В науке, в философии и в богословии гордиевы узлы сложных и запутанных вопросов иногда полезно радикально разрубать элементарными вопросами. Тогда, когда эти вопросы являются не замечаемыми, но ключевыми, и когда от правильных ответов на них выстраивается совсем иная логика рассуждений. Адекватная и систематически продуктивная. Вот такой вопрос: если Ветхозаветный Шестоднев есть Богооткровенная истина, которая должна пониматься буквально, то тогда для чего нужны его Святоотеческие интерпретации и истолкования?

Вступление

В списке информационных источников с «Русской народной линии (РНЛ)» на тему «Православие и эволюционизм» [1]–[23] видно, что «пик» её обсуждений пришёлся на 2016-й год. Об их безрезультатности свидетельствуют статьи [22] и [23]. Так сказать, «изготовка на старт», чтобы «дурниной» погнать тему по новому кругу. Я уж не говорю о тех представителях комментаторского актива РНЛ, которые категорически оппонируют мне и другим сторонникам эволюционных моделей современного естествознания. У них и вовсе «полный иммунитет» к какой-либо конкретнонаучной, историко-научной и общеметодологической аргументации. По причине добровольного и при этом агрессивного невежества в том, в другом и в третьем. Библейский Шестоднев для них есть истина в последней инстанции. В буквальном фундаменталистском понимании, якобы, по причине богодухновенности всего Священного Писания. (Один мой оппонент в священническом сане, о. Константин Буфеев даже сослался на высказывание св. Филарета Московского: «Верю, потому что это написано в Св. Писании. Более того, если бы в Библии было написано, что не кит проглотил Иону, а Иона кита, – я бы и этому верил!») Об исторических эволюциях самого́ православного богословия тем более ничего слышать не желают. Святоотеческие истолкования для них есть «истины в последней инстанции» независимо от исторических эпох жизни и творчества Святых Отцов.

Если логически последовательно развивать эту позицию, то она увенчается признанием Святых Отцов непогрешимыми в каждом своём тезисе. А по сути – превращением их в своего рода языческих идолов. При этом признаётся, что догмат о непогрешимости Первоиерарха католической Церкви в вопросах веры есть грубый рецидив язычества. А то, что фактически то же самое приписывается Святым Отцам, не осознаётся. В чужом глазу «сучок» видят, а своём «бревна» не замечают! Желающие всегда имеют возможность в этом убедиться по приведённым источникам и, особенно, по соответствующим комментаторским веткам. Всё на РНЛ документально заархивировано.

В этой статье я попытаюсь радикально положить конец всем этим бесплодным словопрениям. Тем более, что они сеют ценностную рознь между братьями и сёстрами во Христе, провоцируют их на скорые осуждения друг друга. И осуждения публичные, поскольку статьи РНЛ с их комментаторскими ветками открыты для всех в России и за рубежом. Самодеятельные «анафемы» православным сторонникам современного естественнонаучного эволюционизма можно насчитать десятками, если соответствующим образом проанализировать статьи и комментаторские ветки.

Но прежде всего подчеркну, что у сторонников фундаменталистского буквализма в понимании Шестоднева богословские и катехизаторские оппоненты были и есть веками. И оппоненты конструктивные. Одно из современных тому свидетельств – глава 4 катехизаторской книги митр. Иллариона (Алфеева) [24]. Это я к тому, что среди комментаторов РНЛ есть особо ретивые, которые готовы по невежеству своему чуть ли не приписать лично мне такую позицию. Впрочем, им подобные не замедлят «осудить» и самого́ митр. Иллариона как представителя «модернистской пятой колонны» в РПЦ, «волка в овечьей шкуре», «духовного оборотня в рясе» и пр. «Смиренные» такие чада РПЦ…

В науке, в философии и в богословии гордиевы узлы сложных и запутанных вопросов иногда полезно радикально разрубать элементарными вопросами. Тогда, когда эти вопросы являются не замечаемыми, но ключевыми, и когда от правильных ответов на них выстраивается совсем иная логика рассуждений. Адекватная и систематически продуктивная. Вот такой вопрос: если Ветхозаветный Шестоднев есть Богооткровенная истина, которая должна пониматься буквально, то тогда для чего нужны его Святоотеческие интерпретации и истолкования? Но если хоть в чём-то не буквально, то тогда получается по пословице «коготок увяз – всей птичке пропа́сть»!

Обратимся для более или менее конкретного, развёрнутого анализа к «Беседам на Шестоднев» святителя Василия Великого [25, с. 11–206]. Святоотеческий источник авторитетнее некуда! Здесь не имеет смысла его пространный анализ. Достаточно прокомментировать несколько избранных мест. И они очевидным образом имеют разные достоинства в плане своей истинности. Соответственно, и в плане ценности для потомков, включая нас.

О непреходящих результатах «Бесед на Шестоднев»

Одним из сильных мест представляется конструктивная критика святителем натурфилософских умопостроений античной языческой философии, которые искали первооснову мироздания кто в воде (Фалес), кто в огне (Гераклит), кто в воздухе (Анаксимен) и др. Он справедливо подчёркивает, что эти теории друг с другом не согласуются, друг с другом непримиримо конкурируют и что их можно умножать до бесконечности. Постольку, поскольку эти «первоосновы» ограниченным человеческим разумом придуманы, а не Богом возвещены [25, с. 29].

Вся последующая история философии, включая современную, подтверждает эту слабость чисто умозрительного «системотворчества». (См. по этому поводу в [18].) Здесь – одна из вечных мыслей этого святоотеческого произведения. Несколько ранее обосновано, что земля как Божие творение должна пониматься как весь материальный мир [25, с. 26–27]. Но и земля как то, что́ у нас под ногами, потенциально содержит в себе все стихии, каждую из которых античные философы провозглашали «первоосновой мироздания». Те же огонь (вулканы, уголь), воду (грунтовые воды и подземные источники), воздух (в рыхлых почвах) и др. Говоря языком современной методологии, святитель подчёркивает, что Божие откровение о земле обобщённо включает в себя соответствующие «частичные» человеческие учения. Даёт обобщённое и полное знание. Однако обосновывается это ссылками на сугубо ограниченные естественнонаучные знания своей исторической эпохи. На знания сугубо эмпирического уровня зрелости. На многие века отдалённые от понимания агрегатных состояний воды, химического состава воздуха, химической природы огня и др. Всё подобное было на научно-теоретическом уровне впервые понято только в физике и химии 18–19 веков от Р. Х.

На все времена и предупреждение святителя о том, что спекулятивное «системотворчество» для его авторов чревато серьёзными проблемами с психическим благополучием [Там же, с. 31]. Подтверждений тому немало и среди классиков философии Нового времени. Г. Гегель по классификации психиатров «проходит» как шизотимик, а это – «на грани». Ф. Ницше и вовсе закончил свои дни в психбольнице. Наш яркий советский философ Э. В. Ильенков в состоянии тяжкой депрессии с запоями покончил с собой в цветущем и плодоносном 54-летнем возрасте. А уж о «любительском кадровом резерве» философии и говорить не приходится! Представители этой непрофессиональной партизанщины от науки и философии со своими «р-революционными» теориями знакомы каждой психиатрической больнице в мире.

Апофатизм в богословии – это принципиальный отказ от описания в человеческих словах и понятиях Неизреченного в духовном мире. Прежде всего – Самого́ Нетварного Творца Вселенной и её Вседержителя. Отчасти он имеет место и в «высоком язычестве» – буддийском. Мотивация там иная: переживания Нирваны у каждого свои неповторимо-личностные, поэтому и нет смысла переводить их на язык общезначимых понятий. В монотеистических религиях, имеющих общий Ветхозаветный корень, апофатическая установка дана во второй заповеди Моисеева Декалога о несотворении кумиров из чего-либо и из кого-либо тварного. В иудаизме он чисто негативный – запрет на какие-либо сакральные изображения. В исламе он усилен до запрета на изображения любой живой твари. В православии и католичестве сакральные изображения допустимы с известными оговорками о том, что те же иконы реальных участников посюсторонней, материальной истории человечества, начиная с Самого́ Спасителя, не более чем возносят ум и сердце богомольника к их реальным прообразам в потустороннем, духовном мире. Христианский апофатизм, таким образом, в известной мере и конструктивный.

