Индивид, волею судеб и обстоятельств оказавшийся на определённом отрезке мировой истории, имеет уникальную возможность следить за динамикой разворачивающихся на его глазах процессов, фиксировать подробности и последовательность событий, происходящих в различных областях человеческой деятельности. В этом его бесспорное преимущество перед историком, освещающим ушедшее былое на основе архивных материалов. С другой стороны, современнику труднее улавливать логику происходящего, выявлять тонкие, невидимые механизмы, управляющие развитием событий, задающие общий вектор движения, скрываемый повседневной конкретикой и прячущийся за деталями. В этом плане преимущество уже за крепкого задним умом историка, имеющего возможность рассматривать прошлое в общем контексте истории, с более глубоким пониманием и интерпретациями, которые, впрочем, могут быть самыми разными. Легче с большого расстояния определять и значимость того или иного исторического периода, который современники склонны либо неоправданно занижать либо, наоборот, неправомерно переоценивать. Но даже с учетом ограниченности наших возможностей объективно оценивать своё настоящее, вряд ли будет преувеличением сказать, что мы находимся на изломе мировой истории, когда имеют место поистине тектонические сдвиги геополитического, экономического, культурного и морального характера.

Настоящее не понять, а будущее не предсказать без обращения к прошлому: «Чтобы узнать, что должно случиться, достаточно проследить, что было» (Макиавелли). Сегодня к числу важнейших, привлекающих внимание аналитиков и широкой общественности глобальных катаклизмов относятся и «цветные революции», обычно определяемые как «ненасильственное свержение власти». О них, минуя подробности, в контексте соответствующих фактов общей истории и реалий современной политики пойдёт ниже речь. Следует отметить, что данные заметки на полноту обсуждения или глубину анализа не претендуют и выражают лишь никому не навязываемое субъективное видение проблемы автором.

Факты истории

Для лучшего понимания геополитических и прочих устремлений современной «элиты», выражением которых не в последнюю очередь как раз и являются теория и практика цветных революции, имеет смысл фрагментарно и под определенным углом зрения обратить внимание на некоторые факты из истории западной цивилизации. Она, как известно, возникла на развалинах одряхлевшей, рухнувшей под натиском варваров Римской империи, и долгое время пребывала в состоянии культурного упадка, характеризуемого как Тёмные века. Выход из состояния заметного отставания от культурных центров средневековья – Китая, Индии, Византии и мусульманского мира – наметился где-то в XI веке, с появлением первых европейских университетов и началом прикрытой религиозным фанатизмом военно-экономической экспансии на Восток в виде серии крестовых походов. После он продолжился уже в эпоху Возрождения и стал набирать вес с началом великих географических открытий, созданием колониальных империй и локальным торжеством идей Реформации, знаменующих, помимо чисто религиозных мотивов, стремительный рост капиталистических отношений, стремление к бережливости и накопительству, гимн труду. А с XVI века, с нарастающей силой начинает проявляться экономическое, научно-техническое, военное, а в какой-то мере и культурное превосходство Европы над остальным миром.

Можно полагать, что кульминационные события, определившие на ближайшие два с лишним столетия основной геополитический вектор развития мира, произошли в начале XVIII века. Тогда на западе бушевала общеевропейская Война за испанское наследство, похоронившая притязания Франции Людовика XIV на европейское первенство и поднявшая Англию на уровень мировой, а долгое время и единственной сверхдержавы. На востоке же Европы при Петре I, в результате Полтавы и общей победы в Северной войне Русское царство стало вырастать в евразийскую Российскую империю.

Возвышение небольшого островного государства, сопровождавшееся созданием Британской колониальной империи, было итогом его продолжительной и бескомпромиссной борьбы с основными европейскими конкурентами – Францией, Испанией, Голландией, Португалией. Благодаря островному положению и сильнейшему в мире военному флоту, Англия становится практически неуязвимой для внешних вторжений и устанавливает контроль над большей частью мирового океана. Бесспорное промышленное и финансовое превосходство над другими державами определяют статус Англии (с 1707 г. Великобритании) как самодостаточной геополитической единицы, выражаемый известной формулой премьер-министра, лорда Генри Пальмерстона: «У нас нет вечных союзников и вечных врагов. У нас есть постоянные, вечные интересы, и им мы должны следовать». А по словам министра иностранных дел Роберта Кестльри, представлявшего Великобританию на Венском конгрессе 1814–1815 гг., «Мы в каждый данный момент свободны и поступаем так не потому, что у нас нет выбора, а потому, что у нас есть выбор». Пользуясь своими преимуществами, Англия создаёт самое большое из когда-либо существующих государственное образование, порой расцениваемое как прообраз общемирового государства – Британскую империю. Момент её наивысшего расширения пришёлся на 30-е годы прошлого века, когда в её состав входила четверть всей мировой суши и приблизительно четвертая часть населения планеты. Велико и культурное влияние Британии, а образ и стиль жизни английской аристократии казался привлекательным представителям высшего общества различных стран.

В статусе мировой сверхдержавы Англия неукоснительно и твёрдо придерживается своей традиционной политики, о которой можно судить со слов Уинстона Черчилля, потомка герцога Джона Черчилля, полководца, военным победам которого Англия в немалой степени обязана своим возвышением. «На протяжении 400 лет внешняя политика Англии состояла в том, чтобы противостоять сильнейшей, самой агрессивной, самой влиятельной державе на континенте. …Если подойти к вопросу с точки зрения истории, то эту четырёхсотлетнюю неизменность цели на фоне бесконечной смены имён и событий, обстоятельств и условий следует отнести к самым примечательным явлениям, которые когда-либо имели место в жизни какой-либо расы, страны, государства или народа. Более того, во всех случаях Англия шла самым трудным путем. При столкновениях с Филиппом II Испанским, с Людовиком XIV, с Наполеоном, а затем с Вильгельмом II ей было бы легко и, безусловно, весьма соблазнительно присоединиться к сильнейшему и разделить с ним плоды его завоеваний. Однако мы всегда выбирали более трудный путь, объединялись с менее сильными державами, создавали из них коалицию и, таким образом, наносили поражение и срывали планы континентального военного тирана, кем бы он ни был, во главе какой бы страны ни стоял.

Заметьте, что политика Англии совершенно не считается с тем, какая именно страна стремится к господству в Европе. Дело не в том, Испания ли это, французская монархия, Французская империя, Германская империя или гитлеровский режим. Ей безразлично, о каких правителях или странах идёт речь; её интересует лишь то, кто является самым сильным тираном или кто может превратиться в такого тирана» [1].

Таков незыблемый, относящийся притом не только к Европе, геополитической постулат британской державы, определяющий всех реальных и потенциальных конкурентов как военных тиранов. В ещё более откровенной формулировке он гласит: всеми возможными средствами препятствовать созданию государств или каких-либо военно-политических союзов, способных бросить вызов мировому владычеству англосаксов. Приверженность данному принципу, иногда открыто провозглашаемому, а порой скромно замалчиваемому, характерна для всех сменяющих друг друга на протяжении столетий правителей Англии. Одним из проявлений этой геополитической максимы можно считать её поведение на заключительном этапе Северной войны, когда в Балтийское море с заданием уничтожить балтийский флот своей непомерно усилившейся недавней союзницы России была послана большая эскадра линейных кораблей под командованием адмирала Дж. Норриса. До этого, правда, дело не дошло, но активное вмешательство Англии привело к тому, что Ништадтский мир 1721 г. был менее выгоден для России, чем мог быть по итогам войны.

После второй мировой войны и последовавшего вслед за этим крушения Британской империи основным проводником указанного принципа стали Соединенные Штаты Америки, хотя роль Великобритании, действующей в негласном, но сплочённом содружестве с членами этнического альянса – Канадой, Австралией, Новой Зеландией и сохраняющей свое значение одного из основных мировых финансовых центров, не так, конечно, заметна, но всё же достаточно весома. В отношении Европы она проявляется в деструктивной политике Троянского коня, направленной на закрепление за Евросоюзом статуса рыхлого, аморфного, неспособного к большой геополитической игре конгломерата разнородных стран и противоречивых интересов. Здесь вспоминается высокомерная реплика одного английского дипломата в ответ на слова о европейской идентичности его страны: «Да, Англия в Европе, но не часть континента». А не афишируемое и специальными договорами не закреплённое сотрудничество всей англосаксонской пятерки проявляется, например, в деликатных, требующих не просто союзнических, а особо доверительных отношений акциях. Таких как, скажем, операция Большое ухо планеты – глобальная, с использованием новейших технологий и суперкомпьютеров электронная прослушка всего, что вообще доступно прослушиванию, о чём, кстати, было известно и до громких разоблачений Эдварда Сноудена.

