1

Мы делали материал, где показывали производность цифры и способ тринитарной нейтрализации её реактивности. Но нас спрашивают, так переживания насчет цифровизации совсем беспочвенны? И если переживания имеют почву, то в чем она состоит?

Так вот мне видится, если и есть угрозы, то от нашей идеологической немощи. Ведь та самая цифровизация идеологически эгалитаризм – тот самый левый социализм, о котором так упоительно бредят как раз нелюбители цифры. Вот в этом досада – когда страх разгоняют сами идеологи цифровизации – и требует объяснения.

Как диссертант по теме Замятина, ещё в 1989 году начал анализ цифрового мира романа «Мы». Напомню структуру Единого Государства в романе.

То есть нумера, они же цифры, давно уже осмыслены мировой литературой. Напомню, что роман «Мы» Замятина уникален, потому что он имел две смысловые копии Хаксли «О дивный новый мир!» и Оруэлла «1984». Это был первый роман, который назвали антитоталитарной антиутопией, потому что там был изображён тоталитарный маразм и бунт против него Д-503.

Однако самый существенный вопрос был другой – а кто был на острие отрицания?

Внешне это был Тейлоризм – официальный идеолог Единого Государства.

Цитирую по изданию 1989 г. изд. «Правда». Мы дадим постранично ритм появления имени Тейлора. Текст начинается с 307 страницы.

Цитата 1. «В один и тот же час, единомиллионно, начинаем работу - единомиллионно кончаем.

И сливаясь в единое, миллионорукое тело, в одну и ту же, назначенную скрижалью, секунду, - мы подносим ложку ко рту, - и в одну и ту же секунду выходим на прогулку и идем в аудиториум, в зал тейлоровских экзерсисов, отходим ко сну.» (С.314).

Заметим, насколько значительна в выделенном нами словосочетании заглавная буква в названии зала. Она обозначает наименование зала, а не временную его принадлежность. Затем очень важное слово «экзерсисы». Имея отношение к музыкальной технике, это слово стало иметь более широкий смысл - штудии, тренинг. Тейлоровский зал - место определенного психо-теоретического тренинга, положенного на музыкальную основу.

Стр. 319: "С каким наслаждением я слушал затем нашу теперешнюю музыку. ...Хрустальные хроматические ступни сходящихся и расходящихся бесконечных рядов - и суммирующие аккорды формул Тейлора, Маклорена... Какое величие, какая закономерность!»

Стр. 328: Название главы. "Запись 7, конспект. Ресничный волосок. Тейлор, Белена и ландыш».

Стр. 328: «Да, этот Тейлор был, несомненно, гениальнейшим из древних. Правда, он не додумался до того, чтобы распространить свой метод на всю жизнь, на каждый шаг, на круглые сутки - он не сумел проинтегрировать своей системы от часу до 24-х. Но все же: как они могли писать целые библиотеки о каком-нибудь там Канте - и едва замечать Тэйлора - этого пророка, сумевшего заглянуть на десять веков вперёд».

И последнее упоминание: Стр.334: «По Тейлору и математике он (R-13 - авт.) всегда шел в хвосте».

Ритм появления, а главное, момент, когда заканчиваются упоминания о Тейлоре, связан со структурно-смысловой разбивкой романа. Заканчивается, условно назовем, теоретико-подготовительная часть романа и начинает развиваться любовный сюжет Д-503 и I.

Но для того, чтобы сделать вывод, что Тейлор это не просто один из столпов Единого Государства, но, судя по окружающим его именам, расставленным акцентам, фигура, несущая на себе все структурообразующие идеи Единого государства, обратимся непосредственно к нему.

И тогда станет ясно, почему американской массовой критике и продажному литературоведению невыгодно замечать в жесткой отповеди Замятина теоретика, исследования которого к 1919 году уже легли в основу американского образа жизни.

Вроде бы все ясно. Тейлор – тоталитарное проклятие романа. Все было бы просто, если бы поклонником Тейлора не стал … Ленин!

2.

Кто же такой Тейлор? Фредерик Уинслоу Тейлор - основоположник тейлоризма, целого направления в социально-экономической науке. «Тейлоризм представляет собой совокупность разработанных им (Тейлором) и его последователями методов организации и нормирования труда и управления производственными процессами, подбора, расстановки и оплаты рабочей силы...

Тейлор предусматривал также определенное чередование элементов труда и отдыха. Тейлор (иногда встречается) более архаичная и принятая в начале ХХ века форма имени - Тайлор - авт.) рекламировал введение им регламентированного отдыха как показатель гуманности и научности его методов...» (44, С.360).

Это БСЭ. Обратите внимание на последний фрагмент, касающийся идеи регламентированного отдыха. Это отнюдь не злопыхательская выдумка марксистов. Читаем вступление к его основной книге «Управление предприятиями» и делаем выводы сами. «В прежнее время самое главное была - личность, в будущем самым главным будет система» (45, С.3). Если убрать выходные данные, можно было бы спутать принадлежность цитаты: Тейлор или Д-503? Одна эта фраза - простор для замятинских фантазий.