В словесно-понятийных умопостроениях богословия он выступает в таком же качестве. С точки зрения науки логики, Неизреченная Нетварная Сущность Бога может быть отчасти умопостигаемой через всяческие подчёркивания Его противоположных качеств в сравнении с феноменом человеческой личности. Например, того что: Его Разум Вселенски-конкретный; не скован пятью органами чувств; не нуждается в циклах сна и бодрствования; не нуждается в логико-методологическом самоисследовании; не формируется в обществе вместе с овладением языком; не нуждается в искусственных инженерных конструкциях для практической материализации Своих знаний и т. п. Чем больше количество и разнообразие таких отрицательных определений, тем надёжнее «сжигаются мосты» для возвратов к античному языческому антропоморфизму в понимании Нетварного Божиего Бытия. Что́ и требуется в первую очередь. При этом в принципе исключается выход на Его позитивное определение в человеческих понятиях по «остаточному принципу». По типу, например, выхода на определение понятия «кибернетика» последовательными отсечениями всего того, чем она не является в человеческой культуре и науке.

Вот один из образцов православного апофатизма святителя Василия: «И рече Бог: да будет твердь посреде воды, и да будет разлучающии посреди воды и воды [Быт, 1: 6]. / … спрашиваем: как говорит Бог? Так же ли, как и мы, то есть сперва в мысли рождается образ предметов, потом по представлении их, избрав значения, свойственные и соответствующие каждому предмету, Он излагает, а потом, передав мыслимое на производство словесных органов, таким же образом, через сотрясение воздуха, нужное к членораздельному движению голоса, делает ясной тайную Свою мысль? И не походит ли на басню утверждать, что Богу нужно столько околичностей для обнаружения Своей мысли? Или благочестивее будет сказать, что Божие хотение и первое устремление мысленного движения есть уже Божие слово? Писание же изображает Бога многословно, дабы показать, что Он не только восхотел бытия твари, но и привёл её в бытие чрез некоего Содейственника. Как сказано оно в начале, так могло бы выразиться и обо всём, сказав: в начале сотвори Бог небо и землю, а потом: сотвори твердь. Но теперь, представляя Бога повелевающим и разглагольствующим, самим умолчанием указывает на Того, Кому Бог повелевает и с Кем разглагольствует, нимало не скупясь в сообщении нам ве́дения, но распаляя в нас желание тем, что набрасывает некоторые следы и указания Неизреченного. Ибо приобретённое с трудом с радостью приемлется и тщательно соблюдается, А где приобретение удобно, там и обладание не важно. Поэтому Писание как бы окольною дорогою и постепенно приближает нас к мысли о Единородном. / …для того, чтобы возбудить ум наш к исследованию о Лице, к Которому изречены слова, премудро и искусно употреблён этот образ разглогольствования.» [25, с. 58–60].

Таким образом, у святителя повествование Шестоднева представляется не только информирующим об объекте, но и несущим одновременно важную Божественно-педагогическую миссию. Божие Откровение не могло не быть облечённым в человеческую словесно-понятийную (вербальную) форму. Заведомо ограниченное «изречение Неизреченного» – это вообще главная задача богословия. При этом само Новозаветное понятие Бог-Слово – оно для людей. Этот педагогический антропоморфизм в понимании Сотворение мира через Вторую Ипостась Пресвятой Троицы общего с Самим Субъектом и актами этого сотворения имеет не более, чем в качестве заведомо условной и отдалённой аналогии. Этот пережиток богословского антропоморфизма не более чем полезен в педагогических целях. Подобно ложной модели теплорода при первичном освоении новичками основного физического смысла термодинамики. Модели, которая в само́й теоретической физике отыграла свою былую продуктивную эвристическую роль к концу 19-го века от Р. Х..

В качестве картинки к этой статье я выбрал византийскую мозаичную икону 12-го века, изображающую Четвёртый день Сотворения мира – Сотворение небесных светил с главными для Земли Солнцем и Луной. Тот же педагогический антропоморфизм. Вторая Ипостась изображена в Богочеловеческом облике Иисуса Христа, Которого Она в период Сотворения мира не имела. Его Она приобрела только в момент Своего Богочеловеческого кенозиса. Здесь мы имеем дело с той же особо оговорённой богословской условностью, что и на немногих т. н. Отеческих иконах, изображающих Бога-Отца. Постольку, поскольку православная икона, по замечательно точному определению Е. Н. Трубецкого, суть богословие в красках. В отличие от теоретического богословия, оно адресовано несравненно более широкими слоями верующих независимо от уровня их образованности и несравненно более «удобопотребимо». Как и вообще произведения искусства, а не академические теоретизирования. Хотя, несомненно, многих неофитов в православной вере эта икона и провоцирует на богословский антропоморфизм. Но на то и устные проповеди для церковных христиан, чтобы парировать эту негативную первичную дань эффективной катехизации православного вероучения. Только были бы христиане церковными по организации своей личной духовной жизни, а не только по формальному акту крещения в православие!

Замечательно указание святителя на «чертёжную природу» человеческого рационального мышления, т. е. мышления в словах и понятиях [Там же, с. 61]. И впрямь, каждое человеческое понятие начинается с определения, с абстрагирования сущности предмета, с отвлечения от всего признаваемого за несущественное. На эту сугубую ограниченность каждого человеческого понятия в русском языке указывает сам корень слова «оПРЕДЕЛение». Начиная с базовой логической формы мышления (с понятий), все более высокие формы (суждения, умозаключения, доказательства) подстраиваются под эту принципиальную узость человеческих понятий. В теоретической науке современного исторического типа чётко и систематически понимается, что любая научная теория – это, прежде всего, оптимальная концептуальная схема исследуемого предмета, его искусственная знаковая модель. В философии это по сей день не понимается должным образом. Поэтому она по-прежнему склонна к непомерной многотемности своих теорий с соответствующей результативностью – только дальнейшим умножением споров и новых теорий такого же рода. Здесь же святитель в очередной раз указывает своё место философам античности и эллинизма: «…мы просим еллинских мудрецов не смеяться над нами, пока они не кончат между собой своих споров.» Поистине, вечная тема! В развитие предостережения св. апостола Павла: «Смотри́те, братья, чтобы кто не увлёк вас философией и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу...» [Колос., 3: 8]

Ещё один образец позитивного православного богословского апофатизма: «И виде Бог, яко добро [Быт., 1: 8]. Созидаемое Богом не очам Божиим доставляет приятность, и одобрение красоты у Бога не таково, как у нас. Для Него прекрасно то, что́ совершенно по закону искусства и направлено к благопотребному концу. Посему-то Предположивший явственную цель созидаемого одобрял творимое по частям, сообразуясь со Своими художническими законами, поскольку оно служило к достижению конца.» А далее – осторожная аналогия с художественным творчеством человека как образа и подобия Бога-Творца: «Когда рука лежит сама по себе, а глаз – и каждый член статуи положен отдельно, тогда не для всякого покажутся они прекрасными. А если всё поставлено на своём месте, то красота соизмеримости часто и с первого взгляда усматривается даже невеждою. Но художник и прежде сложения знает красоту каждой части и хвалит её отдельно, возводя мысль к своему концу. Подобным художником, одобряющим каждое своё произведение порознь, изображается теперь и Бог. Но он воспишет приличную похвалу и целому миру, вместе взятому, когда он будет совершен.» [25, с. 78 –79].

Библейский Шестоднев вступает в вопиющие противоречия не то что с эволюционными теориями современного естествознания, но и с его прописными истинами. Это будет представлено особо. Здесь подчеркну, что концепция Сотворения зелёных растений на Третий день, а Солнца и Луны – на Четвёртый, вопиющим образом противоречит феномену фотосинтеза зелёных растений. Он был впервые опытно открыт в 17-м веке от Р. Х. и объяснён современной молекулярной биологией. Зелёные растения в любом земном биоценозе есть первичный экоэлемент, производящий белки́ при помощи солнечного света из воды и углекислого газа. Если уж это оспаривать, то надо признать «плодом лжеименного человеческого разума» вообще всю ботаническую подотрасль биологической отрасли современного естествознания!