Современность

При всей кажущейся отвлечённости беглого обзора исторических фактов, именно здесь следует искать ключ к пониманию политических, экономических и прочих реалий наших дней, включая отношения между ведущими державами, пресловутые двойные стандарты и цветные революции. Проецируя историю последних столетий на наше время с некоторыми дополнениями, касающимися не столько общей идеи, сколько механизмов её реализации и существующей геополитической ситуации, можно сделать ряд выводов.

• Политика поддержания стратегического баланса, точнее, подавления любых реальных или потенциально возможных центров силы в полной мере используется и сегодня, с той разницей, что её основным знаменосцем и исполнителем являются Соединенные Штаты Америки: Pax Americana вместо ослабевшей Pax Britannica, хотя и при активным участием последней и с использованием ресурсов зависимых от Америки стран.
• Проведение данной политики не зависит от того, кто в данный момент стоит у власти. Меняются декорации и артисты на авансцене, их речи, костюмы, телодвижения, но разыгрываемый спектакль всегда один и тот же, по раз и навсегда утверждённому либретто.
• Конкретная реализация стратегии подавления предполагает участие не только Большого брата и его ближайших партнёров, но также группы поддержки из числа союзников и вассалов по НАТО, а также массовки, составленной из кучки угодливых марионеток уровня yes sir, либо запуганных мощью мирового лидера и опасающихся его недовольства и гнева правительств и политиков, руководствующихся спасительным инстинктом самосохранения.
• Ещё Тит Ливий говорил, что «К оружию следует прибегать в последнюю очередь – когда другие средства окажутся недостаточны». Неприкрытая атака на сильного противника может быть связана с недопустимо высокой степенью риска и далеко не всегда практически осуществима. Поэтому, во избежание прямой конфронтации, применяется тактика его изоляции, ограничения возможностей, нанесения максимально большого урона посредством, например, удара по слабозащищённым странам, так или иначе связанным с основным противником.
• Pax Americana не щепетильна в выборе союзников, которые не обязательно должны быть из числа её «демократических» единомышленников. Так, среди союзников США мы видим полуфеодальные абсолютные монархии – Саудовскую Аравию и Катар. Далеко не новая идея двойных стандартов относится к числу основных постулатов американской и всей западной политики, поскольку является, по сути, универсальным инструментом для морального давления и дискриминационных мер, порой переходящих в силовые акции по отношению к непослушным, супостатам или просто безобидным, но к несчастью для себя попавшим под разнос.
• Атака, причём в любом её виде, на противника всегда сопровождается попытками его очернения: вспомним хотя бы то, как потомок маршала Мальборо всех серьёзных врагов Англии скопом записал в «военные тираны». По словам Альберта Эйнштейна, «Люди даже более восприимчивы к внушению, чем лошади, и в любую эпоху господствует какая-нибудь одна мода, причём большая часть людей даже не замечает господствующего тирана» [2]. В современном мире контроль над основными СМИ при отсутствии влиятельных альтернативных источников информации даёт прекрасную возможность пудрить мозги миллионам людей, готовых поверить в постоянно внушаемую им нелепую, циничную, дикую ложь, при этом не замечая господствующего тирана.

В дополнение к сказанному следует особо отметить, что разница в менталитете, идеологические, расовые, культурные, религиозные, бытовые различия для сформировавшейся национальной элиты несравненно менее важны, чем государственный интерес, нередко отождествляемый с интересами этой самой элиты. Достаточно сослаться на непрекращающиеся войны между европейскими монархиями, возглавляемыми членами одной большой королевской семьи, связанными близкими родственными узами. Более того, идеологические, религиозные и прочие аргументы обычно служат удобным прикрытием истинных мотивов и целей. И, как правило, чем неблаговиднее намерения, тем больше красивых слов, пафосной риторики о справедливости, гуманности, свободе и тому подобное требуется для камуфляжа. Следует поэтому ясно отдавать себе отчёт в том, что какими бы улыбками, реверансами и похлопываниями по плечу, какими бы рассчитанными на легковерных простаков (например, популяцию либералов перестроечного и постсоветского периода) утверждениями о наступлении эры стратегического партнерства в связи с окончании холодной войны и т.д. не прикрывалась западная элита, бескорыстная дружба или даже продолжительное мирное сосуществование без камней за пазухой между англосаксонской пятёркой и их геополитическими конкурентами, прежде всего Россией и Китаем, невозможно по определению.

О демократии

Для уверенного в своих силах агрессора нет ничего проще, чем найти «благовидный» предлог для вмешательства во внутренние дела более слабого противника. При этом, обычно используется некое стандартное идеологическое клише, призванное оправдать агрессию против независимого государства. Конечно, в разные исторические эпохи и поводы для вмешательства разные; неизменно только стремление подчинить себе иных. Эти иные были варварами для римлян, отсталыми аборигенами для европейских колонизаторов, неверными для религиозных фанатиков, недочеловеками для нацистов. Агрессия могла совершаться под знаменем освобождения гроба господня, приобщения дикарей к цивилизации и истинной вере, защиты угнетаемых национальных меньшинств, «братской помощи», борьбы с тиранией и т.п. А в недалёком прошлом США, устами, видимо, искренне поверившего в мессианское предназначение своей страны и себя, любимого (“Бог говорит через меня” [3]) президента Джорджа Буша-младшего заявила о желании водрузить звездно-полосатое знамя демократии и свободы над всем миром. Фактически это означало, что кое-кто возомнил себя хозяином всей планеты, с правом вмешиваться в дела практически любого, объявляемого недемократичным государства, с целью её принуждения к демократии всеми доступными средствами. Диапазон средств принуждения достаточно широк и разнообразен: моральное давление на малодушных, плюс экономические санкции для непонятливых, плюс цветные революции для непослушных, плюс бесполётные зоны с бомбометанием для непокорных и плюс вооружённое вторжение для несгибаемых.

Интересно поэтому посмотреть, как обстоят дела с демократией в самих Соединённых Штатах. Разумеется, как и во многих других случаях, всё зависит от определения понятия. Возможно, для кого-то демократия это дворец на берегу теплого моря, со слугами, ухоженным парком, теннисным кортом, площадкой для гольфа и большим бассейном с прекрасными русалками в нём. Если более серьёзно, иногда можно услышать, что это верховенство закона, что является полным абсурдом, хотя бы потому, что существующие законы лучше всего могут исполняться в тоталитарных государствах, в условиях тотальной слежки под бдительном оком полиции, жандармерии, политической полиции и других карательных органов. Сладкие мечты политиков о власти иногда облекаются в формулу: «Установим демократию, вернём власть народу». С одной стороны это популизм самого низкого пошива, к тому же логически неверный, поскольку невозможно возвращать народу то, что никогда ему не принадлежало, с другой стороны налицо более адекватное понимание термина. Согласно классическому определению и даже на уровне этимологии слова демократия – это коллективное принятие решений, с равными возможностями для каждого. Такая форма политической, социальной организации сообщества людей теоретически возможна лишь для живущей своей обособленной жизнью общины или малого государства с небольшим количеством жителей, компактно проживающих на ограниченной территории. В остальных случаях демократия, как особая форма государственного устройства, выглядит утопией, нигде и никогда в полной мере не реализованной.

Наилучшим приближением к идеалу считается Афинская демократия V в. до н.э. времён Фукидида и Перикла. Афинское государство, являющееся фактически метрополией обширной по тем временам империи (Делосского морского союза), занимало небольшую территория с численностью населения, не превышающей треть миллиона. Но лишь немногие из них, мужчины, достигшие определенного возраста, считались гражданами государства, со всеми вытекающими отсюда правами и возможностями. Женщины, тем более составляющие большинство населения рабы и проживающие в Афинах иностранцы были полностью отстранены от всякого участия в демократических процессах, основные принципы которых тогда и были раз и навсегда установлены. Это абсолютно необходимое для всякой истинной демократии правило один участник – один голос, принятие решений на общем собрании граждан, являющемся высшим органом власти, и реальная возможность для любого гражданина, независимо от его личных заслуг, богатства, связей и тому подобное занимать (фактически по жребию) почти любой пост в государстве. Сравните три основных принципа классической демократии с принципами устройства современных, даже очень малых государств и попытайтесь найти сходство.

