§ 106. 0бщий взгляд на новоиудейство и на его происхождение.

Новоиудейство есть религия, образовавшаяся из начал древнего богооткровенного учения иудейского, но смешанных с началами языческой религии и философии, и потому сильно искаженных и обезображенных.

Искажение богооткровенной религии иудейской языческими воззрениями началось со времени плена вавилонского (плен Вавилонский – переселение первое 607; последнее 585 до Р. X.; плен Ассирийский 723 до Р. X.) и продолжалось до VI века по Р. Хр. Это было самое критическое время в истории народа иудейского, когда страшные бедствия, постигшие его, угрожали полным и совершенным истреблением его с лица земли. В таком положении иудеи ухватились за закон, который прежде постоянно нарушали и в исполнении которого увидели теперь единственное средство спасения, – свое быть или не быть. Но, ухватившись за закон и вдумываясь в него, они решили, что доселе они не только не исполняли, но и не понимали закона, как следует, – что за это именно Иегова так решительно и разгневался на них, – что впредь нужно иначе понимать и исполнять закон, чем как было доселе, и что только под этим условием Иегова снова помилует их. Под влиянием таких идей, естественно, явились многочисленные толкования закона, целые кодексы правил и наставлений, искусственно извлеченных из закона и приспособленных ко всем возможным отношениям житейским, ко всем случаям жизни еврея. Определяя каждый шаг еврея такими правилами, основанными якобы на божественном законе, учители иудейские думали этим, так сказать, обязать Бога к милости, вынудить у Него помилование себе. Эти толкования, правила и наставления составлялись частью под влиянием фантазии иудейских законоучителей, частью под влиянием языческой религии и философии, с которыми иудеи, по изменившимся обстоятельствам своей истории, теперь волею-неволею должны были познакомиться. Понятно, что такие толкования и правила могли только обезображивать искажать древнее богооткровенное учение; а между тем в очах евреев они стали гораздо выше самого этого ученья, и мало по малу совсем заменили его собою. Они составили собою так называемые Талмуд и Каббалу, заменившие для евреев писания Моисея и всех древних пророков.

§ 107. Талмуд. Его состав и характеристика галахи и агады.

Талмуд (т. е., учение или наука по преимуществу) состоит из Мишны, т.е. толкования на Библию Мишна – (второй закон) и Гемары – толкования на Мишну (Гемара – комментарий, толкование). Но так как Гемара явилась в двух видах, – одна в Иерусалиме, а другая в Вавилоне, то Талмуд с Гемарою иерусалимскою называется Талмудом иерусалимским, а с Гемарою вавилонскою – вавилонским (9). Последний более уважается евреями, нежели первый. По характеру содержания, в Талмуде различаются две главные стороны: галаха и агада. Первая определяет поведение еврея, предписывает ему правила и дает наставления на все случал жизни, почему может быть названа стороною законодательною (Галаха – путь). Но в ней слишком много скрупулезности, молочности пустого формализма и уклонения от духа закона во имя внешней его буквы. Галаха очень серьезно трактует о том, как нужно вставать еврею от сна, как одеваться, умываться, как обрезывать ногти, какие, когда употребляют яства, сколько часов воздерживаться от молочной пищи после мясной и от мясной после молочной, как резать известное животное, какую часть его можно употреблять в пищу, какую нет, в каких случаях совсем нельзя есть чего-нибудь, – решает вопросы в роде следующих: можно ли есть яйцо, снесенное курицею в день субботний, можно ли в субботу засветить или погасить свечу и т. п. До какой мелочности и скрупулезности доходят эти трактаты – можно судить по тому, что, напр., одних постановлений насчет запрещенной пищи насчитывается в Талмуде слишком 3000; касательно умовения рук – до 100; касательно соления мяса до 200; относительно субботнего покоя 949, из коих одно запрещает еврею даже плевать по воздуху в субботу, так как это действие подходит на веяние неочищенной ржи. Агада – другая сторона содержания Талмуда – состоит из разных рассказов, притчей, сентенций, аллегорий, уясняющих предписания галахи и располагающих к их выполнению, и может быть названа стороною повествовательною (агада – рассказ). Но как в галахе много мелочности и скрупулезности, так в агаде много разных бредней, басней и сказок, вообще нелепостей, какие может созидать только самый недалекий ум и самая дикая и уродливая фантазия (такова, напр., агата о кончине Моисея, о Шамире и Соломоне и др.).