В наши времена с нашими теперешними научными знаниями о Вселенной можно попытаться «спасти положение», пустившись в умозрительные спекуляции. Мол, вся Солнечная система в объёме наблюдаемой Вселенной с её миллиардами уже не звёзд, а галактик, по размерам подобна атому в толще Земного шара. Так что, Господь как Творец Вселенной положил начало растительной жизни в других звёздно-планетных системах, а уж потом принялся за обустройство Солнечной системы и планеты Земля как «колыбели человечества», по слову К. Э. Циолковского. Но нужно ли это делать православным богословам по примеру католиков? Нужны ли такие теоретические вымучивания согласования Шестоднева с современными научными картинами мира?

Святитель Василий об этом противоречии, естественно, не знал и знать не мог. Его объяснения произрастания трав до сотворения Солнца на уровне естественнонаучных знаний его эпохи ниже всякой научной критики. Они просто не должны приниматься всерьёз. Но он косвенно высказался относительно педагогического приёма Шестоднева для евреев Моисеевой эпохи. А это представляется действительно серьёзным, привлекающим внимание к конкретно-историческому контексту появления Шестоднева: «Да прирастит земля былие травное. Земля сама собой должна произвести прозябение, не имея нужды ни в какой постороннем содействии, Поскольку некоторые думают, что причина произрастающего из земли в солнце, которое притяжением теплоты извлекает на поверхность земли таящуюся в глубине силу, то земля украшается прежде солнца, чтобы заблуждающиеся перестали поклоняться солнцу и признавать, будто оно даёт причину жизни. Посему, если убедятся, что вся земля украшена до сотворения солнца, то уменьшат безмерное к нему удивление, рассудив, что оно по бытию поздне́е травы и зелени.» [25, с. 96–97]. К этой мысли он обращается и далее [Там же, с. 121], ссылаясь на наличие такого мнения, но не называя его авторов.

А исторический контекст был таким. Моисей вывел евреев из Египта после 430 лет их пребывания там. За эти века они до такой степени пропитались языческой религией египтян, что Моисей 40 лет водил их по пустыне до физического вымирания поколения основной массы выходцев. Языческая религия древних египтян была из категории «высокого язычества» – в отличие от родо-племенного с его тотемизмами. Солнце представлялось у них верховным богом Ра. Такие представления были весьма близкими к монотеизму, поскольку Солнце действительно управляет всем климатом и жизнью на Земле. Но всё же это было язычеством – поклонению тварному Солнцу вместо поклонения Нетварному Творцу Вселенной. И поэтому в Шестодневе для «профилактики» откатов в это язычество Сотворение земной флоры было поставлено перед Сотворением Солнца и Луны.

Православная картина мира говорит о том, что небесные светила были созданы для знамений человечеству. Но только для естественных знамений. В том числе, и для руководящих хозяйственной деятельностью людей. До эпохи промышленной революции Нового времени – практически только в аграрном производстве. Богоугодно и техническое их использование, например, в нехитрых солнечных часах древности. Небесные знамения сверхъестественного порядка – только для последних времён, в историческом преддверии эсхатологического разрыва земной мировой истории человечества [Там же, с. 126–128]. Святитель, таким образом, ориентирует на духовную аскезу христианства – на систематическое сознательное уклонение верующих от прижизненного приобретения духовного опыта сверхъестественного порядка. В норме падший и многогрешный по своей природе человек должен считать себя недостойным такого прижизненного опыта, сориентированным на обычный «посюсторонний», материальный мир природы и общества [26]. Монотеистические религии, особенно – христианство, можно с полным правом назвать религиями материалистическими. В отличие от спиритуализма буддистов с их резко отрицательным отношением к материальному миру, христианство базируется на концепциях материального Боговоплощения, богоугодного человеческого поведения в материальном мире природы и общества, грядущего Преображения материальной Вселенной.

«Но да будут, сказано, и во дни, не для того, чтобы производить дни, но чтобы начальствовать над днями. Ибо день и ночь были до сотворения светил.» [25, с. 137]. Дни до сотворения светил по таинственным «часам» таинственного Сотворения мира. О каких шести земных календарных днях Творения тогда вообще может идти речь?! А ведь по сей день есть в псевдохристианском фундаментализме такие ультрафундаменталисты, которые настаивают на шести земных календарных днях Творения и на семи с половиной тысячах земных лет всей истории Вселенной! Курьёз типа современных поклонников теории «плоской Земли»! Но какой при этом агрессивный!

«Да прорастит земля, за изринет не то, что́ имеет, но да приобретает то, чего не имеет, поскольку Бог дарует силу действовать.» [Там же, с. 165]. Здесь легко усмотреть идею деизма: Творец и Вседержитель предоставляет тварному материальному миру автономные возможности развиваться и самостоятельно. Сразу же возникает законный вопрос оппонентам эволюционизма: если рост растений из семян есть бесспорный, опытно данный малый эволюционный процесс необратимого поступательного развития, то на каком основании отрицаются и более масштабные процессы эволюции как необратимого развития во времени? Святитель Василий не знал и не мог знать о развитии св. Григорием Паламо́й катафатического учения о Божием Вседержительстве в материальном мире через Нетварные Энергии. Оно было разработано только в 14-м столетии от Р. Х. на основе нового духовного опыта монахов-исихастов. Но и оно не исключает деизма. Опытное (историко-научное) подтверждение тому – современное теоретическое естествознание, которое пока что, в основном, обходится без учёта фактора Божиего Вседержительства. То есть, познаёт материальный мир в меру предоставленной ему Господом автономности действия его объективных законов. Наука современного исторического типа очень молода. Это не значит, что так будет продолжаться ещё хотя бы веков пять. Но пока это, в основном, так.

«…поскольку писавшие о мире много рассуждали о фигуре земли: шар ли или цилиндр, или походит на кружок, со всех сторон одинаково обточенный, или на лоток, имеющий в середине впадину…, то не соглашусь ещё признать наше повествование о миротворении сто́ящим меньшего уважения потому единственно, что раб Божий Моисей не рассуждал о фигурах, не сказывал, что окружность земли имеет сто восемьдесят тысяч стадий, не вымерил, насколько простирается в воздухе земная тень, когда солнце идёт под землёю, и как тень сия, падая на луну, производит затмения, Если умолчал он о касающемся до нас как о бесполезном, то уже ли за сие словеса Духа почту маловажное объюродевшей мудрости? Не паче ли прославлю Того, Кто не затруднил ума нашего предметами пустыми, но устроил так, чтобы всё было написано в назидание и усовершенствование душ наших?» [Там же, с. 188].

В сущности, здесь святитель говорит о том, что для Шестоднева безразлична естественнонаучная «конкретика» устройства мироздания. А тогда для него безразлично и то, эволюционирует ли тварное материальное мироздание по своим независимым от Творца законам. Он их заложил в него, но далее они в определённых пределах действуют автономно. Задача Шестоднева – оторвать Ветхозаветный Израиль от премудростей языческой натурфилософии, которая тогда «по определению» была и по-язычески религиозной. Ведь светских областей культуры в истории рода человеческого вообще не было нигде и никогда вплоть до эпохи Нового времени в Западной Европе. И в свою эпоху христианской эры святитель не считал эллинистические зачатки научного естествознания важными для душеспасения христиан. В его эпоху эти зачатки естествознания и объективно не играли особой жизненно важной практической роли в рабовладельческом обществе и в его культуре. Проблемы «наука и религия» тогда «физически» не существовало из-за «физического» отсутствия в обществе науки современного исторического типа как социального института со своей отраслевой и дисциплинарной структурой, как важнейшей производительной силы общества, как мощного общекультурного фактора. Этот исторический контекст эпох как Моисея, так и святителя Василия Великого тоже надо постоянно иметь в виду. А он сплошь и рядом не учитывается нынешними «антиэволюционистами от имени православия».