Следует также учесть, что для некоторых слово «демократия» – малозначащая фигура речи, а многие политики о своей непоколебимой приверженности принципам демократии говорят или просто для проформы или чаще для того, чтобы не прослыть диктаторами, тиранами и не оказаться в проскрипционном списке подлежащих устранению нехороших, антинародных правителей. Кое-кто из историков, политологов, публицистов, когда нет надобности играть на публику, предпочитает словосочетание имитационная демократия, которая с самой идеей демократии соотносится не больше, чем кукольное представление с живой действительностью.

Но есть и восторженные энтузиасты с доморощенными представлениями о демократии, как о светлом будущем человечества. Участь их в интеллектуальном и духовном плане незавидна, поскольку они попадают в цепкие объятия партайгеноссе Адольфа Гитлера, точнее оказываются в плену у парадокса его имени. Наци номер один, в результате ознакомления с произведениями античных авторов, пришёл к заключению, что его Vaterland является единственным демократическом государством в мире. Основанием для столь необычного вывода послужила практика проведения общенациональных плебисцитов, референдумов – современного аналога народного голосования в Афинах. Это фактически всё что осталось от идеи демократии, а поскольку в Третьем Рейхе референдумы проводились регулярно, в то время как в других странах они почти или совсем не проводились, отсюда и возникает нечто вроде логического парадокса, крайне неприятного для апологетов западной демократии. А с парадоксами не шутят, крепкий они орешек даже для мыслителей масштаба Иммануила Канта. Современным же демократическим культуртреггерам здесь можно лишь порекомендовать в качестве ликбеза немеркнущую мировую классику: Государство Платона и Политику Аристотеля.

Платон и Аристотель о демократии

Остановимся вначале на восьмой книге трактата Платона Государство [4] с тем, чтобы показать, что даже эталонная, хотя и половинчатая афинская демократия только для свободных мужчин весьма далека от совершенства. Между прочим, соперничество за первенство в греческом мире между демократическими Афинами и полутоталитарной Спартой, вылившееся в Пелопонесскую войну (431–404 гг. до н.э.), завершилось решительной победой Спарты. Можно сказать, что спартанский воин одержал верх над афинским демократом, хотя руководимый Афинами Делосский союз располагал более значительными материальными и людскими ресурсами, чем возглавляемый относительно бедной Спартой Пелопонесский союз. Конечно, родившийся в разгар войны, вероятно в Афинах, аристократ Платон едва ли мог испытывать тёплые чувства к демократии и демократам своей побеждённой страны, так что к его высказываниям можно отнестись с изрядной долей критичности. Но в любом случае, Платон всегда актуален и востребован.

Демократию Платон считает одним из четырёх видов извращённого государственного устройства, в отличие от аристократической республики или аристократической монархии. Само понятие аристократия введено Платоном и, хотя оно переводится как власть знатнейших, благородного происхождения, имеется в виду правление «лучших», но не столько родовой знати, сколько лучших умов, наиболее достойных членов общества, тех, кого сейчас назвали бы цветом нации. Среди «порочных видов государственного устройства» демократия занимает третье место после тимократии и олигархии, уступая в порочности только тирании, причем «как из олигархии возникла демократия, так же из демократии получается тирания». Далее без комментариев приведем выдержки из указанного произведения

«Демократия, на мой взгляд, осуществляется тогда, когда бедняки, одержав победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных изгонят, а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что при демократическом строе происходит большей частью по жребию» [Там же, с. 372].

«В демократическом государстве нет никакой надобности принимать участие в управлении, даже если ты к этому и способен; не обязательно и подчиняться, если ты не желаешь, или воевать, когда другие воюют, или соблюдать подобно другим условия мира, если ты мира не жаждешь. И опять-таки, если какой-нибудь закон запрещает тебе управлять либо судить, ты всё же можешь управлять и судить, если это тебе придёт в голову» [Там же, с. 373].

«При нём существует своеобразное равенство – уравнивающее равных и неравных» [Там же, с. 374].

Платон различает три «части демократического государства»: трутни, богачи и народ.

«Разделим мысленно демократическое государство на три части … Одну часть составят подобного рода трутни: они возникают здесь хоть и вследствие своеволия, но не меньше, чем при олигархическом строе. … Но здесь они много ядовитее, чем там. … Там они не в почёте, наоборот, их отстраняют от занимаемых должностей, и потому им не на чем набить себе руку и набрать силу. А при демократии они, за редкими исключениями, чуть ли не стоят во главе: самые ядовитые из трутней произносят речи и действуют, а остальные усаживаются поближе к помосту, жужжат и не допускают, чтобы кто-нибудь говорил иначе. Выходит, что при таком государственном строе всем, за исключением немногого, распоряжаются подобные люди» [Там же, с. 382].

Далее идут богачи: «Из дельцов самыми богатыми большей частью становятся самые упорядоченные по своей природе. … С них-то трутням всего удобнее собрать побольше мёду. … Таких богачей обычно называют сотами трутней» [Там же, с. 383].

«Третий разряд составляет народ – те, что трудятся своими руками, чужды делячества, да и имущества у них немного. Они всего многочисленнее и при демократическом строе всего влиятельнее, особенно когда соберутся вместе. … Но у них нет желания делать это часто, если им не достаётся их доля мёда» [Там же].

«Власти имеют возможность отнять собственность у имущих и раздать её народу, оставив, правда, большую часть себе. … А те, у кого отбирают имущество, бывают вынуждены защищаться, выступать в народном собрании и вообще действовать насколько это возможно. … В конце концов, когда они видят, что народ, обманутый клеветниками, готов не со зла, а по неведению расправиться с ними, тогда они волей-неволей становятся уже действительными приверженцами олигархии» [Там же].

А поскольку «Народ … привык особенно отличать кого-то одного, ухаживать за ним и его возвеличивать», то «когда появляется тиран, он вырастает именно из этого корня, то есть как ставленник народа» [Там же, с. 383, 384].

Безжалостна и общая характеристика демократического человека: «Изо дня в день такой человек живёт, угождая первому налетевшему на него желанию: то он пьянствует под звуки флейт, то вдруг пьёт одну только воду и изнуряет себя, то увлекается телесными упражнениями; а бывает, что нападает на него лень, и тогда ни до чего ему нет охоты. Порой он проводит время в беседах, кажущихся философскими. Часто занимают его общественные дела: внезапно он вскакивает, и что придётся ему в это время сказать, то он и выполняет. Увлечётся он людьми военными – туда его и несёт, а если дельцами, то тогда в эту сторону. В его жизни нет порядка, в ней не царит необходимость: приятной, вольной и блаженной называет он эту жизнь и так всё время ею и пользуется» [Там же, с. 378].

Мало хорошего, по Платону, в демократии, к тому же она порождает тирана в ранге народного ставленника и любимца. С этим перекликается и высказанная в Политике мысль Аристотеля: «Тиран же ставится из среды народа, именно народной массы, против знатных, чтобы народ не терпел от них никакой несправедливости. … Большинство тиранов вышли, собственно говоря, из демагогов, которые приобрели доверие народа тем, что чернили знатных» [5, с. 552]. Аристотель, с присущей ему скрупулёзностью, склонностью к детальному анализу и систематизации, говорит о нескольких видах демократии, к которой относится не так отрицательно, как его учитель Платон, хотя тоже не особенно жалует. По Аристотелю, наилучшей формой правления является полития, когда большинство правит ради общей пользы, а демократия является извращением политии. Это «тот вид, при котором должности в руках неимущих, по количеству своему многочисленных» [Там же, с. 558]. Стремясь к всеобщему равенству «государства с демократическим устройством устанавливают у себя остракизм», то есть «вырывают те колосья, которые слишком выдаются своей высотой» [Там же, с. 472]. Проще говоря, изгоняют наиболее выдающихся членов общества, очевидно, для того, чтобы личность не подавляла своими достоинствами завистливую серость.