Обращаясь к вероучению Талмуда, мы находим его страшно обезображенным сравнительно с ветхозаветным откровенным. Учение о Боге искажено здесь самым крайним антропоморфизмом. Талмуд рассматривает божественную жизнь во времени и пространстве и самого Бога представляет в образе человека громаднейшей величины. Этот Бог, говоря строго, не имеет ничего общего с ветхозаветным Иеговою, почему и получил в Талмуде особое имя Шехины, т. е. божества видимого, чувственного, осязаемого. В Талмуде математически высчитывается мера и определяется рост Шехины, – подобно рассказывается, какие у Шехины плечи, руки, ноги, какая шея, борода, как велико расстояние между его глазами, бровями и т. п. Такой Бог, очевидно, и занятия должен иметь человеческие, – и в Талмуде, точно говорится, будто Шехина несколько часов в сутки посвящает на изучение Талмуда, потом играет с левиафаном; всякое утро кладет на себя тефелимы (те значки, что евреи кладут себе на лоб, когда молятся) и молится о том, чтобы гнев его не пересиливал его милости; часто плачет о разорении Иерусалима, рыкает подобно льву три раза в день для того, чтобы показать, что ночь должна быть делима на три стражи, а не на четыре, как думал рабби Иегуда и т. п. В течении каждого дня есть мгновение в которое Шехина необыкновенно гневается, и есть также мгновение, когда он бывает необыкновенно милостив, так что исполняет всякую молитву, в это время к нему обращенную, какова бы ни была эта молитва.

Mipы творил Шехина от вечности, но они были не совершенны, и он разрушал их всякий раз тотчас после сотворения, пока, наконец, не сотворил настоящего мiра, оказавшегося совершенным и вполне угодным ему. Он сотворен собственно для того, чтобы приложить к делу закон обрезания; без этого Шехине не зачем было бы и творить мiр. Шехина сотворил также и человека, но собственно только евреи должны считаться происходящими от Бога, все же прочие народы происходят от семидесяти низших божеств, живущих на семи планетах, – особенно же от Шатана (он же и Левиафан) и Лилиты. Души евреев сотворены Богом прежде создания мiра, который назначался для их обладания, – сотворены все вместе (в количестве 600 тысяч), посредством особого процесса в самом божеском существе, весьма близкого к естественному рождению. Сотворивши души евреев, Бог и промышляет собственно только о евреях; все прочие народы состоят под управлением тех семидесяти князей, или богов, от которых они произошли. Хотя язычники взяли теперь верх над евреями и управляют ими, но придет Мессия и настоящий порядок вещей изменится. Воцарению Мессии будет предшествовать междоусобная война Гога и Магога, в которой будут истреблены все язычники, за исключением лишь некоторых, которые будут оставлены для того, чтобы служить рабами в царстве Мессии. Далее, в Иосафатовой долине наступит воскрешение всех верных евреев; трупы же евреев умерших вне Палестины перекатятся к Иосафатовой долине, как бочки, подземными трубами. Ангел смерти будет воскрешать трупы евреев посредством удара палкой по устам. Каждого, приведенного таким образом к сознанию, ангел будет спрашивать об имени его и каждый должен будет сказать свое имя текстом Библии, первая и последняя буквы коего соответствуют первой и последней букве имени спрошенного. Отсюда необходимо – как можно крепче затвердить свое имя, еще при жизни, подобрать такой текст и хоть по разу в день повторять его в своих молитвах. После воскрешения евреев (другие народы не будут воскрешены) последует восстановление Иерусалима и храма, – всех жертв и обрядов. Наконец, воцарится Мессия и будет видимо и славно царствовать с верными израильтянами тысячу лет. После царства Мессии наступит царство небесное, которое уже будет продолжаться вечно... Не говоря уже о нелепостях этого учения, о последних судьбах мiра и человека, нужно сказать еще, что оно крайне неопределенно и сбивчиво. С одной стороны, в Талмуде есть выражения, что воскреснут для будущей жизни только иудеи, а прочие народы не воскреснут; с другой – там же говорится о всеобщем суде и осуждении язычников. Ту же неопределенность и сбивчивость находим и в учении Талмуда о начале и происхождении рода человеческого: на ряду со строгим монотеизмом, здесь встречаются и идеи дуалистические и даже политеистические.

