Прочел в Интернете (http://www.trinitas.ru/rus/doc/0203/001a/02030013.htm) статью доктора философии, г-на Александрова Н.Н. «В.И. Вернадский и неклассический менталитет ХХ века». Статья стала для меня знаковым событием, поскольку касается проблемы интеллектуального, которой я занимаюсь не менее чем последние два десятка лет. Рассуждая на тему «Ноосфера и менталитет», автор выделяет «тройку взаимосвязанных форм: общественный интеллект, менталитет, общественное сознание», — и каждой из форм делает описание, дает определение, увязывая все это с Ноосферой – сферой разума, по-Вернадскому.

И вот что по этому поводу хотелось бы сказать. Хотя, безусловно, слова: разум, сознание, менталитет, — являются ключевыми в суждениях о ноосфере, тем не менее, конкретным и потому базовым для всех их я все же выделил бы слово интеллект, поскольку все остальные понятия отражают общий, а стало быть, и абстрактный характер их содержания. Судить же об абстрактном, это, как правило, «растекаться мыслью по древу». Например, мы говорим: «космический разум», — как бы награждая человеческим разумом всю Вселенную; или говорим: «менталитет народа», — подразумевая форму или характер проявления умственных способностей какой-либо нации или страны. То же о «сознании», которое связано с отображением умственных способностей головного мозга живых существ, включая и человека. И лишь слово «интеллект» требует конкретного – сугубо человеческого – определения, ибо ни одно живое существо, кроме человека, не способно быть его сознательным обладателем.

Николай Кузанский, пожалуй, первый из философов Возрождения, кто уделил этому понятию должное внимание и записал черным по белому, что интеллект есть первый признак «целесообразной человеческой деятельности». Определение выделяется уже тем, что такой конкретики нельзя хоть как-то приспособить ни к менталитету, ни к сознанию, ни к разуму. Наверное, он прав, поскольку деятельность всех иных живых существ носит, по данным науки, инстинктивный характер. Тем более, не редко можно слышать, что и человек, руководствующийся лишь животными инстинктами, уподобляется животному, которому неведомы такие понятия как «этика» или «эстетика», о которых так убедительно говорит в статье г-н Александров Н.Н., объясняя «калокагатию» — термин древних греков. Например, он пишет: «Менталитет имееткалокагатическую окрашенность, т.е. в его основе лежит связанность Этического и Эстетического. Мы доказываем, что они особо не привязаны ни к каким формам знания, а вполне самостоятельны. Они задают целостные образы мира и установки к действию. Эти установки имеют как долговременный, так и кратковременный характер. И единственное, что реально отображает состояние этой сверхсложной ментальной сферы, — этоискусство. Посредством изучения искусства удалось увидеть, что сама эта сфера строго упорядочена и имеет свою уровневость ициклику «. Всю плодотворность этой мысли еще только предстоит оценить! Но почему речь идет о «менталитете», а не об «интеллекте»?

Как известно, Эстетика есть учение о прекрасном, а Этика — о нравственном. В античной «педономии» (законодательстве греков о детстве/?/) мудрецы древности соединили эстетические качества с этическими и, — по крайней мере философски, — получили человеческий материал, обладающий качествами совершенной личности, что и лежит в основе определения калокагатия. Что вышло на практике, нам не известно, можно только предполагать, что в основе культуры античной Греции как раз и лежит калокагатическое воспитание ребенка, что нашло должное отражение в фундаментальном труде Аристотеля под названием «Политика». Но дело в том, что в русском переводе этой работы у Стагирита применяется слово «эстетическое», и лишь когда его цитирует Лосев А.Ф., это слово он упорно заменяет словом «интеллектуальное». Этот факт говорит о том, что при употреблении термина интеллектуальное, Лосев и Александров не совсем одинаковы в его толковании.