Непреходящие результаты этого классического святоотеческого произведения соблазнительно «перехвалить», приписав их водимости Святым Духом. Имею в виду разделявшиеся святителем натурфилософские догадки, которые получали свои конкретизации в современной науке. В тезисе о летании птиц по небесной тверди [Там же, с. 74] может привидеться «пророческое предвосхищение» слов отца русской авиации Н. Е. Жуковского о том, что в воздухе для птиц и самолётов везде опора. Или «пророческое предвосхищение» кислородной теории А. Лавуазье – в тезисе о потенциальной чреватости воздуха огнём [Там же, с. 87]. Но не следует приписывать Священному Преданию, как и Священному Писанию, те «научные доблести», которых у них нет.

Об исторически преходящих результатах «Бесед на Шестоднев»

Святитель Василий имел блестящее по своим временам светское образование. Состоял в знаменитой философской школе – Академии, основанной Платоном. Но именно по своим временам. Никаких научных откровений на сей счёт он от Святого Духа не получал. Вся его естественнонаучная аргументация была великолепна для своей исторической эпохи. Но она выглядит сугубо ограниченной, местами наивной, а местами и откровенно ложной в наши времена. И мало к чему обязывает и современных учёных, и современных философов, и современных богословов.

Казалось бы, нет ничего более естественного в моём последнем заявлении. Но какую бурю негодования оно может вызвать у моих оппонентов! И не то что у части комментаторов РНЛ, но и у части авторов в священных санах. Здесь не место с ними полемизировать. Но о том, что это так, свидетельствуют не то что иные комментарии к статьям [1]–[23], но и сами некоторые статьи: «Святые Отцы в чём-то были неправы?! В чём-то безнадёжно устарели?! Какое неслыханное кощунство! И кто такое смеет заявлять? Какой-то самозванный и самовлюблённый выскочка без специального богословского образования!» Что касается маститых и богословски образованных авторов таких оценок, то они склонны при этом упускать из виду прописные истины как нечто элементарное и «банальное». А что касается иных ретивых комментаторов, то у меня есть подозрение в том, что они «клянутся» Святыми Отцами, хотя их толком вообще не читали. Максимум, на что́ они способны, так это механически надёргать цитат, вырывая их из целостных и исторических контекстов.

Представлю некоторые ошибочные положения святителя Василия Великого, которые ни к чему не обязывают православное богословие и мировоззрение.

«…огонь и вода противоположны между собой и друг для друга разрушительны, именно: огонь для воды, когда преодолевает её силой, и вода для огня, когда превосходит его множеством». Отправляясь от этих представлений, чисто спекулятивно «объясняется» переизбыток воды во время творения [25, с. 68]. Между тем, любой современный школьник из опытов по химии знает о взаимодействии натрия и калия с водой. Любой современному пожарному известно, какие возгорания «тушение» водой только разжигает. Например, горящий сплав алюминия с магнием.

Отправляясь от натурфилософских представлений своей эпохи, «объясняется» образование земной гидросферы [Там же, с. 82–83]. Между тем, и для современной эволюционной физической географии история образования гидросферы Земли остаётся предметом гипотез. И уж тем более здесь ничем не помогут «объяснения» святителя Василия.

Показательно понимание святителем геомеханики рек и морей в его эпоху. И соответствующее «объяснение» образования сплошной водной стихии во Второй день Творения: «При всяком повествовании о водах помни этот первый глагол: «Да соберутся воды». Им надлежало течь, чтобы занять свойственное им место, а потом, достигнув определённых мест, оставаться в своём положении и далее не поступать. Посему-то, как говорит Екклесиаст, если потоцы идут в море, и море несть насыщаемо [Еккл. 1: 7]. Ибо если воды текут, то сие по Божиему повелению, и если море заключено внутри своих пределов, то сие есть следствие полного законоположения. / Да соберётся вода в собрание едино. Чтобы текучая вода, выливаясь из мест, принявших её в себя, непрестанно переходя далее и далее наполняя одно место за другим, не потопила постепенно всей твёрдой земли, повелено ей собраться в собрание едино. Посему-то море, нередко приводимое в ярость ветрами и на весьма большу́ю высоту вздымающее волны, как скоро коснётся берегов, отступает назад, истощив свою стремительность в одну пену.» [25, с. 84–85].

Мореплавание европейцев было, в основном, ограничено Средиземным морем и с ним соединёнными внутренними морями. В отличие от полинезийцев, которые к эпохе св. Василия обжили всю тропическую акваторию Тихого океана, европейцы океанских плаваний не предпринимали, а потому не знали хотя бы на опытном уровне, что́ такое грандиозные океанические течения. Если и выходили за Гибралтарские ворота в безбрежную Атлантику, то плавали только у самых берегов. Потому что на удалении от них отчаянные смельчаки захватывались этими океаническими течениями и уносились в открытый океан, откуда не возвращались при том техническом уровне своих судов. Это уже в эпоху Великих географических открытий европейцы на опыте (включая трагический) узнали как силу меридиональных океанических течений, так и сезонные смены параллельных атмосферных течений (пассатов), позволявшие им на существенно более совершенных парусниках совершать межконтинентальные океанические рейсы. И вот этот ограниченный географический опыт своей эпохи святитель использует для «объяснений» Божиих преобразований водной среды на Земле!

Лично для меня одной из исторических новостей из этого святоотеческого сочинения стало то, что проекты соединения Красного и Средиземного морей нынешним Суэцким каналом были ещё в античную эпоху. Святитель их упоминает, но причину отказа от них, вслед за Аристотелем, видит в том, что уровень одного из морей выше уровня земли [25, с. 85–86]. Дань отсутствию в его эпоху точной измерительной геодезии для больши́х расстояний и площадей. А также тому, что адекватное понятие «уровень моря» могло быть выработано только в рамках доказательно обоснованной модели шарообразной Земли, знания Ньютонова закона всемирного тяготения и закона сообщающихся сосудов как одной из частных форм второго закона термодинамики.

Вопиюще ложной является аргументация святителя, когда он апеллирует к астрономическим данным своей эпохи. В частности, видимую с Земли одноразмерность Луны и Солнца и их наибольшие размеры в сравнении с другими звёздами и планетами он принимает за их истинные размеры «под стать» размерам наблюдаемой Вселенной [Там же, с. 120]. (Напомню, что первыми телескопами на уровне современных морских биноклей Г. Галилей и И. Ньютон вооружили наблюдательную астрономию только в 17 веке от Р. Х.) В дальнейшем на уровне личного предположения святитель пытается «доказать» равновеликость Луны и Солнца [Там же, с. 139–146]. «Сие сказано мною в доказательство величины светил и в подтверждение, что в богодухновенных словах нет ничего напрасно сказанного даже и до единого слова, хотя наше слово и не коснулось почти ничего главного. Ибо о величинах и расстояниях солнца и луны можно многое найти посредством умозаключений, если кто не поверхностно рассматривает их действия и силы. / …Посему измеряй луну не глазом, но рассудком, который при открытии истины гораздо вернее глаз.» [Там же, с. 145]. Заодно святитель демонстрирует гипертрофирование возможностей формально-логических рассуждений и выводов, которыми наука логики с Аристотеля и до Ф. Бэкона только и располагала. В дальнейшем потребовался негативный опыт средневековой католической схоластики, чтобы Бэконом была предложена конструктивная альтернатива спекулятивным формально-логическим теоретизированиям. С чего, собственно, и началась методология науки современного, новоевропейского исторического типа [27].

Разбираемое святоотеческое произведение позволяет конкретно понять, что и само православное богословие эволюционирует на основе нового опыта Христовой Церкви. (Между тем, кое-кому из моих оппонентов сама идея об эволюционности православного богословия покажется «еретичнее», нежели эволюционные теории естествознания!) «Как апостол говорит о некоторых светилах мира [см.: Филип., 2: 15], но иное есть истинный Свет мира, через причастие Которого святые соделались светилами для душ, ими наставленных и освобождаемых от тьмы неведения; так и Зиждетель всяческих возжёг теперь в мире сие солнце, исполнив его оным светозарнейшим светом..» [25, с. 123]. Святитель интуитивно различает материальный, физический свет и Свет Христова Преображения. Но теория этого Нетварного Фаворского Света на основе нового духовного опыта монахов-исихастов трудами св. Григория Паламы́ была разработана только в 14 веке от Р. Х.