Не лучше вероучения и нравоучение Талмуда. По Талмуду, на каждом еврее лежат две главные обязанности: а) занятие законом, т. е. изучение Талмуда, и б) продолжение своего рода и приумножение потомства Авраамова. Но и эти обязанности лежат главным образом на мужской половине народа еврейского. Женская половина имеет некоторое значение только потому, что дает еврею возможность исполнять заповедь относительно размножения своего рода, к закону же она не имеет никакого отношения, равно как и закон к ней, и это по самой простой причине, – потому что женщина не способна к обрезанию. Учить дочь свою закону значит учить ее искусству обманывать, – рассуждает Талмуд: все образование женщины не должно переходить за пределы уменья прясть или вязать чулки. По отношению к закону на женщине лежат только следующие три заповеди: а) со всею тщательностью наблюдать за периодическими состояниями своего тела и, не вымывшись после известных регул, не прикасаться к мужу; в) при печении хлеба бросать известную часть тела в огонь. Это – остаток древних жертвоприношений, когда женщины в подобных случаях пекли лепешки и отдавали их священникам с) Третья заповедь для женщины – это накануне субботы возжигать светильник. Вот и все. Все прочие обязанности религиозные и семейные лежат исключительно на мужчине, на отце семейства, и нисколько не касаются матери... Унижение женщины в Талмуде простирается до того, что благочестивому еврею не только запрещается говорить с нею публично, – хоть бы это была и его собственная жена, если неизвестно всякому, что это именно его жена, – но запрещается и смотреть на ее ладонь, брать от нее деньги, даже ступать по женским следам. Для развода с женою еврею достаточно, если у нее дурно пахнет изо рта, – если она до свадьбы не объявила, что носит на руке фонтанель, – если нужно повторять ей два или три раза одно и тоже приказание – даже если блюдо, приготовленное ею, окажется не совсем вкусным... После этого понятно, почему еврей каждый день благодарит Бога за то, что Он не создал его женщиною, а создал мужчиною. Отсюда же – евреи сильно желают детей именно мужского пола и неблагоприятно смотрят на того, у кого дети женского пола. Блажен человек, – говорится в Талмуде, – имеющий детей мужеского пола, и горе тому, у кого дети женского пола.

Если так относится Талмуд к целой половине еврейского же народа только потому, что эта половина не способна к обрезанию; то можно уже предвидеть, как неблагоприятны будут отношения его к прочим народам мipa, не принимающим обрезания. Талмуд даже не признает их людьми, как происходящих будто бы от низших божеств, считает их врагами Бога и Его избраннаго народа, а потому не мог предписать и человечных отношений к ним. Все человеколюбивые предписания ветхозаветного закона по отношению к ближним Талмуд ограничил одним народом еврейским; а временные и случайные повеления об истреблении Амалика и всех хананейских племен распространил на все времена и все народы, не принимающие обрезания, или точнее – на всех не евреев. Не иудеи не имеют смысла и потому не заслуживают никакой милости, – рассуждает Талмуд, – и иудеи всегда должны заботиться об истреблении их, как врагов своих и Божиих: кто не убивает их в то время, когда может, тот нарушает заповедь Божию. Но не всегда же и не всякому можно буквально исполнять эту заповедь Талмуда, т. е. убивать всех, кто только не еврей; поэтому Талмуд предписал и другие средства вредить не евреям. Так в Талмуде положительно запрещается миловать акума, т. е. не еврея, оказывать ему сострадание и справедливость, спасать его от смерти. Далее – Талмуд прямо позволяет обманывать, грабить, вообще надувать всякими способами всех гоев, акумов, кутеев или кутимов, под которыми он разумеет всех не иудеев вообще... И те жидовские проценты, на которые все жалуются, тоже имеют свое основание в Талмуде, и даже выводятся талмудистами из законодательства Моисеева. Во Второзаконии (23, 20) говорится: чуждему да даси в лихву, брату же твоему да не даси в лихву. Конечно, выражение: чуждему да даси в лихву имело характер только позволения или разрешения; но Талмуд возвел это в непреложную заповедь, так что даже запретил евреям взаймы деньги давать гою без процентов и, сверх того, положительно требует, чтобы каждый отец практически учил детей своих способу отдачи денет на проценты, дабы они заблаговременно приобрели достаточный навык к тому. Мало того; Талмуд извратил и вторую половину этого Моисеева изречения: брату же твоему да не даси в лихву. Он разрешает и брату давать в лихву, и назначает именно 20 процентов такой лихвы: только такую сделку могут сделать между собою евреи более других сведущие в законе, которые сумеют придать процентам вид подарка. Наконец, если Талмуд кое-где и узаконяет справедливые отношения иудеев к не иудеям, то только в предупреждение могущей возникнуть от дурных отношений беды для самих же иудеев, – и эти узаконения как-то вообще мало вяжутся с другими узаконениями Талмуда, проникнутыми враждою и ненавистью к иноплеменникам.