Почему Аристотеля «правит» Лосев, можно объяснить. Возможно, потому, что античная философия, рассуждая о разумном, о разуме, вообще не употребляла слова интеллект, поскольку, начиная с Сократа, все её внимание было сосредоточено на духовности как таковой – в противовес телесности. Этика и эстетика объявлялись прерогативой духовности. Тогда же сформировалась исверхживучая установка, что «душа и разум – одно и то же» и что все это обнимается словами «дух», «духовное», «духовность»!? Однако Аристотелю философия обязана еще и тем, что именно он ввел термин «энтелехия», в рассуждениях «О душе», а в ней – «о трех сущностях сущего». (Подозреваю, что уже с вводом этого термина стало возможным говорить и о триалектике как методе объяснения мироздания), хотя под энтелехией философ понимал то, третье, «что соединяет тело и душу». Затем этот термин был освоен арабами (интиляшийя), от которого позже произошло латинское «интеллектус» и, наконец, русское «интеллект». (Энтелехия /греч/ – интиляшийя /араб/ – интеллектус /лат/ – интеллект /рус/). Так что и триалектическая логика г-на Сергиенко П.Я. – в отличие от формальной, дуалистической или диалектической — подсказывает, что в параллель христианской Троице и в основе философских представлений о человеке тоже лежит троица, осуществленная в знаменитом триединстве: интеллект (энтелехия)– тело – душа.

Здесь может возникнуть вопрос, почему на первое место поставлен именно интеллект?

Отвечу так. Сергиенко первооснову триалектики видит в троице – пространство – время – движение. На этом, по-Эйнштейну, стоит и физика мира. Но философии мало физики, поскольку она знает еще и метафизику. Поэтому мы в качестве перво-троицы называем такие вещи как смысл – пространство – время. Во-первых, само время свидетельствует, что мир находится в непрестанном движении, присутствуя в ритмах движения, в чередующихся циклах, — так что функционально движение неотделимо от времени. И, во-вторых, как ни крути, а все же человеческий разум мог возникнуть только в ходе распознавания человеком, изначально, может быть, еще в состоянии дочеловека — человекообразного существа, — смысла окружающей среды. А потом и смысла жизни, смысла самого разума, смысла мироздания. Если идея как таковая «идет» впереди материи, то ясно, что и смысл идет прежде сознания, прежде разума. Но разум — слово из мира абстракций, из мира общих понятий, а когда мы говорим конкретно о человеке, о его физическом организме, о его душе, то приходится говорить конкретно и о производной энтелехии — егоинтеллекте. По-Аристотелю, энтелехия – форма материи в возможности. Поэтому и мы говорим: как смысл идет впереди материи и времени, так и интеллект – впереди тела и души. Именно данный принцип объясняет и то, почему искусство идет впереди науки и философии.

Но пойдем дальше за мыслью г-на Александрова Н.Н. На наш взгляд, он совершенно прав, замечая, что искусство имеет особое отношение к теме формирования ментальности. Тем более важно, что роль искусства он увидел, рассматривая «сверхсложную сферу ментальности». Однако дело в том, что подлинное торжество искусства мы видим в окружающей нас среде – живой природе, начиная с каждой её былинки или пылинки. В свое время тот же Николай Кузанский подвел своеобразную черту своим наблюдениям за живой природой. Её-то отображение человеком он и назвал искусством. В своих рассуждениях «О природе и искусстве» он пишет: «Так, легко представить, что интеллигенция, поскольку она проистекает из божественного Логоса, причастна искусству; но, поскольку она производит из себя искусство, мы видим в ней природу.Искусство предстает неким подражанием природе». Наскальные рисунки – первые примеры подражания…

По крайней мере, два вывода прямо вытекают из этой посылки философа. Во-первых, можно говорить, что как таковое Искусство есть некое подражание природе, — этот факт мы наблюдаем и поныне, и, во-вторых, что Интеллигенция есть часть общества, причастная Искусству. В частности, к искусству живописи, к искусству музыки и к искусству слова, — как трем основным формам искусства, при посредстве которых происходит и подражание и отображение природы (заметим при этом, что других-то форм отображения у человека просто нет).