В беседе на Пятый день Творения святитель апеллирует к наивной зоологии своей эпохи. К пресмыкающимся при этом относит всех водных животных, включая млекопитающих китов, тюлений и бегемотов [Там же, с. 149]. Вот всем ещё один образец мнимой богодухновенности во всём при истолковании Шестоднева Святым Отцом! Наряду с концепцией зарождения высших животных из неживой почвы и из речной тины. Наряду с выдачей за истину легенды о том, что ехидны (ядовитые змеи) спариваются и скрещиваются со змееподобными морскими рыбами-муренами [Там же, с. 160].

Повторение наивного ветхозаветного понимания нахождения душ животных и человека в их крови [Там же, с. 176]. Ветхозаветная «сакральность» крови как пережиточная в Новом Завете фактически культивируется и в нынешнюю эпоху открытий научной физиологии мозга и высшей нервной деятельности. В Новозаветном Евхаристическом Таинстве словесно культивируется по сей день. Но если бы только в порядке неадекватной, пережиточной словесной традиции! Какую мне на РНЛ дали отповедь за современную аргументированную защиту позиции проф. А. И. Осипова против буквального понимания духоносного вещества Святых Даров как Тела и Крови Спасителя! (См. [6], [7], [9] и соответствующие комментаторские ветки.)

Я предвижу обвинения в свой адрес за эти «уличения» святителя Василия Великого в том, что он разделял ограниченности и ложные естественнонаучные представления своей исторической эпохи. Где-то на комментаторских ветках за 2016 год было и такое. Зачем, мол, говорить об очевидных вещах? Но то-то и оно, что отнюдь не для всех очевидных! Крепко я запомнил увещевание мне оппонента-священника Константина Буфеева со ссылкой на высказывание св. Филарета Московского. Мол, если бы в Библии было написано, что не кит проглотил Иону, а Иона кита, то он бы принял точку зрения Библии, а не человеческого здравомыслия. Сие высказывание я принимаю как гротеск. Тем более, что и сам святитель Василий Великий, как видим, тоже во многом был неправ. Оба – люди духовно авторитетные. Но это отнюдь не значит, что они в своих жизнях водились Святым Духом по высшему разряду непрерывно, ежеминутно. Поэтому простые апелляции к их авторитетам в богословии не есть аргумент. Как и в науке не есть аргумент – простые апелляции к авторитету даже гениального классика. Тем более, что богословие также представляет собой науку. И в России с 2015 года узаконенную Высшей аттестационной комиссией при Министерстве образования и науки.

Ещё аргументы против буквального понимания Шестоднева

В Священном Писании Нового Завета отнюдь не каждый стих богословски равноценен. Есть принципиальнейшие для богословия положения. Вот два из них.

Во 2-м послании к Коринфянам св. апостол Павел так характеризует иудеев, которые не знали откровений Нового Завета в ветхозаветную эпоху или не принимают их теперь: «...Умы их ослеплены: ибо то же самое покрывало доныне остаётся неснятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом. / Доныне, когда они читают Моисея, покрывало лежит на сердце их; / Но когда обращаются к Господу, тогда это покрывало снимается.» [2 Кор., 3: 14–16.] Здесь совершенно чётко высказана мысль о том, что только с позиций высшего Откровения Нового Завета открывается подлинный смысл Ветхого Завета и направлявшейся им многовековой истории еврейского народа как «детоводителя ко Христу», по словам того же св. апостола Павла [Гал., 3: 24].

У классика русской религиозной философии А. С. Хомякова такое творческое обращение понимания современности на историю (в противоположность прямолинейному мысленному «опрокидыванию»!) используется под названием «возвратный ход»: «Хотите узнать, что́ было, – сперва узнайте то, что́ есть. / Возвратный ход, т. е. от современного к старому, от старого к древнему, не может создать истории; но он, и он один, может служить её поверкою. / …Впрочем, точно так же, как люди строили правильные силлогизмы гораздо прежде, чем написаны были правила силлогизмов, история приняла в себя возвратный ход критический без ведома читателей и писателей. Всякий историк начинает ad ovo (от яйца; с самого начала. – лат.); но исправление истории начинается всегда с времени, ближайшего к самим писателям.» [28, с. 33].

Сначала напомню некоторые прописные положения христианского монотеизма.

1. Единый Бог христиан – Пресвятая Троица в гармоничном единстве Своих Ипостасей.

2. Единый Бог христиан есть всеблагая Любовь, понимаемая как всяческое Божие содействие спасению бессмертных человеческих личностей. Вплоть до таких мер, как физическая смерть в детстве, если по Божиему предвидению у человека в этом плане нет никаких шансов спасти душу в полном цикле земной жизни. Или ниспослания смертельного недуга в надежде, что хотя бы на смертном одре грешный человек покается. Или попущения кровавым вражеским нашествиям, чтобы «привести в чувство» хотя бы «священный остаток» пастырей и чад земной части Христовой Церкви, погрязающей в смертных грехах. Например, испанцам за культивирование к 8-му веку от Р. Х. богомерской инквизиции – нашествие иноверцев-мусульман новоявленного Халифата. РПЦ за повальное предательство в феврале 1917 года Божиего Помазанника – большевистские гонения. (В которых тоже далеко не каждый пострадавший или умученный за веру пострадал или был умучен душеспасительно [29], [30].) Советскому народу за массовое «народное обеспечение» политических репрессий 30-х годов [31] – попущения великих бедствий Великой Отечественной войны как предоставление советским людям последних шансов спасти свои души хотя бы воинским подвигом в войне с откровенно сатанинским гитлеровским нацизмом. Погрязшему в пьянстве родителю – рождение чада-инвалида для возможного покаянного исправления хотя бы родительским чувством. И т. п.

3. Адекватное понимание столь «парадоксальных» форм Божиего человеколюбия возможно только в свете христианской концепции бессмертия человеческой души (личности) с перспективой телесного воскрешения в конце времён. С пониманием и того, что любая физическая кончина человека в руках Божиих. (Кроме смертного греха самоубийства, разумеется.)

4. Концепция присутствия Царства Божиего не только в духовно-космическом ядре (в «сердце») каждой человеческой личности. Святым Духом животворится и каждая клетка человеческого организма, и его физиология в целом. (Поэтому «са́мая-са́мая», духовная сущность жизни останется для биологической отрасли естествознания непостижимой, поскольку она есть Божия Тайна. Даже если будут сполна познаны пресловутые биополя́, поскольку они того же материального качества, что и электромагнитное поле.)

5. У Нового Завета – новый моральный кодекс, сосредоточенный в заповедях блаженства Нагорной проповеди Спасителя. Он настолько новый, что, по слову Спасителя и св. апостола Павла, отменяет Ветхозаветный Закон, заменяя его собой. Моисеев Декалог был дан для ветхого Израиля, чтобы элементарно отделить его от диких и свирепых языческих нравов. И чтобы долгим и драматичным многовековым процессом инициации подготовить Израиль к принятию полноты Новозаветного монотеистического Откровения. При этом новозаветные элементы пророками встраивались в Ветхий Завет. И тоже драматично, поскольку земная участь большинства этих вестников Царствия Небесного была мученической. И к годам земной жизни Спасителя Ветхий Завет был до такой степени реформирован пророками, что Спаситель Свою земную миссию представил как исполнение Закона и пророков. Исполнение Закона не в смысле фарисейского мелочного законничества, но по типу законопослушности высокоморального человека, для которого его высокие моральные установки автоматически означают и то, что он не вступает в конфликт с юридическими нормами морали. Которые В. С. Соловьёв классическим образом определил как нижнюю, принудительно общеобязательную «планку» нравственного поведения человека в обществе.

