22. Суслопаров М.З. Напис iз 10 знакi в на баночнiй посудинi з Нiкопольського музею (група Сирко пiд Нiкополем). Кипв, 1957, рукопис
23. Линниченко И.А., Хвойко В.В. Сосуды со знаками из находок на площадках трипольской культуры // ЗООИД. Т. XXIII, Одесса, 1901
24. Турчанинов Г.Ф. Памятники письма и языка народов Кавказа и Восточной Европы. Л., 1971
25. Зиновьев А. Тайнопись кириллицы. Владимир, 1998
26. Кеслер Я.А. Азбука и русско-европейский словарь. М., «Крафт», 2001