А теперь обернемся к обществу. Разве можно представить сегодня хоть какое-то государство, лишенное интеллигенции и искусства как такового — как результата творческой деятельности той части общества, которая отображает природу. Таких государств мы не найдем ни в Европе, ни в Азии, ни в какой другой части света, потому что едва ли найдется на планете даже дикое племя, где бы не было в почете первобытное искусство раскрашивать (живопись), отбивать ритмы на бубнах (музыка) или сочинять легенды и сказания о прошлом (слово). Хотя эти дикие или полудикие племена не знают, что такое интеллигенция и что такое интеллект, но любой просвещенный человек, изучающий быт туземцев, увидит, что раз в племени есть «искусство», представляющее собой подражание природе, стало быть, есть и та часть племени, которая причастна этому первобытному искусству. Скорее всего, эта часть и есть первобытная интеллигенция или, может быть, удачнее сказать праинтеллигенция. Таким образом, достаточно присмотреться чуть внимательнее к быту «разнодиких» племен и к состоянию самых современных государств, и мы заметим, что непременным атрибутом тех и других является искусство живописи, искусство музыки и искусство слова. Но это означает, что имеется и носитель этого искусства — определенная часть племени или общества. Эта некая часть как носитель искусства и есть интеллигенция. Отсюда вывод: ни дикое племя людей, ни современное человеческое общество не могут существовать без взаимодействия с природой, — без изучения её, без отображения её, без стремления и попыток усовершенствовать не только её, но и себя. Именно в этом лишний раз убеждает книга доктора философии Демина В.Н. «Тайны русского народа» (М., 1997). Книга — о возможном родословии славяно-русского племени на протяжении многих тысячелетий — вплоть до истока — таинственной чудо-страны Гипербореи. И везде, на всем их протяжении возникновение, существование и развитие различных цивилизаций шло в сопровождении самовозникающего народного искусства, оставившего свои следы то ли в форме мифов, легенд и преданий, в форме символов, скульптур и сооружений, то ли в фольклоре, играх, танцах, песнях и хороводах. Все это вместе взятое и выражает собой инструмент интеллектуального развития человека и общества. Остается только удивляться, почему у Демина не нашлось места «радуге в облаке над землею» как символу Вечного завета, оставившему свой след от древнейших цивилизаций лишь в Книге Бытия Священного Писания, но не в истории Науки???

Однако, наблюдая за жизнью какого-либо из островных племен, мы видим, что они, хотя и не знают и не читают Священных Писаний, в общем плане живут, как и все мы: сооружают жилища, добывают пищу, придумывают орудия промысла, рожают и учат жизни своих детей. Личным примером показывая, что для того чтобы суметь выжить, надо уметь делать все необходимое и полезное. Но чтобы что-то полезное делать, это дело надо знать. Сейчас это называется уметь получить знания, профессию, занять свое место в социуме и работать с пользой для себя, своей семьи и для общества! В этой необходимости прижиться с соплеменниками, чтобы выжить, у нас нет никакого особого отличия от дикаря. Чтобы что-либо творить по хозяйству, что-то делать, прежде всего нужны знания и умения, а не искусство как таковое. Все выглядит вполне естественно и предельно просто.

Может быть, именно поэтому Александров Н.Н. совершенно справедливо полагает, что вовсе «Не нужно пытаться возложить на знание то, что знанию не принадлежит…», и что, рассуждая об Искусстве, — «мы имеем здесь дело с аксиологией, а не с гносеологией, с процессами воспитания, а не с образованием иобучением ». И там, где философ настаивает, что: «Функция мифа вовсе не в том, чтобыдать знание, но в том, чтобы датьцелостную образную опору и задать мотивацию». – И мы вслед за Александровым Н.Н. и Деминым В.Н. добавим свое: функция Искусства и функция Мифа уже именно в этом предназначении полностью совпадают, ибо в собственном смысле миф принадлежит сфере искусства.

Но обратим внимание вот на эту фразу Александрова Н.Н., выделенную в статье самим автором. «Образование, основной механизм воспроизводства современного общества, обеспечивается знанием. И мы имеем сегодня в результате знаниевое общество, не намного отличающееся от общества информационного. В педагогическом смысле менталитет обеспечивает не образование, а воспитание. Добрым человека можно воспитать, но этого качества никогда не добиться за счет самого правильного образования». Отсюда само собой непосредственно выводится важное: Искусство и Наука суть разные вещи. Но если воспитание и аксиология нуждаются в Искусстве и сами есть плод Искусства, то образование и гносеология нуждаются в Науке и сами есть плод Науки. Однако лишь обе эти вещи – Искусство и Наука – образуют фундамент всечеловеческой Культуры.

Весьма показательно для этого случая мнение Ю.Лотмана в его работе «О природе искусства»:

«Наука и искусство — это как бы два глаза человеческой культуры. Именно их различие (и равноправие) создают объёмность нашего знания. Искусство нельзя отнести к области забав или же наглядных иллюстраций к высоким моральным идеям. Искусство — форма мышления, без которого человеческого сознания не существует, как не существует сознания с одним полушарием».