Тем не менее, избежать появления незаурядных личностей, оказывающих заметное влияние на жизнь государства всё равно не удаётся. Афинским демократическим полисом, считающимся наилучшим образцом мировой демократии всех времён, де-юре правил демос, а де-факто один человек. Не тридцать тысяч человек (максимальное, по современным оценкам, число граждан Афин), а ежегодно избираемый среди десяти стратегов аристократ Перикл почти единолично руководил Афинским полисом, да и всем Делосским союзом на протяжении трёх десятков лет. По словам Фукидида «Перикл, как человек, пользовавшийся величайшим уважением сограждан за свой проницательный ум и несомненную неподкупность, управлял гражданами, не ограничивая их свободы, и не столько поддавался настроениям народной массы, сколько сам руководил народом. … По названию это было правление народа, а на деле власть первого гражданина» [6, Кн. 2, 65]. Вот так, благодаря своим личным качествам «первый гражданин» управлял поведением большой массы людей, создавая у них иллюзию активного участия в управлении государством. А смерть Перикла во время эпидемии обнажила и недостатки афинской демократии: «Из преемников Перикла ни один не выдавался как государственный деятель среди других, но каждый стремился к первенству и поэтому был готов, потакая народу, пожертвовать даже государственными интересами» [Там же]. Ни к чему хорошему такое потакание привести не могло, и Афины в конечном итоге войну со Спартой проиграли.

Словом, миф об универсальной значимости демократии в качестве формы государственного правления не выдерживает критики. На уровне чистой теории идея обнаруживает ряд существенных, неустранимых изъянов; на практике демократия в полной мере, даже в масштабах небольшого государства, неосуществима; в урезанном виде она себя не оправдывает; к государственному же устройству тех стран, где постоянно твердят о прелестях демократии, она почти не имеет отношения. Не извращая сущности идеи, современные апологеты демократии анализу Платона и Аристотеля противопоставить ничего серьёзного не в состоянии. И дело здесь не только в разности уровней интеллекта, не стоит также забывать, что великие греческие мыслители были свидетелями золотого века и заката античной демократии, как бы одновременно её современниками и историками, имеющими возможность оценивать многое в реалии и постфактум.

Демократия как иллюзия и инструментарий

Сказанное, впрочем, не камень, брошенный в огород государственного устройства некоторых стран, а лишь отрицание мифа, который повсеместно используется для оболванивания людей и служит идеологическим прикрытием для сокрытия истинных мотивов неблаговидных действий и оправданием агрессии. В конце концов, коллективное принятие решений по большому счёту иллюзия. Всякое человеческое сообщество – государственное, политическое, общественное, религиозное, экономическое, научное и любое другое – так или иначе всегда возглавляет один человек или узкий круг людей. Это может быть вождь-шаман, монарх, первосвященник, диктатор, всенародно избранный или пожизненный президент, национальный лидер, директор института, председатель кооператива или же, скажем, совет старейшин, кучка аристократов, верховный совет, придворная камарилья, военная хунта, группа товарищей, правление банка и так далее. Для каждого сообщества приемлема любая форма правления, если только она соответствует стоящим перед ним задачам и отвечает интересам большинства его членов. Если говорить о принципах государственного устройства, нет и не может быть модели, пригодной для всех. Конкретная форма государственного устройства зависит от великого множества факторов: столетиями, а то и тысячелетиями вырабатываемого менталитета жителей страны, её национального и религиозного состава, богатства, размеров, климата, географического положения, окружения, членства в том или ином союзе, отношений с соседними странами, наличия или отсутствия природных ресурсов, демографической ситуации … Только ограниченные люди, либо любители поиграть в бога могут хотеть и пытаться делать всех себе подобными.

Все, подробно рассмотренные античными авторами, как и другие виды государственного устройства, являются, по сути, теоретическими схемами, умозрительными моделями, которые в кристально чистом, неразбавленном виде на практике не встречаются. По словам Аристотеля, «Некоторые утверждают, что наилучшее государственное устройство должно представлять собой смешение всех государственных устройств; по мнению одних это смешение состоит из олигархии, монархии и демократии, поэтому они восхваляют лакедемонское устройство: ведь царская власть в Лакедемоне олицетворяет собой монархию, власть геронтов – олигархию, демократическое же начало проявляется во власти эфоров, так как последние избираются из народа. … Правильнее суждение тех, кто смешивает несколько видов, потому что тот государственный строй, который состоит в соединении многих видов, действительно является лучшим» [5, с. 417]. Отдельные элементы демократического правления можно, при желании, обнаружить во все эпохи и в различных сообществах, находящихся на разных уровнях общественного развития: в родоплеменном строе, в религиозных сектах и замкнутых общинах, городах Ганзейского союза, в Новгороде и Пскове на Руси, в итальянских городах-коммунах, еврейских кибуцах, в современной Швейцарии, где регулярно проводятся общенациональные референдумы… Меньше всего демократии как раз там, где громче всего об этом кричат, особенно в США. Согласно классическому определению, они являются государством преимущественно олигархическим, то есть «властью немногих» – в буквальном переводе. Такая власть обслуживает, прежде всего, интересы этих «немногих» под прикрытием псевдодемократической риторики, социальных уступок населению, полного или частичного контроля над СМИ, общественным мнением, над различными правительственными, неправительственными организациями и институтами.

Высокий средний уровень благосостояния населения, экономическая и военная мощь Соединённых штатов, подкреплённая контролем над многими важнейшими международными организациями, значительной частью мирового информационного поля, системой всевозможных соглашений со своими сателлитами, а также культурное влияние и вера в мессианское предназначение Америки породили у влиятельной части её верхушки преувеличенные представления о допустимости и возможностях вмешиваться в дела других стран, не считаясь с их интересами. И как обычно бывает в таких случаях, претенденты на мировую гегемонию рано или поздно наталкиваются на серьёзное и растущее сопротивление со стороны других держав, которые тоже не лыком шиты. Коса находит на камень, и начинают обозначаться пределы влияния единственной после развала Советского Союза сверхдержавы.

Притупляется и ранее безотказно действующее идеологическое оружие, особенно когда им начинают слишком злоупотреблять. Так случилось с идеей принуждения всех и вся к демократии, которая стала выглядеть как идея-фикс Джорджа Буша и его ближайшего окружения, сопровождаемая навязчивыми мантрами, уткоречью (произносится сокращением голосовых связок, без участия мозга), угрозами, шантажом и насилием. В результате демократия, не самая, в общем-то, худшая из утопий, стала ассоциироваться с крайне неприятными вещами, подобно тому как свастика – достаточно безобидный когда-то графический символ, после известных событий символизирует ужасы нацистского режима. Для многих демократия со временем стала ругательным словом и потому сейчас чаще употребляется эвфемизм гражданское общество и традиционное для либертарианства свобода личности. Однако задачи остались прежними и в общих чертах план действий, идеологическое, информационное прикрытие нападения на слабо защищенного противника можно свести к четырем простым правилам.

Правило 1. Если хочешь у кого-то что-то отнять, вначале заяви что он плохой, а потом уже отнимай.

Правило 2. Нападающий иногда неправ, жертва нападения виновата всегда.

Правило 3. Если страна и её лидер приговорены, приговор непременно должен быть приведён в исполнение.

Правило 4. Есть только два мнения: мнение сильного и неправильное.

Неукоснительное следование этим правилам особенно чётко просматривается на примере арабской весны, позиционируемой вначале как спонтанное выступление недовольных своими слишком засидевшимися у власти преступными правительствами народных масс, стремящихся к свободе, справедливости, лучшей жизни и, кто бы мог подумать, демократии. Однако хаос, задуманный как управляемый, стал выходить из-под контроля, порождая неуправляемый религиозный экстремизм. Арабская весна, как восточная разновидность цветной революции, для многих обернулась суровой зимой. Не удалось довести до конца и активно обсуждаемую некоторыми аналитиками идею создания дуги нестабильности, которая непрерывной полосой должна была протянуться от границы с Синьцзян-Уйгурским автономным районом Китая до побережья Атлантического океана. В ней отсутствуют такие важные звенья как Иран и Сирия, а значит достаточно надёжный плацдарм для ведения дальнейшей большой геополитической игры до сих пор не создан.

