|
1.
Невероятное воспоминание 10-летия путинской мюнхенской речи по всем каналам у меня вызвало двойственные чувства. Начну с главного: было ощущение, что эта кампания образовалась для того, чтобы Путина подставить. Хотя всё было в обратной тональности: все потонуло в славословии: мол, мы впервые устами Путина заявили о себе, жестко раскритиковали систему международных отношений и проч.
Интересно то, что я не против славословия – оно справедливо, хотя мало кто помнит, о чем была речь. А она была о сохранении порядка, о соблюдении тех правил, которые есть. То есть это как раз речь была не взломщика, а очень педантичного партнера, даже где-то ученика, который, восприняв правила, хотел по ним же со всеми другими работать, к чему он и призвал собравшихся. В этом смысле мюнхенская речь – была речью правоверного либерала, демократа, космополита, глобалиста и, как любят повторять, легиста (по-простому, законника). Что же тогда переполошилась элита тогда и в чем проблема сегодня?
2.
Сначала о логике ситуации. Она заключается в том, что если сказано А, то нужно говорить и Б. До Я далеко, а вот Б как раз близко. Если Путин озвучил правилами миропорядка и недовольством технологиями его нарушения, то возникает вилка:
1. если порядок нарушается, то это уже не порядок, и с этим что-то нужно делать
2. но если что-то нужно делать, но это никто не делает - то каковы наши действия дальше?
Вариант первый. Остаться на уровне претензии Мюнхенскую речь, оставаясь в роли капризных «неформатов». Иначе говоря, если от нас ничего не последует, кроме недовольства – ситуация зависает в воздухе. Усугубляет ситуацию то, что при этой версии наша работа напоминает очень неприятный компромисс – нам не нравятся правила, но мы работаем.
Но что тогда? Тогда надо было забыть Мюнхенскую речь и не поминать. Сказать два слова в одной строчке и забыть.
Но чем объяснить волну восторгов на всех каналах, выражение гордости? Кто заказал восторг? Ведь налицо засада: ведь теперь мы вынуждены озвучить вторую версию!
Второй Вариант следует формуле «не нравится – сделай лучше», как минимум, предложи своё. Это значит, что Путину, как минимум, нужно озвучить намерение формировать новые мировые правила – начиная от изменения вестфальских правил, отвержения венских и изменения формата ялтинских наднациональных организационных служб, вроде ООН.
Именно тут и начинается самое интересное.
Дело в том, что удивление элит имело основание: дело в том, что если правила все прописаны и пусть обладают одной особенностью - они все противоречат друг другу, но почему это плохо: есть же выбор в наборе международных правил! И Вестфальская, Венская, Ялтинская системы не должны исключать друг друга, ввиду противоречий, а включать друг друга – для их взаимной нейтрализации! Почему это нелогично? В чём претензия?
Чтобы острота момента для нас была ещё понятнее, напомним, что мы стояли за созданием двух последних систем, чуть ли не авторы их!
Итак:
Вестфальская международная система (1648 г.) – система субъектности государств, включая самых ничтожных, где нет приоритета идеологий и религий при равной суверенности их при озвучило эгалитарный порядок. Тонкость в том, что это был не совсем международный порядок, а порядок в Одном государстве – Священной Римской Империи.
Венская международная система (1815 г.), - система субъектности блоков и политических альянсов, где была впервые подчеркнута идея политического неравенства между государствами. Напомним, что Венскую систему создавали мы, Россия, после победы над Наполеоном.
Ялтинская (точнее, Ялтинско-потсдамская) международная система (1945 г.) – система наднациональных организаций – ООН - и процессов (вроде Нюрнберга), в чём наше участие было самым активным.
И все эти системы никто не отменял. Они фактически сосуществуют, давая возможность маневрировать по всему спектру вопросов. Получается, у мировой элиты есть другая, и совершенно справедливая, причина недовольства, нежели просто реакция на выражение самостоятельности России: а чего же вас не устраивает, вы же формировали эти правила, вы их применяли – а что же сейчас? Вот мы, Германия, выжили, когда нас не было (и нет сейчас) в Совете Безопасности ООН, тогда, когда вы провели от СССР аж три (!) субъекта: СССР, Украину, Белоруссию. Какие вы сформировали для себя правила? – но мы же работали. В конце концов, сегодня вы работаете в рамках Венской системы и над Евразийским союзом, и ШОС, и ОДКБ и проч.