Хорошо видно, что мнения Лотмана и Александрова здесь совпадают, и можно лишь добавить, что для гармоничного развития обоих полушарий головного мозга человека необходимы и Искусство и Наука, а стало быть, нужны и ценностное Воспитание через Искусство и знаниевое Образование — через Науку. Но ведь еще есть такое понятие как Труд, являющийся по мнению ученых праосновой духовного развития человека и общества. Ученые договорились также, что труд бывает физическим и умственным, и такое условное разделение стало причиной выделения интеллигенции как основного носителя умственного труда. Эта-то договоренность ученых сейчас и стала тормозом в понимании истинной сущности интеллигенции, потому что к этой категории населения по признаку умственной деятельности можно относить как минимум две трети населения любой «развитой» в техническом отношении страны. В конце концов, именно эта договоренность привела к тому, что такой изначальный конкретный термин как интеллект трансформировался в общее понятие менталитет с его сверхсложностью толкования, о чем и сообщается в статье Александрова Н.Н.

Но вот он пишет: «Парадоксальность менталитета состоит в том, что он работает во времени, во многих иерархических диапазонах сразу. Кроме того,в менталитете используются некие целостные образы, архетипы, устойчивые групповые представления и т.д.«. Здесь менталитет предстает действительно «сверхсложной сферой» и потому мы попытаемся говорить о вещах менее сложных или даже очень простых, например, о таких конкретных понятиях как разум и тело и душа, традиционно предстающих тремя ипостасями человеческого индивида. Теперь возьмем слово менталитет и посмотрим, как его можно сопоставить с указанными тремя ипостасями. Если сопоставлять со словом тело, имея в виду живой организм, то придется менталитетом «награждать» весь животный мир, и тогда придется сочинять «ученые» диссертации, фантазировать, громоздить небылицы, потому что как-то особо говорить о менталитете зверей просто как-то не принято. Хотя при сверхжелании, наверное, можно…

Теперь возьмемся сопоставлять менталитет с душой. Здесь мы сразу упремся в метафизику, потому что наука не знает что такое душа (и потому полагает, что в переводе с греческого это психика) и исторически б ульшим доверием пользуется точка зрения духовенства, основанная на эзотерических (метафизических) представлениях о душе человека. И потому менталитет здесь тоже не подходит. Единственным местом становится разум, с коим менталитет сопоставим логически и этимологически. Можно предположить, что слово менталитет происходит от латинского mens – разум, мысль, и потому носит тоже общий, т.е. тоже абстрактный смысл. Причем латинское mens обладает двоякостью: то оно (слово) употребляется в значениимысль, то в значении дух. (Не оттого ли древнее изречение: «Mens sana in сorpore sano», – переводится то метафорически: «В здоровом теле — здоровый дух», — например, в пословице; то буквально: «Мысль здоровая — в здоровом теле», — например, у Д.И.Писарева).

Поэтому такое чудное у г. Александрова Н.Н. «современное понятие» как «общественный интеллект», который «… оперирует знанием, он накапливает знание для управления будущим (и далее:- вот почему он настроен на длиннопериодные волны и надсистемный масштаб»), — несколько обескураживает, поскольку, как нами ранее было показано, сам же автор отделяет знаниевое образование, идущее от науки, от калокагатического (этического и эстетического) воспитания, идущего от искусства. И потому на основе его же выше приведенной мысли: «Образование, основной механизм воспроизводства современного общества, обеспечивается знанием. И мы имеем сегодня в результате знаниевое общество, не намного отличающееся от общества информационного. В педагогическом смысле менталитет обеспечивает не образование, а воспитание». – можно экстраполировать: «Воспитание и образование — как основной механизм воспроизводства «общества будущего», — принципиально отличающегося от нынешнего информационного общества, обеспечивается искусством интеллектуального воспитания ребенка при посредстве искусства живописи, искусства музыки и искусства слова и духовно-социальным «знаниевым образованием» Личности при посредстве теоретического и практического освоения основной профессии, постижения экономических и политических знаний. Таким образом, в русле мысли автора можно говорить, что в педагогическом смысле интеллект личности обеспечивается интеллектуальным воспитанием через практическое постижение искусства, а духовность — знаниевым образованием через постижение теории и практики«.