Все, что сказано в Талмуде об отношении иудеев к иноплеменникам, относится и к нам, христианам, хотя Талмуд нигде не называет христиан их собственным именем. Талмудисты это сделали для того, чтобы предохранить евреев от могущих произойти отсюда бедствий для них; и это тем легче было для них сделать, что христиане, по их воззрению, вполне подходили к гоям, акумам, кутеям, отношения к которым так подробно определены в Талмуде. Впрочем, есть в Талмуде и более ясные намеки на христиан и более частные термины для обозначения их. Так именно они разумеются под именами галах, ноирим, цадок, или саддукей, они же называются эдомитянами и проч. На них именно намекает Талмуд, когда говорит, что саддукеи из слов Быт.1, 26: сотворим человека по образу нашему выводят заключение, будто богов много, или много лиц в Боге, – что эдомитяне или ноцримы машут пальцами своими вдоль и поперек (намек на христ. крестное знамение) и проч. Ненависть Талмуда к этим людям выше даже ненависти его к язычникам. Если кто-нибудь преследует еврея с тем, чтобы убить его, то еврей пусть лучше спасается в храме языческом, чем саддукейском (т. е. христианском), говорит Талмуд; потому что язычники отвергают того Бога, которого не знают, а саддукеи – того, которого они знают. Об этих-то людях, господствующих над сынами Израиля, иудеи доселе молятся, чтобы Бог в одно мгновение истребил их и уничтожил; «пусть будут уничтожены в одно мгновение... Истреби их, Господи, порази, уничтожь их в одно мгновение, порази их внезапно в глазах наших».

Характеристика каббалистического учения о Боге, в Его отношении к мipy, и о человеке. Отношение каббалистов к Библии. Рядом с мелочным направлением талмудическим и в одно время с ним развилось в среде мудрецов еврейских другое направление – мистическое или таинственное, известное под именем Каббалы (слово это означает действие принятия, или учение, принятое по преданию). Оно выразилось по преимуществу в двух еврейских книгих Сефер-еццира (книга творения) и Зогар (книга света, сияния), из коих первая явилась, по всей вероятности, около времен Рождества Христова, а последняя составлялась в продолженье многих столетий, трудами многих поколений каббалистов, и в окончательном виде своем явилась только в конце XIII в. по Р. X. Несмотря, однако ж, на это, как талмудисты о своей Мишне и Гемаре, так каббалисты о своей Каббале думают и говорят, что она современна синайскому законодательству. Сам Бог, будто бы, открыл ее Моисею, во время сорокадневного пребывания его на Синае, а Моисей передал ее семидесяти избранным старцам, от которых, под покровом глубочайшей тайны, она переходила из рода в род до позднейших избранных учителей еврейского народа, заключивших ее, наконец, в письмена. – Каббала – это ни религия, ни философия в собственном смысле, а так сказать религиозная философия, или точнее – философия религиозного предания иудейского. Она рассуждает почти исключительно о мире духовном и его отношения к миpy чувственному; но рассуждает об этом на основании авторитета какого то таинственного, небывалого предания и произвольно понимаемого и превратно изъясняемого Св. Писания, т. е. в сущности на основании разума и фантазии. Не вдаваясь в подробности, мы кратко охарактеризуем важнейшие пункты каббалистического учения.