Говоря о Ветхом Завете как о детоводителе ко Христу, св. апостол Павел имел в виду античный смысл этого понятия. В Википедии читаем: «Педаго́г в Древней Греции (др.-греч. παιδαγωγός, «ведущий ребёнка») — раб, уходу которого в афинских семействах поручались мальчики с семилетнего возраста. В обязанности педагога входила охрана воспитанника от физических и нравственных опасностей, а до поступления мальчика в школу — и элементарное обучение грамоте. Педагог должен был сопровождать своего воспитанника в школу и быть неотлучно при нём во время выходов из дома, под строжайшей ответственностью.»

Из этого смысла непосредственно вытекает понятие «Божия педагогика» по отношению к временно богоизбранному ветхому Израилю. А любая педагогика суть в первую очередь необратимый, т. е. эволюционный процесс приобретения обучаемым и воспитуемым знаний и норм деятельности. Педагог при этом, в основном, при своих профессиональных знаниях, а необратимо, противоречиво, с преодолением трудностей, с вре́менными частичными откатами назад эволюционирует только его подопечный. Но педагог, будучи неизменно при своих знаниях, приноравливает их подачу своему подопечному сообразно его возрасту и уже освоенной им части знаний и навыков. Но ведь точно так же дело обстоит и с Божией педагогикой в Священной истории временно богоизбранного народа. Господь неизменный и самодостаточный, но открывал Себя ветхому Израилю по необходимости «дробным» и поэтапным способом. Иным способом падший, ограниченный и леностно-консервативный разум человеческий ничего нового усвоить и освоить не способен.

И снова обращусь к общеизвестному обстоятельству, от понимания которого выстраивается систематически адекватная логика, опровергающая фундаменталистский примитивизм в понимании Шестоднева. А именно: монотеизм в христианской версии уникален своим догматическим богословием. Потому что только в Новом Завете дана вся полнота Божиего монотеистического Откровения. Процитирую по этому поводу высказывание католических богословов, которые в данном случае совершенно правы:

«Мы не найдём в Ветхом Завете собрания религиозных и нравственных наставлений, органически выраженного в систематической и окончательной формулировке. …Но именно в этом кажущемся беспорядке и несовершенстве мы видим чудесный, единственный в своём роде факт и доказательство божественного происхождения Ветхого Завета.

Вкратце суть этого факта можно изложить следующим образом: религия и нравственность Ветхого Завета постоянно открыты и устремлены к дальнейшему совершенствованию, предел которого находится вне самого́ Ветхого Завета. В истории человечества все другие религиозные устройства и воззрения предстают, как конечная точка; религия Израиля, напротив, в каждый момент своей тысячелетней истории, на каждой странице сорока шести книг Ветхого Завета являет собой исходную точку, как бы ступень восходящей лестницы; эта ступень обладает имманентной ценностью, но она ценна и тем, что́ позволяет сделать следующий шаг наверх.

Более того, в то время, как религия Ветхого Завета предстаёт в восходящем движении, история всех других религий показывает нам их, напротив, в состоянии прогрессирующего разложения и упадка.» [32, с. 15].

«Но какая долгая подготовка в течение многовековой истории евреев была необходима для того, чтобы сияние слов Христа не оказалось невыносимо ярким для слабых глаз Его современников! И если проповедь Христа прозвучала не в пустыне абсолютного непонимания, то произошло это благодаря постепенной, неспешной инициации этого народа под водительством божественного Откровения. Было бы поэтому совершенно антиисторично и антипсихологично искать в са́мом начале этого долгого обучения ту же полноту и ясность понятий, какую мы находим только в конце.» [Там же, с. 235].

В таком по педагогической необходимости исторически пластичном Ветхом Завете есть «педагогические пережитки язычества», которые уже упоминались выше. Прежде всего, кровавые приношения Богу жертвенных животных. (Спасибо на том, что уже не человеческие, как в особо извращённых языческим культах порой с вакхическими оргиями, ритуальной проституцией, а то и с ритуальным каннибализмом!) Эта практика ничего не могла дать Творцу Вселенной и её Вседержителю, но была временно воспитательно полезной для укрощения у евреев свирепых языческих нравов и их отрыва от особо извращённых языческих культов. Она была упразднена только Голгофской жертвой Самого́ Спасителя. Он и в земной жизни продемонстрировал Своё отношение к ней изгнаниями из Храма торговцев жертвенными животными. Из этой же области Божие попущение натуралистским наивностям иудейских представлений о «сакральности крови» как, якобы, вместилища психики животных и души человека. Из области педагогического антропоморфизма в понимании природы Единого Бога-Любви Его по-человечески словесные изъяснения при Сотворении мира, на что, как выше показано, обращал особое внимание св. Василий Великий. Из этой же области Ветхозаветное приписывание Богу-Любви человеческого гнева, человеческой ревности за веру в Себя, качеств по-человечески справедливого Судьи, Бога воинствующего в кровавых человеческих побоищах, Гостя и Сотрапезника Авраама до Боговоплощения Второй Ипостаси.

Из этой же Божией педагогики прямо вытекает Божия «подстройка» учения о Сотворении мира под безраздельно господствовавшие тогда языческие концепции с мифологией в качестве тогда единственно существовавшего метода систематизации опытных человеческих знаний о материальном и духовном мирах. (О мифологии в качестве феномена культуры, мировоззренческого регулятора общественной жизни и общественной практики см. в классическом исследовании А. Ф. Лосева «Диалектика мифа» [33].) Со всем её символизмом и образной иносказательностью. А это принципиально исключает какой-либо фундаменталистский буквализм в истолкованиях Шестоднева. И, как показывалось выше, святитель Василий Великой это подчёркивал. Как и то, что для Моисеевой Книги Бытия безразличны конкретные космологические вопросы типа вопроса о форме Земли.

У Нового Завета и космология как концепция Сотворения и устроения мира новая. И не в начале Книги Бытия, а в начале Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков.

И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.» [Ин., 1: 1–5]

Как видим, здесь и вовсе полное безразличие к конкретным сценариям Сотворения. Эволюционные сценарии в это полное безразличие включаются «автоматически». У Нового Завета приоритеты только истороисофские и сотериологические. Это – опытно данная очевидность Новозаветных текстов, в которых естественнонаучные темы, начиная с космологической, не представлены ни одним стихом. Спасителем только слегка «приоткрыта» Тайна будущего Преображения материальной Вселенной и «механизма» телесного воскрешения умерших. Её малый фрагмент был продемонстрирован Спасителем Своим ученикам-фаворитам только с целью укрепления их веры перед тем, как они станут свидетелями Его крестной смерти. При этом с Ним на равных беседовали как умерший пророк Моисей, так и не вкусивший физической смерти пророк Илия. Было отчасти продемонстрировано, что за концом времён Небесное Царство вберёт в Своё вневременно́е Бытие материальную Вселенную. А там у Бога все живы. (В 19 веке от Р. Х. под влиянием дерзейшего гегелевского спекулятивно-богословского еретичества русский философ Н. Ф. Фёдоров спародировал эту Тайну Восьмого дня Творения в социальной утопии своего наивного натуралистического учения о телесном воскрешении предков методами человеческой науки обозримого будущего.)

Вторая Ипостась Пресвятой Троицы есть «альфа» и «омега» истории материальной Вселенной – как в её Сотворении, так и в её таинственном Преображении за концом времён. И понимания этого в православном мировоззрении вполне достаточно для того, чтобы православным вдохновляться на душеспасительную деятельность в своих земных жизнях и уделах. Поэтому Восьмой день Творения в Новом Завете представлен, опять-таки, в иносказательно-символической форме. И в православных Богослужениях с их чтениями Евангелий и Апостолов тема Откровения Иоанна Богослова не звучит. Только вкратце упоминается и тема Сотворения мира в редких паремиях – чтениях текстов Ветхого Завета. Да и сам факт представленности в православной Библии книг Ветхого Завета в свете Новозаветного Откровения выглядит не как учение о материальном мироздании, а как систематическое предупреждение Новому Израилю Христовой Церкви о том, что её земная история чревата теми же соблазнами, взлётами и падениями, что и в Священной истории ветхого Израиля. Естественно, что это далеко не всё значение Ветхозаветной части православной Библии для Церкви Христовой. Но в свете апостольской установки на «возвратный ход» и этот важный момент может быть осознан. И в свете той же установки символически-иносказательная форма представления в Новом Завете того, что́ последует во Вселенной за концом времён, указывает на такую же форму представления в Книге Бытия того, что́ было в начале материального мироздания.