Нет, вовсе не случайно не прекращается начавшийся с середины 18 века спор об искусстве (обернувшийся так называемой «теорией чистого искусства»), его роли, значении и предназначении. Вот и г-н Александров Н.Н., начав разговор с «ноосферы» Вернадского В.И., с Науки, уперся в проблему интеллекта, ментальности и …Искусства. Поэтому, отмечая справедливость обозначенной им темы «Вписанность идей В.И. Вернадского в историю науки ХХ века», хотелось бы говорить и «О предполагаемой вписанности идей Александрова Н.Н. о роли Искусства в педагогике русского народа в историю Науки ХХI века»

В заключение обратим внимание на реплику автора: «единой теории менталитета пока нет». Наверное, это происходит оттого, что нет единой теории ни об уме, ни о разуме, ни о рассудке и ни сознании. Однако нет такой теории и об интеллекте. Но если первые из области абстракций, то последний – из области конкретной необходимости, а это суть разные вещи. И цена вопроса здесь – Советский Союз. Это ведь «советские ученые» вписали свою бессмертную «заповедь» в историю «теории интеллекта» в Энциклопедическом философском словаре 1962 года: «Понятие «мышление» целиком и полностью исчерпывает все формы и состояния умственной деятельности, а термин «интеллект», отягощенный грузом идеалистического содержания, не имеет никаких эвристических и позитивных функций«. Таков был в свое время официальный ответ горе-идеалистам, вышедшим на проблему интеллектуального и остановленным «генеральной линией партии» у самой первой её ступени. Есть мнение, что Советский Союз исчез не потому, что этого очень хотели Штаты, а потому что советскому народу было отказано в интеллектуальном воспитании через Искусство. И советская интеллигенция перестала быть интеллигентной, массово превратившись в заурядных научно-технических работников (ИТР).

Но что такое «интеллектуальное воспитание»? Этого и сегодня не знают ни в Министерстве Образования и Науки, в ведении которого находится система Образования и Наука, ни Министерстве Культуры, в чьем ведении находятся все «учреждения культуры», в коих еще пока продолжает (царить), извините, влачить существование Искусство. Таким образом, вопреки фактическому положению вещей, замеченному Лотманом, что «Искусство и Наука – два глаза человеческой культуры», Министерство Культуры живет само по себе, ублажаясь Искусством, а МинОбрНауки – само по себе, пробавляясь Наукой. Уже формальная логика требует, чтобы Искусство и Наука были под одним началом, имя которому Культура. Человеческая Культура! Говоря проще, под началом Министерства Культуры должны «ходить» Управление Искусства и Управление Науки. А стало быть, и Управление Воспитания и Образования.

К месту будет вспомнить и о книжице «Культура на перепутье» (М., 2003). Её авторы ведущие специалисты в области культурной политики — американский ученый М.Пахтер и британский деятель культуры Ч.Лэндри, со знанием дела утверждают: « До тех пор, пока культура не найдет убедительных аргументов в свою пользу, основанных на своих собственных, внутренних суждениях, критериях и показателях эффективности, культурными институтами будут руководить люди, авторитет которых формируется за пределами сферы культуры«. По их признанию, к такому выводу их подвигла складывающаяся «тревожная ситуация» в области финансирования учреждений культуры. Дело в том, что финансисты вдруг затребовали новой концепции, оправдывающей всё растущие вложения в сферу культуры. Нет, они не против культуры, но потребовали новую убедительную концепцию её задач и их решений, обоснования критериев и показателей её эффективности…

Уже здесь видно, что практически поставлен вопрос о разъяснении смысла жизнедеятельности всей интеллигенции, на содержание которой собственно и тратятся средства «на культуру» также и из государственного бюджета. Однако за вопросом, насколько оправданы эти вложения? — стоит вопрос, насколько жизнедеятельна интеллигенция?..

Можно не соглашаться с авторами, что: « В мире, где все подлежит измерению, кто определяет меру, тот контролирует приоритеты, формирует содержание и оценивает результаты деятельности. Поэтому долг культурных институтов перестроить систему измерений, приспособить ее к своим собственным понятиям – чтобы иметь возможность самим задавать стандарты своего влияния и успеха«, — но вопрос в том, что культуре, в лице ее деятелей, нелишне тоже озаботиться о своем если не сегодняшнем, то хотя бы о дне будущем. Как они сами понимают смысл культуры и искусства и систему её измерений?..

А далее предупреждения еще жестче: « Еще одна опасность заключается в том, что культура, которая не демонстрирует рыночную успешность или не решает социальных проблем, может быть развенчана как антидемократическая. Например, британское министерство культуры опасается говорить, что такое культура и каковы её ценности, фокусируя внимание в основном на том, что культура может предложить обществу, выдвигая такие приоритеты, как доступность, равные возможности и образовательный потенциал. В старых представлениях о культуре и культурных институтах рыночные показатели вообще отсутствовали, культура просто утверждала: «Я есть, и это говорит само за себя»». Так что же такое культура и искусство, каковы их ценности, каковы показатели эффективности?..