Учение каббалистов о Боге и Его отношении к мipy напоминает собою учение о том же предмете александрийских гностиков, по которому все в мipe есть истечение из Божества и как бы часть Его. Как у гностиков Божество, выступая из себя, производит целые ряды эонов, составляющих собою его плирому, так у каббалистов оно производит из себя десять так называемых сефиротов, которые в сущности тождественны с самою субстанцией Божией. Этот пантеистический взгляд проводится в Каббале иногда с особенною настойчивосью, и притом в выражениях, напоминающих собою учение Спинозы о бесконечной субстанции и учение Гегеля об абсолютной идее; все есть Бог и Бог есть все; Он один собственно существует и вне Его нет ничего. Но, с другой стороны, при этом пантеизме, у каббалистов заметно желание сохранить представление о Боге личном, отдельном от мipa, и о мiре, как свободном творении Божием. Отсюда – десять сефиротов представляются уже чем-то отличным от субстанции Божьей, или, по крайней мере, не тождественным с нею: в них Бог только присутствует и чрез них открывается, но присутствует и открывается не весь и не всецело, так что они не обнимают собою всей полноты Его сущности и жизни, не равны Ему. – Наконец, рядом с этим философским учением, стоит у каббалистов весьма странное учение о 22-х буквах еврейского алфавита, которые, в соединении с десятью первыми цифрами, называются тридцатью двумя чудными путями премудрости, посредством которых Вечный сотворил все. Трудно, да едва ли и возможно понять это каббалистическое учение, только несомненно, что 22 буквы еврейского алфавита играют у каббалистов весьма важную роль как в деле творения, так и в деле управления мipoм и вообще в жизни вселенной. Кажется, они – тоже самое, что идеи в философии Платона: они стоят, так сказать, на границе мiра умственного и мiра физического: по их отпечаткам на вещах познается верховный разум во всех частях мipa; чрез их посредство слово Божие или дух святый открывается в природе.

Так как в учении каббалистов о Боге и Его отношении к мiру пантеистическое воззрение не проведено строго последовательно, то и в учении их о человеке заметно то же колебание между пантеистическим и теистическим воззрением. С одной стороны дух человеческий есть существо совершенно самостоятельное и свободное (что вовсе не гармонирует с пантеизмом), а с другой – единение его с Богом в будущей блаженной жизни будет простираться до потери им своей индивидуальности (значит – и личности) и до полного смешения и отождествления с своим Творцом (что совершенно гармонирует с пантеистическим воззрением). Кроме того, у каббалистов встречаем учение о предсуществовании душ человеческих, или домирном их бытии, и о посмертном их странствовании, или переселении из одной формы в другую, – учение встречающееся еще у Платона и в некоторых восточных религиях. Наконец, у каббалистов есть и нечто оригинальное в учении о человеке: они учат, что человек есть полнота и возвышеннейший предел творения, – все совмещается в нем и он соединяет все формы, под которыми развивается и проявляется божественная субстанция; он – выше ангелов, – он единственная форма, под которою можно представлять и самого Бога. Впрочем, говоря о таком высоком достоинстве человеческой природы, каббалисты разумеют не столько людей обыкновенных, сколько какого-то небесного человека, или Адама Кадмона, который есть первое проявление божественной субстанции, в сущности неотделимое от нее, и который произвел уже Адама земного.

Таким образом, каббалистическое учение есть смесь теизма с пантеизмом и некоторыми другими философскими заблуждениями. В добавок к этому, рассматриваемое учение изложено в высшей степени темно, загадочно, двусмысленно. Тем не менее, однако ж, каббалисты утверждают, что это учение их не только есть учение богооткровенное, но что оно содержится даже в Библии. поелику же на самом деле в Библии нет ничего похожего на это странное учение, то каббалисты все библейские сказания обратили в аллегории, и в каждой фразе, в каждом слове и даже букве Библии открывают высший таинственный смысл. Для этого они прибегают к средствам чисто механическим, каковы: перестановка букв; составляющих известное слово, одной на место другой, от чего, естественно, выходят новые слова, обозначающие другие понятия; разложение одного слова на два или на три и, наоборот, соединение нескольких слов в одно; употребление одного и того же слова иногда с гласной, а иногда с опущением гласной; замена одного слова другим, равным ему по сумме чисел, составляемых буквами и т. д.