Отмечу и то, на что обращал внимание о. Александр Мень. В книгах Ветхого Завета не только нет догматической концептуальной целостности. В них широко используются и художественные формы представления информации. А они «по определению» символически иносказательные и образные. Но чем ближе к концу Ветхого Завета, тем меньше их роль и тем больше они уступают место историческим повествованиям. А в Новом Завете историко-документальный жанр становится единственно используемым. Христовы притчи – и те обыгрывают реалистичные и реальные жизненные ситуации. Это опытно данную особенность Ветхозаветных текстов тоже необходимо учитывать в анализе истинности тех тезисов, которые представлена в са́мом начале Ветхого Завета – в Шестодневе.

Вместо заключения: против «духовной шпиономании» в среде пастырей и чад РПЦ

На комментаторской ветке к моей статье [10] мне «досталось на орехи»! Вот некоторые образцы. Авторов не указываю по этическим соображениям.

«Никак не дойдет до этого неглупого (но слепого духовно) человека (Сергея Абачиева), что с такими воззрениями он погибнет, и никто из ученых или лжеучителей не помогут ему на Суде, какими бы степенями и наградами они ни обладали. Что толку от суетной и безбожной учености, если она в конце концов приведет душу в ад на вечные муки...» Вот так-то! «Смиренное» чадо РПЦ, не удосужившись потрудиться над чтением статьи, грозит мне за аргументированное представление современных эволюционных моделей науки адом. Не более и не менее!

«За нерушимое согласие между Христом и велиаром!» А этот «смиренный» издевательски перефразировал заглавие статьи и «с полуоборота» определил эволюционные учения науки как от самого́ сатаны! Я же при этом, понятное дело, сатанист.

«…у Вас получается, что нет никакой непрерывности в познании Бога, все знание Церкви о Боге всецело обусловлено эпохой, языком, культурой, философией теперь еще и наукой. Нет, Вы путаете душевный и духовный гнозис. Поэтому Вы и так легко решаетесь «дополнять» святых отцов, заниматься экзегезой Священного Писания, думая, что знать Бога Духом Святым и знать Бога через рассудочную рефлексию это одно и то же. Нет, абсолютно не одно и то же. Подмена одного другим однозначно ведет к прелести.» Этот комментатор не столь категоричен. Но полагает, что мне неве́дома принципиальная разница между двумя способами Богопознания. И полагает, что тексты Священного Предания их читатели должны только скрупулёзно штудировать, но ни в коем случае не воспринимать творчески. Но коль скоро богословие является специфической наукой, то и творческая продукция Святых Отцов требует от их читателей современного прочтения. Отчасти избирательно критического. Но на это – «табу»! Как на обследования посетителями музея экспонатов «на ощупь». Только «восторженные зрительные созерцания»!

«Православие есть вера от апостолов и святых отцов. Тот, кто отвергает веру отеческую, апостольскую, отвергает православие. Какой может быть союз между истиной и, мягко говоря, плодами мятущегося, гордого человеческого ума? Этот гордый ум – несостоявшийся богач. Ваше попытка выпрыгнуть из штанов и заменить собою святых отцов неизбежно завершится поражением и унижением. Удивительно, что эта неизбежность недоступна Вашему уму. Впрочем гордые умы всегда пребывают в ослеплении.» Чистой воды обскурантизм – «почитание за ничто» всей науки современного исторического типа со всеми техническими и бытовыми благами, которые она нам предоставила. Начиная с электричества в доме и кончая вот этой возможностью из любого места в России читать и оперативно комментировать статьи на портале РНЛ. То, что я на РНЛ не раз показал свою сугубую несклонность к однозначным восторгам по поводу научно-технического прогресса, – не в счёт. Главное – «обличить» и «наставить на путь истинный»…

Вот один из адекватных комментариев, который на той комментаторской ветке «не сделал погоды»: «При описании процесса сотворения мира уровень абстрагирования в Библейском Шестодневе был выбран таким, чтобы на нём благополучно в течении многих веков утверждался Декалог и Ветхий Завет. Но это совсем не означает, что это единственно возможный уровень абстрагирования. Спорить с этим могут только любители «лоб себе расшибить», коих и на РНЛ, к сожалению, не мало.»

Но довольно обо мне. Кому только из маститых и даже великих не «достаётся» от иных «смиренных» комментаторов!

Вот местный азартный диванный охотник за «уклонистами» от церковного православия «увещевает» священника-оппонента. При этом скопом характеризует античных философов-богоискателей, которых в плане разработки высокого морального кодекса многие классики христианского богословия считали и считают «христианами до Христа»: «Они были язычниками, а Платон к тому же и педерастом. Не нужно раздавать спасение направо и налево, отче.» По понятиям этого комментатора, все они вместе с миллиардами и миллиардами иноверцев всех времён и народов горят в аду, где уже приготовлены места и для современных сторонников естественнонаучного эволюционизма.

Вот «отповедь» другого «дюже смиренного» комментатора классику русской религиозной философии, одному из крупнейших наших богословов в священническом сане о. Сергию Булгакову: «При том, что о. С. Булгаков – еретик, а «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же». (Евр., 13: 8) Так же, как и понятие «Святая Русь». Ваше социал-демократическое желание украсить современную Святую Русь социализмом – обыкновенное еретическое обновленчество.» Это – в контексте «отповеди» само́й концепции христианского социализма. Даёшь в постсоветской России возрождение Святой Руси эпохи преп. Сергия Радонежского… вопреки всем опытно данным реалиям жизни современной России! Начиная с такой объективной реалии: только доля процента жителей его микрорайона воскресными утрами не отсыпается на полдня, а идёт в храм на Божественную Литургию. Не говоря о том, какой процент и из сограждан второго рода действительно живёт по заповедям Христовым, а не исполняет это правило формально, через «не хочу».

И ещё по душу о. Сергия: «Особенно «порадовало»: «С. Булгаков постоянно подчеркивал, что христианин обязан быть социальной личностью, не имеет права замыкаться исключительно на вопросах личного спасения.» Преп. Серафим Саровский не мешает?» О том, каково развитие темы этой эффектной реплики, автор не задумывается. А оно такое: православные, долой всю нашу мирскую жизнь с её душепагубной суетой! Все идём в монашествующие подвижники православия!

«Сполна получил» от комментаторского актива РНЛ и заслуженный профессор МДА А. И. Осипов. Например: «Любую секту в первую очередь характеризует наличие гуру. Вот осиповцы как раз самая настоящая секта. А гуру – А. И. Осипов.»

Вот ещё: «В силу вашей, «осиплян», общей богословской немощи, облегчу вам задачу…» А. И. Осипов богослов «немощный»! То ли дело – автор сего комментария!

Вот ещё: «Да, апостол Иоанн Богослов получил откровения от нашего Господа Иисуса Христа. А люди, не согласные с Вашим кумиром Осиповым, получают «откровения», читая толкования Святых Отцов Церкви, стяжавших Святой Дух постом и молитвой, а не профессорскими степенями.» Лихо! Тот, кто с уважением относится к профессору и с пользой усваивает его творческую продукцию, тот «по определению» делает из него непогрешимого кумира! Мне как одному из таких «идолопоклонников» тоже «досталось» на ветках по поводу его творческой продукции. Ретивый мой, поучитесь у меня, ка́к надо со здоровым (т. е. конструктивным) критицизмом относиться к этой творческой продукции. (См, напр., в конце статьи [9].)