Технология

Болевые точки есть в каждом обществе, и если умелой, злонамеренной рукой наносить по ним точно рассчитанные удары, они могут стать кровоточащими ранами. Наиболее действенный способ покончить с тем или иным государством часто не война, не прямая агрессия против неё. Война, особенно справедливая, освободительная, консолидирует общество, на защиту родины, организуя коллективный отпор агрессору, поднимается всё лучшее что есть в стране, включая незаметных в быту тихих патриотов, оппозицию и недовольных властью граждан. Умный враг в таких случаях на рожон не лезет, проще и эффективнее разложить противника изнутри, используя его слабости. Абсолютно неуязвимых для внешних влияний обществ не бывает, потенциальные кадры для пятой колонны есть везде: противники существующей власти, сторонники иной формы правления, продажные политики, люмпены, радикально настроенная часть молодежи, всегда всем недовольные люди, легковерные «полезные идиоты», наконец, просто отбросы общества и уголовники, готовые по команде фас наброситься на любого. Иммунная система, этнозащитный механизм, корневая система государства легче всего подрывается внедрением чуждой данному обществу идеологии, системы «ценностей», обычно преподносимых в яркой, красочной, многообещающей обёртке. Но этого не всегда достаточно: нужна организация.

В истории полным-полно примеров того, как организованное меньшинство, незначительной порой численности, навязывало свою волю пассивному большинству, совершая государственный переворот. Взбунтовавшиеся военные, рота королевской или императорской гвардии, яд и кинжал политических интриганов, пуля снайпера и другие методы насильственного свержения власти часто применялись в прошлом и, наверное, будут применяться в будущем. Но политическая мысль на месте не стоит, и вторая половина прошлого века обогатилась теорией прикладного характера, доводящим идею ненасильственного свержения власти до уровня эффективной технологии, ставшей руководством к действию для многих переворотмейкеров. Автором теории является американец Джин Шарп, основатель института, названного, видимо для прикрытия, культовым именем Альберта Эйнштейна. Известный учёный хотя и говорил о подверженности людей внушению, однако сторонником переворотов, хотя бы и ненасильственных, насколько известно, не был. Основанный Шарпом в 1983 г. Институт связан с различными «демократическими» организациями (включая, как утверждают злые языки, ЦРУ и Пентагон), например, с Международным республиканским институтом, возглавляемым сенатором Джоном Маккейном, что кое о чём говорит. На официальном сайте Института сказано, что он «Занимается продвижением, изучения и применения стратегических ненасильственных методов в различных конфликтах по всему миру. Цели работы – защита свободы и демократии, недопущение политического насилия. Институт поддерживает исследовательские проекты в разных странах. В прошлом активно консультировал продемократические группы в Бирме, Таиланде, Тибете, Сербии, Белоруссии, в Прибалтике и на Палестинских территориях», см [7]. Иначе говоря, подрывная деятельность по всему миру под благовидным предлогом «защиты свободы и демократии».

Иногда проводят аналогию теории Шарпа с древнекитайской стратагемой Прячь за улыбкой кинжал, а сам Шарп в интервью радиостанции Би-Би-Си заявляет следующее: «Это политическое джиу-джитсу. Я использую их же силу против них». Любая силовая акция правительства против безоружных, отвергающих всякое насилие людей оборачивается против него же, лишь усиливая протестный потенциал и «Чем жёстче будет действовать режим, тем сильнее эффект бумеранга: всё больше людей будут отказывать ему в поддержке, будет слабеть его база» [Там же]. Здесь, скорее всего, уместна аналогия с шахматным цугцвангом, когда любой ход одного из игроков ведёт к ухудшению его позиции.

А ответ на вопрос, который можно сформулировать следующим образом: Как загонять власть в тупик с тем, чтобы ненасильственно её свергнуть? содержится в различных трудах Шарпа, среди которых наиболее известны От диктатуры к демократии и 198 методов ненасильственных действий, переведённые на десятки языков. Все виды насильственного свержения власти Шарп отвергает как неэффективные. «Каковы бы ни были достоинства насильственных методов, ясно одно: те, кто на них полагается, выбирают вид борьбы, при котором угнетатели почти всегда имеют преимущество. Диктаторы прекрасно подготовлены к применению насилия. Сколь продолжительной не была бы борьба, в конце концов всё равно побеждает жестокая реальность. У диктаторов, как правило, намного больше оружия, транспорта и войск. Несмотря на смелость свободолюбцев, им почти всегда нечего этому противопоставить». Также следует всячески избегать партизанской войны, которая «редко приносит пользу угнетённому населению и никогда (или почти никогда) не обеспечивает демократии. Партизанская война не бесспорна, в особенности потому, что в ней гибнет очень много народа» [8,13].

Не приемлем и военный переворот: «Может показаться, что военный переворот – сравнительно лёгкий и быстрый способ устранить самый мерзкий режим. Однако у такого способа есть серьёзные недостатки. Прежде всего, он не меняет несправедливого распределения власти между населением и элитой, управляющей правительством и вооружёнными силами. Устранив с правящих позиций одних лиц, одну группу, мы, скорее всего, просто дадим возможность другой группе занять их место. Такая группа может оказаться более терпимой и открытой для (возможно, ограниченных) демократических реформ. Однако с тем же успехом может случиться и совсем иное».

Нет доверия и к выборам: «Для значительных политических изменений при диктатуре непригодны и выборы. Некоторые диктаторские режимы … формально проводили их, чтобы создать видимость демократического процесса. Однако на самом деле это был строго контролируемый плебисцит, обеспечивающий одобрение кандидатов, уже отобранных властями. Под давлением диктатор иногда может согласиться на новые выборы, но, манипулируя ими, он просто усадит в правительственные кабинеты гражданских марионеток. Если кандидаты от оппозиции получат возможность участвовать в выборах и одержат победу, … на их результаты можно не обращать внимания, а "победителей" можно запугать, посадить или даже казнить. Диктаторы не допустят выборов, которые могут сбросить их с трона» [Там же, с. 14].

Ошибаются и те, кто «считают, что народ спасёт только кто-то другой, то есть делают ставку на внешние силы. По их мнению, лишь международная помощь является достаточно мощной, чтобы свергнуть диктатора».

«Этот сценарий кажется удачным, но надежда на спасителя извне создаёт серьёзные проблемы. Она может оказаться совершенно напрасной. Обычно спаситель так и не появляется, а если другое государство всё-таки вмешивается, это не значит, что ему можно во всём доверять.

Уместно указать на несколько неприятных явлений, связанных со ставкой на иностранное вмешательство:

– иностранные государства нередко терпят диктатуру и даже помогают ей, чтобы обеспечить свои экономические или политические интересы;

– иностранные государства могут предать угнетённый народ и не сдержать своих обязательств (то есть не помочь ему) ради какой-то другой цели;

– некоторые государства согласны бороться против диктатуры лишь для того, чтобы добиться экономического, политического или военного контроля над чужой страной;

– иностранные государства могут активно вмешаться и действительно помочь только тогда, когда внутреннее сопротивление уже пошатнуло диктатуру, привлекло внимание международной общественности к её жестокой природе» [Там же, с. 15].

Отсюда общий вывод: «Выбирать ненасильственные действия имеет смысл не просто потому, что это хорошо или приятно, а потому, что это более эффективно» [7]. Учёл Шарп и ошибки своих предшественников по ненасильственным действиям: «Распространённой ошибкой прошлых, импровизированных кампаний политического неповиновения была ставка на один или два метода, например забастовки и массовые демонстрации. На самом деле есть множество методов, позволяющих стратегам сопротивления по мере надобности сосредоточивать или распылять свою борьбу.

Определено примерно двести конкретных методов, но это далеко не всё. Методы эти разбиваются на три большие категории: протест и убеждение, отказ от сотрудничества, вмешательство. Методы ненасильственного протеста и убеждения включают символические демонстрации, в том числе процессии, марши и пикеты (54 метода). Отказ от сотрудничества разделяется на четыре подвида: а) отказ от социального сотрудничества (16 методов), б) отказ от экономического сотрудничества, в том числе – бойкот (26 методов), забастовки (23 метода), и в) отказ от политического сотрудничества (38 методов). Ненасильственное вмешательство с использованием таких психологических, физических, социальных, экономических или политических средств, как голодовки, ненасильственный захват и параллельное самоуправление (41 метод), образует последнюю группу.

Если использовать много методов, тщательно отобранных, постоянно и широко применяемых, включённых в контекст разумной стратегии и соответствующей тактики осуществляемых обученными гражданами, то можно создать серьёзные проблемы для любого нелегитимного режима. Это относится ко всем диктатурам» [8, с. 34–35].