В новейшее время, под влиянием изменившихся условий исторической ЖИЗНИ, в иудействе возникло новое, дотоле небывалое направление которое мы можем назвать рационалистическим, или реформаторским, и которое имеет в виду если не совсем изменить, то по крайней мере осмыслить старое, отжившее уже свой век иyдейство. Направление это развилось главным образом на западе Европы, особенно в Германии и Франции, и стоит в связи с современною западною наукою вообще. Иудеи этого направления новые ученые раввины, проводят новый взгляд на свою религию, в котором трудно и узнать то иудейство, каким мы видим и знаем его. Единство и духовность Божества, от которого происходят все люди по взгляду этих раввинов, есть сущность иудейства в теоретическом отношении; а в практическом отношении сущность иудейства состоит в учении о всеобщем равенстве, братстве, любви и свободе. Иудейство, и только оно одно, дает истинное понятие о человеческом достоинстве, способствует развитию знаний и свободы, – словом: оно одно есть религия «прогресса и гуманности». Эти идеи дают иудейству недосягаемое для всех других религий величие и силу и делают его религией вечною и общечеловеческою. Насколько все другие народы проникаются идеями и духом иудаизма, настолько они развиваются, нравственно усовершаются, гуманизируются и цивилизуются. А когда все народы всецело проникнутся этими идеями, этим духом, тогда придет Мессия, т. е. наступит эпоха высшего нравственного развития человечества, полнейших успехов цивилизации и гуманности. На христианство иудеи этого направления смотрят как на то же иудейство, только в искаженном виде и неудавшейся форме. Иисус из Назарета проповедовал единого бестелесного Бога, открытого Моисеем, и чистую нравственность – того же Moиceева иудейского закона. Он и не думал выдавать себя за Мессию, тем более за Бога, – и если называл себя иногда сыном Божиим, то в таком же общем смысле, в каком мог называться сыном Божиим и каждый еврей. Но ученики и особенно позднейшие последователи Иисуса, желая распространить его учение в языческом мiре, изменяли его приспособительно к понятиям языческим, и таким образом исказили его первоначальную, чисто иудейскую форму. Верхом этого искажении было то, что они самого Иисуса стали представлять воплощенным Богом, несмотря на его позорную смерть на кресте, и т. д.

Что сказать об этом новом взгляде иудеев на свою религию и на отношение к ней христианства? Мы уже заметали, что в новом взгляде ученых раввинов на свою религию трудно и узнать то иудейство, каким мы его видим и знаем. То же самое нужно заметить и относительно их взгляда на христианство: христианство, о котором говорят они, совсем не то, какое мы знаем из Евангелии. Как иyдейство, так и христианство новых раввинов не есть иудейство и христианство историческое, действительное, а иудейство идеальное, и христианство ими самими сочиненное. И как для представления высочайших совершенств иудейства раввины насилуют прямой смысл своего учения и многие исторические факты обращают в мифы и аллегории, так для оправдания своего взгляда на христианство они игнорируют самые крупные факты евангельской истории и самые важные пункты учения Иисуса Христа. В частности, по поводу этого взгляда еврейских ученых следует заметить еще то, что самые идеи всеобщей любви, равенства, братства и свободы, которые якобы составляют сущность иудейства, – в высшей и совершеннейшей степени провозвещены в унижаемом еврейскими учеными христианстве, откуда они, может быть бессознательно, заимствованы и самими этими учеными. В христианстве же этим идеям дано более крепкое и глубокое основание, чем то, какое дается им в иудействе. Они проповедуются здесь не во имя того только, что один Бог есть Творец всех людей, но и во имя того, что сам Бог есть любовь, что Сын Божий, из любви к людям, принял на себя их плоть и кровь, их вину пред Богом, принес за них в жертву и т. д.