Вот ещё: «Дело в том, что А. И. Осипов разработал свой «авторский метод» цитирования Отцов в то время, когда их творения были доступны главным образом на бумаге, на полках семинарских библиотек... Массовому читателю и слушателю проверить эти цитаты было невозможно, приходилось верить ему на слово. В то время его метод был эффективен, а лекции производили нужное ему впечатление. Тогда и возник миф о том, что у него «все по Отцам».» То ли дело – автор сего комментария! Спит по 4 часа в сутки, а в остальное время только тем и занят, как чтением Святоотеческих текстов на предмет выявления единомыслий Отцов Церкви. И прошу заметить: не по «убогим современным русским переводам» их читает, а в подлинниках!

А вот по адресу о. Александра Меня: «По человечески жаль о. Александра! Но переиздавать его книги, даже с критическими комментариями, это губить души неокрепших в вере людей! Как может повредиться новоначальный верующий человек, если он ознакомится с такой литературой, не изучив прежде творения Святых Отцов Церкви!» Катехизаторские таланты о. Александра в условиях советской эпохи – не в счёт. То, что он обратил в церковное православие таких учёных, как академики С. С. Аверинцев и Н. В. Тимофеев-Ресовский, – не в счёт. (Кстати, и меня, грешного, первично обращённого в христианство протестантами, своими посмертно изданными трудами привёл у церковному православию. Между тем, легче обратить в православие мусульманина, нежели протестанта с его духовным индивидуализмом и уверенностью в спасённости себя одной только верой.) А что касается первичного освоения христианского вероучения непосредственно по трудам Святых Отцов, то мне живо вспоминается былое изучение диалектического материализма в первом семестре второго курса. Как мы, 19-летние, вынуждены были корпеть над первоисточником Ленинского «Материализма и эмпириокритицизма». В котором, как мы догадывались, мало что понимает и наш преподаватель семинарских занятий.

Вот ещё: «Публикация ересей Меня еще большее вредительство, чем кощунственная постановка Тангейзера в Новосибирске. Мень – это духовный Троцкий в религии.»

И вот уж нечто совсем непотребное: «Его надо посмертно анафематствовать, а не переиздавать.»

При этом я уверен, что эти ретивые комментаторы судят-рядят-осуждают по известному принципу советских времён: «Я Пастернака не только не читал, но его книжонки в руки брать брезгую. Мне и так яснее ясного, что он – глубоко чуждый нам типчик.» Сколько раз я в ответ на такие вот комментарии указывал их авторам на то, что они «по факту» публично осудили священника РПЦ и что им надо в этом покаяться на ближайшей исповеди. В ответ мне указывали, что не мне, душегубу с погубленной душой, им такое указывать. «Смирение» так и прёт!

В духовной жизни «волки в овечьих шкурах» опасны, спора нет. Но вот «ягнята» в масках овчарок-волкодавов просто потешны. Как четырёхлетний Игорёк в «Джентльменах удачи» в роли Волка в детсадовском спектакле «Три поросёнка». Причём, этим местным «ягнятам» коварные волки-ересеологи обычно только мерещатся. Поэтому прежде, чем написать очередной комментарий такого вот пошиба, пусть сначала усердно помолятся: «Господи, помоги мне не впасть в грех публичного осуждения моего брата (сестры) по Твоей Церкви!» Если через полчаса такой непрерывной молитвы впечатление о духовной крамоле не исчезнет, то тогда можно и критический комментарий писать.

ИНФОРМАЦИОННЫЕ ИСТОЧНИКИ

1. Священник  Евгений  Селенский. Апология витализма // РНЛ, 26.03.2012.

2. Священник  Евгений  Селенский. Памятка теисту-антиэволюционисту // РНЛ, 09.02.2013.

3. Прот.  Алексий  Касатиков. Эволюция в опасности! (Очередное наступление «естественно-научного православия») // РНЛ, 04.10.2014.

4. Прот.  Константин  Буфеев. О возрождении манихейской ереси в эволюционистском богословии протоиерея Александра Меня // РНЛ, 29.12.2015.

5. Сергей Абачиев. О статьях священников Георгия Максимова, Александра Шумского, Константина Буфеева // РНЛ, 26.03.2016.

6. Сергей Абачиев. В защиту профессора А. И. Осипова из-за опасности схоластического восприятия таинства Евхаристии // РНЛ, 26.04.2016.

7. Прот.  Георгий  Городенцев. Страстное искушение?! // РНЛ, 28.04.2016.

8. Прот.  Константин  Буфеев. Где в Библии эволюция? // РНЛ, 26.05.2016.

9. Сергей Абачиев. Ответ на статью о. Георгия Городенцева «Страстное искушение?!» // РНЛ, 07.06.2016.

10. Сергей  Абачиев. За нерушимый союз Православия и эволюционной науки! // РНЛ, 06.07.2016.

11. Прот.  Георгий  Городенцев. Христианство и наука: отклик на статью С. К. Абачиева «За нерушимый союз Православия и эволюционной науки!» // РНЛ, 11.07.2016.

12. Прот.  Георгий  Городенцев. Иудейские начала и направленность современной науки // РНЛ, 18.07.2016.

13. Михаил  Чечот. Эволюционизм как вредоносная пропаганда // РНЛ, 21.07.2016.

14. Прот.  Георгий  Городенцев. Библейский Шестоднев или теория эволюции – 7,5 тысяч или миллиарды лет бытия мира?! // РНЛ, 22.07.2016.

15. Священник  Евгений  Селенский. О статье Сергея Абачиева «За нерушимый союз Православия и эволюционной науки!» // РНЛ, 26.07.2016.

16. Михаил  Чечот. Считаю, что во всех учебных заведения надо преподавать «Шестоднев» как науку, а «Эволюцию» как миф // РНЛ, 04.08.2016.

17. Прот. Георгий Городенцев. Моисеев Шестоднев как научная концепция // РНЛ, 11.08.2016.

18. Сергей Абачиев. Православные, будьте бдительны: философия! (Дополнения профессионала к двум статьям В. Ю. Катасонова.) // РНЛ, 20.10, 24.10 и 10.11.2016.

19. Сергей  Абачиев. К вопросу о возрождении в наши времена былого Богоискательства науки // РНЛ, 29.11.2016.

20. Владимир  Меньшиков. Открытое письмо Стивену Хокингу, или Зачем изучать религиозную культуру в школе? // РНЛ, 05.04.2017.

21. Владимир  Смирнов. Несколько замечаний о теории эволюции и мифах // РНЛ, 27.01.2018.

22. Кирилл  Дегтярев. Эволюционный тупик. Попытка найти выход // РНЛ, 20.08.2018.

23. Алексей  Деревня. О узколобии эволюционистов, научном мракобесии и истине Православия // РНЛ, 19.09.2018.

24. Митр. Илларион (Алфеев). Таинство веры. (Введение в православное догматическое богословие.) (Есть в Интернете).

25. Святитель Василий Великий. Избранные творения. / Сост. иеродиакона Никона (Париманчука). – 2-е изд. – М.: Изд. Сретенского монастыря, 2010. – 816 с. – (Серия «Духовная сокровищница».)

26. Сергей Абачиев. О религии антихриста. Статья вторая. Возрождение духовности, которое не радует // РНЛ, 19.10.2015.

27. Сергей Абачиев. К серии статей В. Ю. Катасонова о феномене научно-технического прогресса. (Ответные критические заметки профессионала.) // РНЛ, 05.10.2016.

28. Хомяков А. С. Собрание сочинений в 2-х т. Том. 1. Работы по историософии. – М.: Московский философский фонд издательства «Медиум», 1994. – 589 с.

29. Анатолий  Степанов. Монархия рушилась, а где же были монархисты? (Доклад на Рождественских чтениях Петрозаводской и Карельской митрополии …) // РНЛ, 17.12.2016.

30. Олег  Слепынин. Смерть в расколе // РНЛ, 13.11.2018.

31. Сергей Абачиев. Слово о Верховном Главнокомандующем. (Настало ли время справедливого суда истории над И. В. Сталиным?) // РНЛ, 18.08.2015.

32. Гальбиати Э., Пьяцца А. Трудные страницы Библии. (Ветхий Завет). – Милан – Москва, 1992.

33. Лосев А. Ф. Диалектика мифа. – М.: Азбука-классика, 2014. – 320 с.