Разбитые на три большие категории и пронумерованные от 1 до 198 методы и есть чёткая, доступная пониманию любого инструкция по свержению власти. Она представлена ещё в начале 70-х прошлого столетия в трёхтомной работе Политика ненасильственных действий (The Politics of Nonviolent Action), написанной на основе Phd диссертации, и оказалась универсально применимой практически для любой страны. Перечислим для определённости некоторые из этих методов с указанием категории и порядкового номера каждого из них.

Методы ненасильственного протеста и убеждения

1. Публичные выступления. 4. Публичные заявления, подписанные известными людьми. 7. Лозунги, карикатуры и символы. 8. Знамёна, плакаты и наглядные средства. 14. Сатирические награждения. 16. Пикетирование. 18. Вывешивание флагов, использование предметов символических цветов. 19. Ношение символов. 22. Раздевание в знак протеста. 24. Символическое зажигание огней (факелы, фонари, свечи). 28. Символические звуки. 31. «Преследование по пятам» официальных лиц. 32. Насмешки над официальными лицами. 33. Братание с солдатами. 38. Марши. 44. Символические похороны. 48. Митинги протеста. 53. Отказ от почестей.

Методы отказа от социального сотрудничества

61. Бойкот общественных событий. 62. Студенческие забастовки. 63. Общественное неповиновение. 64. Приостановление членства в общественных организациях.

Методы отказа от экономического сотрудничества: экономические бойкоты

71. Бойкот потребителей. 74. Отказ от выплаты арендной платы. 85. Всеобщая забастовка торговцев. 90. Отказ от уплаты налогов.

Методы отказа от экономического сотрудничества: забастовка

97. Забастовки протеста. 102. Забастовки заключенных. 104. Профессиональные забастовки. 117. Всеобщая забастовка.

Методы отказа от политического сотрудничества

122. Литература и речи, призывающие к сопротивлению. 123. Бойкот законодательных органов. 124. Бойкот выборов. 131. Отказ принять назначение официальных лиц. 132. Отказ распустить существующие институты. 135. Народное неповиновение. 138. Сидячая забастовка. 140. Укрывание, побеги и изготовление фальшивых документов. 144. Задержки и препятствия работе учреждений. 148. Мятеж.

Методы ненасильственного вмешательства

158. Самоотдача во власть стихии (самосожжение, утопление и т.п.). 159. Голодовка. 162. Сидение. 163. Стояние. 170. Ненасильственное вхождение в запретную зону (пересечение черты). 173. Ненасильственная оккупация. 176. Блокирование дорог. 178. Самодеятельные представления на улице. 179. Альтернативные социальные институты. 183. Ненасильственный захват земли. 185. Политически мотивированное изготовление фальшивых денег. 187. Захват ценностей. 194. Разоблачение секретных агентов. 195. Стремление к заключению в тюрьму. 198. Двойной суверенитет и создание параллельного правительства [9].

Знакомые, не правда ли, методы? Тот, кто внимательно следит за событиями в мире, вряд ли обнаружит здесь что-то принципиально новое для себя. И это отнюдь не случайно: все цветные революции в той или иной мере делаются по Шарпу. От внимания критиков, см., например, [10; 11], не ускользнуло, что в списке ненасильственных методов фигурируют такие традиционно причисляемые к насильственным действия, как мятеж, оккупация и захват (n. 148, 173, 183, 187). Кроме того, в полном противоречии с тем, что нельзя
«делать ставку на внешние силы», есть раздел из пяти пунктов, касающийся исключительно вмешательства этих самых внешних сил путем наложения экономических санкций:

Действия правительств

92. Внутреннее эмбарго. 93. «Черные списки» торговцев. 94. Международное эмбарго поставщиков. 95. Международное эмбарго покупателей. 96. Международное торговое эмбарго [Там же].

В узких рамках ненасильственности и невмешательства идея захвата власти никак, как видим, не умещается. Понятно, что более или менее крепкое правительство просто так сдаваться не станет, без прямого насилия и внешнего давления, которое обычно не сводиться только к мерам экономического характера, его не скинешь, и так или иначе насилие применять приходится. Хорошо, если оно не переходит в дикую резню, гражданскую войну с выходом на авансцену экстремистов, террористов и обыкновенных убийц. «Крёстный отец цветных революций», как нередко называют Джина Шарпа, не может не видеть, к каким человеческим жертвам приводит практика применения его теоретических построений в разных частях света, особенно на Ближнем Востоке. Даже отвергнутые им с порога военные перевороты, время от времени происходящие здесь и там, чуть ли не благо по сравнению с тем, что творится, например, в Сирии.

Хронология

Трёхтомная Политика ненасильственных действий впервые издана в 1973 году, следовательно с этого времени и следует вести хронологию цветных революций по Шарпу. И, как обычно в таких случаях, возникают сложности, связанные с идентификацией явления. Ведь не каждый государственный переворот или попытку государственного переворота последних четырёх десятилетий можно отнести к категории цветных революций. Есть, правда, переведённая на многие языки и постоянно, с дополнениями переиздаваемая книга От диктатуры к демократии, написанная в 1993 г. по просьбе одного бирманского демократа и ставшая впоследствии настольной для многих переворотмейкеров, в том числе организаторов и руководителей Арабской весной. Так вот, в ней приводится список из трёх десятков стран, где «Благодаря главным образом ненасильственному неповиновению с 1980 года пали диктаторские режимы» или же «Ненасильственное сопротивление приблизило демократизацию» [8, с. 10]. Есть, конечно, и другие источники, неизменно свидетельствующие о глобальном масштабе явления, которое, вне всякого сомнения, организуется, руководится и поддерживается теми силами, которые присвоили себе право распоряжаться судьбами стран и народов, включая отрицание права государства распоряжаться собственными природными ресурсами по своему усмотрению. Первый, начиная с 1973 г., успешный, хотя, возможно и не совсем «цветной» ненасильственный государственный переворот под названием Революция гвоздик осуществлён в апреле 1974 г. в Португалии. Цветочная символика, видимо призванная подчеркнуть сугубо мирный, лучезарно-светлый характер явления, встречается в названии и других переворотов, приблизительный список которых, составленный на основе различных источников, приводится ниже по дате начала события.

1974 – Революция гвоздик в Португалии

1986 – Жёлтая революция на Филиппинах

1989 – Бархатная революция в Чехословакии и бархатные революции в других странах Восточной Европы

1989 – Попытка цветной революции в Китае (События на площади Тяньаньмэнь)

2000 – Бульдозерная революция в Югославии

2003 – Революция роз в Грузии

2004 – Оранжевая революция на Украине

2005 – Пурпурная революция в Ираке

2005 – Тюльпановая революция в Киргизии

2005 – Попытка Цветной революции в Узбекистане

2005 – Революция кедров в Ливане

2005 – Голубая революция в Кувейте

2006 – Попытка Васильковой революции в Белоруссии

2006 – Попытка Цветной революции в Венесуэле

2007 – Попытка Шафрановой революции в Мьянма

2008 – Попытка Цветной революции в Армении

2009 – Виноградная революция (Революция Твиттера, Революция булыжников) в Молдавии

2009 – Попытка Зелёной революции в Иране

2010 – Попытка Цветной революции в Таиланде (Краснорубашечники)

2010 – Дынная революция (вторая Киргизская революция)

2010 – Жасминовая революция в Тунисе

2011 – Революция лотоса в Египте

2011 – Попытка Жасминовой революции в Китае

2011 – Попытка Снежной революции в России

2011 – Попытка Цветной революции в Бахрейне

2011 – Цветная революция в Ливии, перешедшая в гражданскую войну

2011 – Цветная революция в Сирии, перешедшая в гражданскую войну

2013 – Попытка Цветной революции в Турции

2013 – Вторая Оранжевая революция на Украине (Евромайдан)

Следует заметить, что лидеры и участники неудавшихся переворотов обычно отрицают всякую связь с технологиями Шарпа и вообще возражают против того, чтобы их действия считались цветной революцией. Это и понятно: У победы тысяча отцов, а поражение всегда сирота (Галеаццо Чиано, Джон Кеннеди). К тому же бывает, что движение быстро «сдувается», не успев конвертироваться в полноценную цветную революцию и заслужить хоть какое-то название. Свою причастность к некоторым переворотам отрицает и сам Шарп, хотя в других случаях он гордится тем, что поддерживал контакт или консультировал оппозиционеров, в том числе в Прибалтике в 1990–1991 гг., на Украине в 2004 г., а также в Бирме, Таиланде, Сербии, Белоруссии, Китае (события на площади Тяньаньмэнь) и в других странах. А заявления Шарпа о непричастности к тем или иным событиям выглядят как лукавство. Теоретику, политтехнологу вообще нет надобности принимать личное участие в переворотах, в принципе он может вообще не выходить из своего кабинета и ни с кем не общаться. За него работают его идеи, ставшие подробной инструкцией, руководством к действию для непосредственных участников и особенно тех, кто ими манипулирует.