То есть Мюнхен оказался между Вестфалией, Веной и Ялтой.
3.
Итак, мировая элита говорит: да, кризис всех трёх систем есть, ну и что? Давайте маневрировать в этих системах. Других нет! Они вариативны – так делайте выбор.
Вот и возникает вопрос об обоснованности путинской мюнхенской речи.
Да, негативная обоснованность есть. Вестфальская система в кризисе эгалитарной субъектности рушится из-за активности лимитрофов, недогосударств, промежуточных политических образований, не имеющих признаков государств, венская допустила перерост союза государств в монополию одного, ялтинская – в недееспособность или крайнюю тенденциозность общемировых служб. И это все на фоне формирования совершенно новых властных феноменов, вроде ТНК.
Но всегда можно сказать: по вестфальской, эгалитарной, системе мы живем официально, а по венской, антиэгалитарной, по внутреннему согласованию, по ялтинской – когда удобно. Да, это как минимум тройной стандарт мировой политики, но он есть. Да, это настоящий коллапс легитимации. Но другой нет.
4.
И вот наступает момент истины, который заключается в формуле положительного утверждения: «сказал А - говори Б»: «не нравится – предлагай». Именно этот момент и даёт нам право сомневаться в необходимости крайней публичности празднования юбилея Мюнхенской речи. Если нам нечего предложить – то нечего было напоминать. Поэтому широкое напоминание и воспринимается как подталкивание (провокация).
Но если есть что предложить – тогда ситуация меняется. Тогда Мюнхенская речь становится предупредительной, почти джентльменской, заявкой, у которой ясная и грамотная формула:
1. мы готовы работать по правилам
2. но применение правил в кризисе
3. если не изменится применение правил, то это можно считать их делегитимацией: если правила не могут заставить работать по собственной логике, то они аннулируются.
Даётся время – 10 лет - на размышление и – тогда:
4. Мы предлагаем разрабатывать новые международные правила, чем и займется Россия во благо настоящего нового мирового порядка.
5.
Итак, логика празднования Мюнхенской речи Путина – есть фактически поддталкивание президента к началу формирования новых Глобальных правил. Осознанно это кто-то сделал или нет, уже неважно – птица вылетела и ловить её, сажать в клетку бессмысленно.
Да, наступает момент, когда нужно будет принять решение – озвучивать претензию или нет? Ведь политически любая заявка обоюдоостра: заявил – выполняй. Но для этого нужен свой план Глобализации, своя Глобалистская доктрина. Ведь правила и конвенции – это все явления доктринально производные. Легитимация, как и законы, начинается с Доктринального Глобализма.
И получается, если отказаться от этой претензии, то Мюнхен может уйти в историю этаким несерьезным мальчишеством, а если её принять – то удивительно романтический боевой шаг в Новое Будущее.
Но есть и другая сторона дела: Европа застыла в ужасе: а если Путин сделает второй шаг, даже если просто озвучит претензию – то Россия получает темп, который переворачивает ситуацию и делает Европу и Штаты догоняющей стороной.
6.
Есть ли возможность у Мозгов страны поддержать наступательную логику Путина?
Ведь, по сути, Путин сделал свою работу – политическую, но не его задача выполнять работку доктринальную. Так есть ли Мозги на Руси, чтобы доказать, что Мюнхенская речь входит в историю как программное начало нового Глобализма, а не досадный эмоциональный срыв лидера России?
7.
Недавно меня спросили, а как вы лично относитесь к поступку Путина? Без умствований?
Скажу так: как к политическому героизму. Давид против Голиафа. Игра против всех и – главное - без козырей. Но с какой-то невероятной мессианской уверенностью в том, что козыри будут, что сам его выход против Голиафа вызовет к жизни ещё не виданные никем силы страны, которая встанет за ним стеной.
Так вот я эту уверенность разделяю.