«Мы выражаем... надежду, что и для других читателей будет ясно, насколько те же самые принципы могли быть с равным успехом приложены ко всем решительно видам социальной деятельности: к устройству нашего домашнего обихода, к управлению нашими фермами, к ведению коммерческих операций..., к организации наших церквей, филантропических учреждений, университетов и государственных органов.» (45, С.4).

А что Ленин? Он начал с проклятия Тейлору. В 1914 году в газете «Путь Правды» под подписью «М.М.», появилась его статья «Система Тейлора - порабощение человека машиной». О научном выжимании пота – о нём же. Название красноречивое, вполне в том духе, в котором формулировал Замятин свою версию. Но что же заставило Замятина обратиться к теме, взять известные имена и демонстративно обозначить в виде ключа к «Мы»? Вполне возможно, толчком послужили уже названные выше источники. Однако не следует исключать той тенденции в критике тейлоризма, которая обозначилась у Ленина. В работе 1918 года, с которой не мог не познакомиться читающий человек того времени (поскольку работа имела проблемное название и программный смысл) – «Очередные задачи Советской власти», Ленин писал о тейлоризме, начиная со знаменитой по циничности фразы: «Русский человек - плохой работник по сравнению с передовыми нациями. Учиться работать - эту задачу Советская власть должна поставить перед народами во всем объеме.

Последнее слово капитализма в этом отношении - система Тейлора, как и все прогрессы капитализма, соединяет в себе утонченное зверство буржуазной эксплуатации и ряд богатейших научных завоеваний в деле анализа механических движений при труде... Советская республика во что бы то ни стало должна перенять все ценное из завоеваний науки и техники в этой области... Надо создать в России изучение и преподавание системы Тейлора...».

Что же случилось с Лениным? Временное помутнение рассудка? Думаем, нет. Все гораздо глубже. Все началось с социалиста Фурье – с его теории производственных фаланг.

Напомним, что главная задача социалистов – уничтожить классы – во имя одного – равенства. Мне непонятно, почему социалистов до сих пор не изобличили как главных идеологов цифровизации – именно они ведут теорию равенства, уравнения, когда начинает царствовать именно цифра.

У Фурье модель бесклассового общества с прилежными тружениками-фаланстерами расписана по минутам. Та же идея общественного быта, общественного отдыха, что и в романе. Однако версия с Фурье сразу обессмысливается, если вспомнить самое глубокое различие между бесклассовой, внеиерархичной системой Фурье и диктаторской, вертикальной моделью, описанной в «Мы». То есть по нумерации Замятин сатиризировал Фурье. Но у Фурье не было верховной власти. Просто равенство уравнения.

Скорее всего, роман подходит к изображению монистической модели общества и ее перспектив. Любая монистическая система зиждется на принципе Одного, ради которого действует Всё Остальное. Это Одно есть и формула блага, и формула обоснования себя, и формула давления, и, если надо, насилия - поскольку кроме этого Одного, ничего другого существовать не может. Нарождающийся марксистский монизм, сопряженный с американским монизмом, парадоксально «нашедшие» друг друга, были положены на еще один монизм, который, в принципе, является источником монистического сознания.

Почему эта схема поднимается Замятиным в момент наличия одного из самых нетипичных диктаторов истории - Ленина, о диктаторстве которого и говорить, кажется, было не очень правильно (правильнее - о диктатуре партии). Тем не менее метафора Благодетеля возникает именно в 1919 году. Может быть, логика подсказала, что от провозглашенной одной истины, одной правды, которую должны все освоить - до одной политической власти, реализованной в одном лице, - один шаг? Может быть, Замятин просто отразил Логику Монизма, который всегда желает остальное упросить всех конкурентов до номера кирпича во властной пирамиде?

Тогда вывод прост: признаешь мировой Монизм – признавай цифровизацию. Не хочешь был под пятой Цифры – становись в ряды Тринитарного Исчисления.

3.

Число сильнее Цифры – она производна. Но только в Тринитарной Системе, где цифра связана значением и не может вырваться из узды. А вот в Моносистеме она становится грозным семиотическим оружием, где она определяет смыслы путем трактовок и произвольной смены значений. Именно в Моносистеме Цифра может попробовать диктовать значения Числа. Именно в Моносистеме Цифра борется за вторичность Числа. Это верно. В этом, кстати, смысл цифровизации – в монистическом удушении именно Троичного Числа.

Но зачем нам поддерживать эту самую семиотическую диктатуру пропагандой левого эгалитаризма, зачем нам пестовать коварных провокаторов-социалистов, во что бы они ни рядились? Неужели нет чувства опасности, нет отталкивающих примеров вроде обращения Жака Аттали в социалиста? Прочитаете его книгу о Марксе. Неужели кто-то думает, что Аттали стал простым человеком и готов стать «нумером»?

Не надо иллюзий. Надо кризис Пирамидальной Моносистемы переводить в Тринитарный Глобализм – чтобы снять все вопросы и ликвидировать наконец позорный эгалитарный зов в замятинские «нумера».