Антишарп

Вопреки распространённому мнению о необычайной результативности шарповских технологий, примерно каждая третья попытка «ненасильственного» захвата власти, заканчивается неудачей. Это закономерно, если учесть что на каждое действие есть противодействие (упрощённая формулировка третьего закона Нютона). Реально существуют и в какой-то степени применяются на практике несколько способов нейтрализации технологии 198 методов, которым мы дадим условные названия.

Встречная волна, или стенка на стенку

Залог успеха цветной революции – не только в правильном выборе и использовании средств борьбы, но и в массовости движения, которая только возрастает с применением насилия со стороны власти. Здесь, если вдуматься, и содержится ответ на возможные действия властей по нейтрализации протестного движения. В поддержку властей против многочисленной оппозиционно настроенной массы людей, в любом случае являющейся частью народа, выступает не полиция с дубинками, водометами, слезоточивым газом и другими «спецсредствами», а другая, не менее многочисленная часть народа. Если правительство страны способно вывести на улицы массу своих безоружных сторонников подавляющей, желательно, численности, технология Шарпа перестаёт работать. Это, так сказать, уже не «джиу-джитсу», а «вольная борьба», в которой все преимущества оппозиции практически сведены к нулю. Такое уже было, в частности в 2006 г. в Венесуэле. Тогда против большой толпы проамерикански настроенных противников режима, оспаривающих итоги президентских выборов, популярный среди простого народа президент Уго Чавес вывел на улицы столицы государства Каракаса полумиллионную армию своих сторонников. Были столкновения и жертвы с обеих сторон, а очередная попытка смещения Чавеса провалилась, не успев даже толком начаться.

Перекрытие кислорода, или изоляция противника

Если цветная оппозиция в стране слаба, в народе не популярна и больше уповает на помощь заграницы, поддержку финансируемых из-за рубежа НПО, различных фондов в защиту демократии и тому подобное, чем рассчитывает на собственные ресурсы, главное не дать ей обрести силу. Этого можно достичь, если есть возможность перекрыть финансовые и информационные каналы жизнеобеспечения оппозиции. Тогда в глазах населения и независимых наблюдателей она начинает выглядеть как жалкая кучка оторванных от своих национальных корней маргиналов-западников. С такими не принято особенно церемониться и силовые методы воздействия по отношению к ним уже не так возмущают общественность страны и многими воспринимаются как должное. Примером подобного противодействия можно считать подавление Васильковой революции в Белоруссии в 2006 году.

Психологический барьер, или разоблачение противника

Сопротивляемость инфекции зависит от крепости иммунной системы организма. Основу защитного механизма государства фактически составляет простой гражданин, преданный своему народу и не поддающийся обману, способный отличить истинный национальный интерес от корпоративных интересов отдельных групп людей. Сладкие речи златоустов не должны усыплять гражданина: Бойтесь данайцев, дары приносящих (Вергилий), или О, бойтесь ласковых данайцев, не верьте льстивым их словам (Е. Евтушенко). А воспитание чувств народа – задача, стоящая перед пропагандистской машиной, притом не только государственной. Редко кто горячо любит своё правительство, даже между самой хорошей властью и индивидом могут быть серьёзные трения, но это не повод для того, чтобы становиться игрушкой в руках внешних сил, глиной в руках горшечника, манипулирующего сознанием людей в своих далеко не возвышенных целях. Высокий уровень национального самосознания большей части народа воздвигает труднопреодолимый барьер для вмешательства во внутренние дела страны. Так, Снежная революция в России быстро растаяла не только потому, что была плохо организована, без харизматических лидеров, внятных программ, убедительных мотивов и активной зарубежной помощи, труднодостижимой, когда имеешь дело с ядерной державой, постоянным членом Совета безопасности ООН. Подавляющее большинство населения, общественное мнение, особенно в регионах, СМИ, активные интернет пользователи были должным образом подготовлены к идеологическому, психологическому отпору, прекрасно сознавая, с чем приходится иметь дело. Даже критически настроенные к власти люди оппозицию не поддержали, демонстрирую тем самым не столько лояльность руководству, сколько преданность интересам страны.

Мягкая сила, или милицейская стена

Стратегия, долгое время приносящая успех, иногда оборачивается против её авторов. Хорошо изучив приемы противника, можно взять их на вооружение и использовать для своей защиты. Это хорошо просматривается в методе Стенка на стенку, то есть в буквальном смысле противостоянии сторонников правительства с шарпизированной массой своих соотечественников. Но стенку могут образовать и работники силовых ведомств. Она, естественно, не такая массивная, как народная, зато отличается лучшей экипировкой, профессионализмом, более высокой степенью организованности и дисциплинированности. Плотно сомкнутые, не проявляющие ненужной силовой активности ряды милиции могут стать непреодолимой преградой даже для намного более многочисленной толпы оппозиционеров. Натолкнувшись на подобное препятствие, демонстранты начинают нервничать и проявлять агрессивность. Игра перемещается на их половину поля, нейтральная общественность вышедшим за рамки ненасильственности оппозиционерам больше не сочувствует, в психологическом плане преимущество уже не на их стороне.

Могут, очевидно, быть и другие методы противодействия цветным технологиям, связанные, в частности, с членством страны в военно-политическом союзе, способном оградить одного из своих членов от внешней агрессии, оказать ему моральную поддержку и всестороннюю помощь. А реальное противодействие обычно представляет собой комбинацию различных методов.

Кому это выгодно

В каждом большом деле есть, как правило, победители и побеждённые, пострадавшие и выгодополучатели. Но кто остаётся в выигрыше в случае победы цветной революции? Уж во всяком случае, не народы стран победившей «революции», точнее государственного переворота. Простое сравнение положения этих стран до и после переворота практически по любому показателю благополучия ясно показывает, что все объективные оценки не выходят за рамки триады не лучше – хуже – намного хуже. Остаётся только утешиться сентенциями Шарпа: «Не следует думать, что при свержении конкретной диктатуры исчезнут все остальные проблемы. Падение режима не приводит автоматически к реализации утопического идеала – оно открывает путь для упорного труда. Чтобы социальные, экономические и политические отношения стали справедливее, а другие виды несправедливости постепенно исчезли, нужна долгая работа» [8, с. 8]. Словом, главное победить, ну а после пилите, Шура, пилите.

И всё же, если в выгоде не народ, то кто? Вопрос, конечно, риторический, поскольку ответ на него был обозначен с самого начала. Те, кто полагают, что за каждым мало-мальски важным процессом стоят какие-то внешние силы, конечно, ошибаются, недооценивая роль пламенных местных активистов, но те, кто пытается всё объяснять неуправляемой стихией, ошибаются ещё больше. Такой глобальный, охвативший десятки стран на четырёх континентах процесс, как цветные революции, невозможно объяснить только тем, что некий интеллектуал по фамилии Шарп разработал гениально простую инструкцию, следуя которой можно совершать государственные перевороты практически в любой стране. И вот, вдохновившись замечательным ноу-хау в области переворотмейкерства, радикально и демократически настроенные элементы в разных концах света принялись дружно и с огромным воодушевлением сбрасывать своих недемократических правителей, которых до этого почему-то долго терпели и даже восхваляли. Это даже не смешно, технология Шарпа – всего лишь идеологически удобный и практически эффективный, хотя и не универсальный инструмент в руках определенных кругов западного истеблишмента. Того самого, что наследовал идею мировой гегемонии от основателей Pax Britannica, а после Pax Americana, и не жалует конкурентов, записывая их в тираны и диктаторы.

Истинные цели обнажаются в минуты откровенности западных лидеров. По словам Талейрана, «Язык дан дипломату для того, чтобы скрывать свои мысли», но бывают и исключения. Особенно тогда, когда ушедший на покой деятель занимается графоманством в виде написания мемуаров, доказывающих, каким он (она, а теперь и оно) был молодцом в бытность свою у власти, либо когда переживается эмоциональный подъём, обусловленный победой над серьёзным противником, наконец, когда политик вот-вот должен уйти (хромая утка – на политическом жаргоне) и в связи с этим у него развязывается язык. С соответствующей выдержкой из произведения Уинстона Черчилля, написанного с присущими ему пафосом, имперским высокомерием и субъективностью, мы уже знакомы, а теперь послушаем супругов Клинтон: вначале экс-президента, затем бывшего Государственного секретаря США, рвущуюся в президенты.

