Реплики уважаемого Анатолия Сергеевича Никифорова вновь напомнили об еще одной извечной проблеме - проблеме взаимопонимания, а шире взаимности. Единство множественности – тема, не утратившая своей актуальности со времен платоновского «Парменида». Известно, что истина, благодаря своей целостности и объективности одна, правда же у всякого своя. Субъективность правды, сообщаемая ей личностью, делает ее в чем-то неповторимой, драгоценной именно своей уникальностью.

Сочувствие - замечательное русское слово, в своем коренном смысле оно не содержит ни капли пренебрежительности, передавая чудесную способность человека к сопереживанию. Объектом сопереживания служит не только сам человек, но его деяния и даже проблемы, стоящие перед ним, что в свою очередь создает нюансы значений, которые при желании могут быть различены в тексте. Современные психологи для обозначения сопереживания обычно пользуются понятием «эмпатия». Заимствованный термин может быть удобен, но в части проникновения в смыслы уступает звукам родной речи. Так, «не-до-раз-ум-ение» указывает на неспособность достичь единства понимания, определенную ущербность диалога.

Анатолий Сергеевич напрасно скорбит о том чего нет. Не говоря о других ученых, в тексте «38 попугаев…» нет отказа от искания в области столь значимой для автора. Прозвучавший упрек не может быть принят. В заметке была высказана одна простая мысль. Мысль о том, что человек не сводим к сугубой рациональности и, как следствие, недостаточности научного аппарата в его постижении. Ни цифра, ни даже слово не исчерпывает его, пребывающего в вечном становлении. Окончательное решение вопроса о смысле человеческого бытия возможно лишь как знамение конца его собственной истории.

Время неумолимо к каждому, разочарованность частый спутник возраста. «Взяться воспитывать человека» - далеко не «самая малость». При этом учат и воспитывают нас отнюдь не одни лишь мудрые наставники и толстые научные фолианты. Иногда, в роли учителя выступает «случайный» встречный, а порой картина, мелодия, закатный луч солнца… Первое откровение, связанное с врачебным служением, мною было получено четверть века назад, тогда еще действительно юнцом из медицинской академии. Исходило оно от семилетней девочки, которую мне пришлось оперировать с разрывом почки в районе, куда меня доставили по санавиации. Оно касалось цвета нитей, которые я наложил на ее рану, пустяк, для стороннего наблюдателя, радикально изменивший мое отношение к своему делу. Труд врача вообще богат на откровения, жизнь и смерть видится здесь без опосредования, обнаженными, поэтому завершить хотелось бы пожеланием оптимизма. Пусть его укрепит популярная песенка, мультфильм, дружеское рукопожатие оппонента - «Хотя нет у нас общего языка, чтобы мы встретились… разные у нас уклады и разные суждения, но мы можем сказать, он мне, я – ему: «Этим утром и я подрезал мои розы…» Ибо Ты, Господи, общая для нас мера. Ты – узел, что связал воедино несхожие деяния!» (Антуан де Сент-Экзюпери/ Цитадель).