Надо ли сомневаться в данной оценке и полагать, что в России ситуация в этой сфере решительно отличается от Запада? И поэтому де нашим деятелям культуры и искусства, образования и науки в лице пассивных министров или активных деятелей этих ведомств рано бить тревогу. Думается, что речь должна идти не о поиске фактов, убеждающих общественное мнение в обратном, а наоборот: о незамедлительном присоединении к голосу западных ученых, чтобы заняться необходимыми исследованиями. Тем более что именно у нас, в России, уже имеется некоторый опыт, осуществленный в этой культурно-образовательной области. Речь идет о попытке решения проблемы совершенствования образования и общества через педагогический метод интеллектуального воспитания ребенка (напомним, что «ребенком» в системе образования принято считать индивида до 18 лет)…

Однако к написанию настоящей статьи автора окончательно подвигла еще одна книга с похожей проблематикой. Это совершенно свежая книга Ванеяна С.С. под названием «Пустующий трон» (М., 2004). Эта книга есть результат глубокого исследования творчества Ханса Зедльмайра, известнейшего искусствоведа, автора знаменитой на Западе книги «Утраченная середина». Обе эти книги тоже подчинены проблеме культуры и искусства, но упор делается именно на Искусство и его роль в человеческой истории. По мнению авторов, значение и роль Искусства до сих пор не оценены в полной мере, хотя эта роль и является именно «сердцевиной», точнее, «серединой» всей культуры, начиная с её расцвета в Др. Греции, Др. Индии, Др. Египте и даже далее…

И эта «середина» оказалась «утраченной» постольку, поскольку утраченным оказалось понимание её смысла, понимание её главенства в процессе становления человека Человеком, т.е. Личностью в собственном высоком смысле этого слова. И вот вам – «Пустующий трон»! Само название книги мобилизует читателя собраться с мыслями и вернуться к проблеме «утраченной середины», к проблеме Искусства с тем, чтобы вернуть его на Пустующий Трон, предназначенный ему самой Живой Природой, Природой Общества и, конечно же, Природой Живого Космоса…

На календарях уже 2007 год, но в архивах мировой стратегии едва ли успела «истлеть» знаменитая доктрина под названием «Америка — 2000: стратегия образования», опубликованная Учительской Газетой в 1992 году.

«Эта национальная программа США есть попытка подвигнуть общество к осознанию двух вроде бы простых истин. Во-первых, что сложность проблем, с которыми Соединенные Штаты входят в XXI век, требуют смены типов образования, создания новой генерации школ. И, во-вторых, что средством развития страны является не экономика, не политическое устройство, рынок, частная собственность, право, военная мощь или еще что-то, а только нового качества образование. («УГ» №17/1992). Как следовало из комментариев к «стратегии», к ее реализации привлекается весь «творческий педагогический гений Америки».

Дело каждого следует ли доверять, что американских стратегов ни частная собственность, ни военная мощь, ни рынок уже не интересуют и все их внимание приковано к проблеме человека, к проблеме его образования! Что только оно, нового качества образование, может спасти лицо страны, превратившейся с некоторых пор (после развала СССР?) в глазах мирового сообщества в некого монстра, продолжающего упорно подчинять своему господству все прочие страны и континенты. В любом случае, возникает вопрос, насколько такая постановка проблемы соответствует истине, и насколько реально её положительное решение? История с Югославией и Ираком, Ираном и С. Кореей, ситуация с ПРО против России свидетельствуют об обратном. Что все-таки в почете у США именно частная собственность, именно экономика и именно военная мощь. Тогда зачем 15 лет назад так широко была разрекламирована декларируемая стратегия образования?

Думается, что одно дело амбиции ведущих политических партий и их лидеров, стремящихся во чтобы-то ни стало заявить о себе и «порулить миром», но совсем другое дело размышления трезвых и здравомыслящих ученых-стратегов о будущем не только своей страны, но и планеты в целом. Все-таки прав оказывается г-н Александров Н.Н., провозглашающий, что «воспроизводство современного общества обеспечивается образованием». Стало быть, и качество этого общества напрямую зависит от качества системы образования, на обновление которого и нацеливают американские ученые свою стратегию образования. Однако тот же Александров Н.Н. убеждает нас, что «этого качества никогда не добиться за счет самого правильного образования», ибо его изначально обеспечивает «не образование, а воспитание». Мы лишь добавляем: интеллектуальное воспитание.

Именно в этом аспекте мои представления достаточно полно совпадают с автором…

29.06.07.