Билл Клинтон о мировом лидерстве США

«Мы сама большая сила в мире, и у нас есть глобальные интересы, а также обязательства» [12].

«Американское лидерство в мире необходимо, как никогда раньше, и мы продвигаем его по всему миру» [13].

Билл Клинтон о Советском Союзе

«Последние десять лет наша политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока. Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачёва и его окружения, в том числе и тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы добились того, что собирался сделать Президент Трумэн с Советами посредством атомной бомбы. Правда, с одним существенным отличием – мы получили сырьевой придаток, а не разрушенное атомом государство.

Да, мы затратили на это многие миллиарды долларов, и уже сейчас близки к тому, что у русских называется самоокупаемостью. За четыре года мы и наши союзники получили различного стратегического сырья на пятнадцать миллиардов, сотни тонн золота, серебра, драгоценных камней и т.п. Под несуществующие проекты нам переданы за ничтожно малые суммы свыше двадцати тысяч тонн алюминия, две тысячи тонн цезия, бериллия, стронция и т.д. Многие наши военные и бизнесмены не верили в успех предстоящих операций. И напрасно. Расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке. Наша цель и задача в дальнейшем оказывать помощь всем, кто хочет видеть в нас образец западной свободы и демократии» (из выступления в Вашингтоне на секретном совещании начальников штабов 24 октября 1995 г., см [14], английский оригинал не найден).

«Мы позволим России быть страной, но руководящей империей будет только одна страна – США», см. [13].

Это тон празднующего победу триумфатора, уверенного в особом предназначении Америки. Но времена меняются, а когда поверженный, казалось раз и навсегда, противник начинает подниматься с колен, меняется и тон.

Заявление Хиллари Клинтон на заседании ОБСЕ в Дублине в декабре 2012 года накануне встречей с С. Лавровым

«Мы отмечаем некий сдвиг в сторону повторной советизации региона. Только это не будет называться Советским Союзом. Это будет таможенный союз, Евразийский союз, или что-то в этом роде. Нельзя допустить ошибку. Мы знаем, что является целью, и мы пытаемся найти эффективный способ замедлить или предотвратить этот процесс», см., например, [15].

Нет, очевидно, надобности приводить множество других высказываний подобного рода, озвученных ведущими политиками США и некоторых других стран за последние десятилетия. Всё и так ясно: основные ставки сделаны давно, а сегодня игра продолжается в несколько ином, чем раньше, модусе, когда вместо прямой атаки на противника производится зачистка геополитического пространства под флагом продвижения демократии и с использованием цветных технологий.

Евромайдан

Характерным проявлением как геополитических приоритетов, так и методов их достижения посредством внешнего давления и применения цветных технологий являются нынешние события на Украине. Начиная с 1973 г. Евросоюз подписал около трёх десятком Соглашений об ассоциации и примерно столько же Соглашений о свободной торговле со странами, не являющимися членами ЕС, и расположенными на всех континентах, за исключением Австралии. Ещё три десятка соглашений обоих видов находятся в стадии ратификации или переговоров, а есть и другие соглашения с десятками государств, предполагающими менее тесную форму экономического и политического сотрудничества. В настоящее время почти все, более или менее значительные страны мира связаны с ЕС тем или иным типом соглашения. В принципе, такова обычная практика налаживания отношений между сообществом государств и остальным миром, и ничего необычного в этом нет. И ни разу за всю сорокалетнюю историю заключения подобных соглашений не было такого ажиотажа, бурления страстей и активного внешнего вмешательства, как в случае Украины.

Соглашения, которые ЕС заключает с разными странами, тоже очень разные, поэтому любая аналогия здесь неуместна: в каждом конкретном случае надо смотреть, что именно предлагается на подпись. Анализировать и оценивать в целом и по отдельным разделам Соглашение об ассоциации Украины с Евросоюзом, включающее и положения о создании Углубленной и всеобъемлющей зоны свободной торговли, которое на Вильнюсском саммите настойчиво предлагали на подпись президенту Украины и которое он отказался подписать – компетенция юристов, экономистов, политологов и вообще специалистов, способных разбирать подобные документы «по косточкам». Простому смертному парафированное Украиной в марте 2012 г, но не подписанное в ноябре 2013 г. Соглашение об ассоциации (преамбула, 7 разделов, 486 статей, 43 дополнения, 3 протокола; русский перевод см. в [16]) едва ли доступно анализу. Очевидно, мало кто вообще знаком с содержанием этого написанного трудночитабельным казённым языком многостраничного документа.

Магия слова Европа по-прежнему сильна, хотя, возможно, и не так, как раньше. Идея евроинтеграции, европейская мечта особенно привлекательна для жителей тех частей современной Украины, которые в разные периоды истории были гражданами государств восточной и центральной Европы: Речи Посполитой, империи Габсбургов, Великого княжества Литовского, Польши, Австро-Венгрии, Чехословакии, Венгрии, Румынии. Можно понять недовольных своими властями, стремящихся к материальному благополучию людей, для которых Соглашение об ассоциации – нечто вроде входного билета во вторую лигу европейского экономического союза, с надеждой на скорое членство уже в премьер-лиге, с её высоким уровнем жизни. Для многих, особенно для молодёжи, это открытые, как им кажется, двери в богатую Европу, где можно найти высокооплачиваемую работу и переехать на постоянное жительство. Помимо идейных мотивов и меркантильных соображений, могут быть интересы и не вполне правового характера.

Однако всё дело в том, что реально речь о документе, который по мнению заслуживающих доверия экспертов несовместим со статусом Украины как суверенного государства. Полагают, что он противоречит ряду статей украинской конституции, может нанести серьёзный урон сельскому хозяйству страны, особенно мелким и средним хозяйствам, привести к коллапсу неконкурентоспособной промышленности, вытеснению с рынка товаров местного производства более качественными европейскими товарами, массовой безработице и, как следствие, депопуляции населения. Неизбежны также изменения в законодательстве, подрывающие традиционные семейные ценности, кроме того, все важнейшие шаги во внешней и внутренней политике должны совершаться с учётом интересов и требований Евросоюза, а в условиях неполноценного членства и отсутствия права голоса в принятии решений это фактически означает переход на частичное внешнее управление. Получается, что не о евроинтеграции вовсе речь, а о полуколониальном режиме, который можно определить как нечто среднее между статусом колоний и доминионов Британской империи. Есть также растущие опасения относительно чреватой гражданской войной непримиримой конфронтации сторон, расчленения страны и территориальных претензий к Украине со стороны соседних государств.

Если так, логика подсказывает, что те, кто действительно предпочитают Соглашение об ассоциации с ЕС вступлению в ТС и Евразийский союз, должны стремиться к более равноправным отношениям с Европой, требовать от своего правительства и брюссельских бюрократов диалога на равных, кардинального изменения текста Соглашения. На самом деле этого нет и в помине, конкретное содержание предлагаемого на подпись документа оппозицию нисколько не интересует. Требования Евромайдана к правительству очень просты: подписывайте без всяких если и но, или же геть президента. Не вникая в детали, а лишь рассматривая события в зеркале современной политики, важно отметить, что здесь имеет место открытое вмешательство в дела суверенного государства, нескрываемое и не имеющее, быть может, аналогов в сорокалетней истории заключения указанных договоров давление Запада. Между тем, в случае, например, отказа Армении от подписания уже подготовленного соглашения и достаточно прохладного отношения к самой идее евроинтеграции двух из шести участников Восточного партнерства – Белоруссии и Азербайджана реакция Запада куда сдержаннее. А на Украине запущен на полную катушку механизм цветной революции, причём в соответствии с рекомендациями Шарпа, которых оппозиция старается придерживаться с ученической прилежностью.

Всё станет ясно, если вернуться на пятнадцать лет назад и заглянуть в книгу одного из наиболее влиятельных архитекторов и конструкторов Pax Americana и всего Запада Збигнева Бжезинского. Бывшего советолога, а ныне русофоба изредка заносит, но в целом это трезвомыслящий, высокообразованный, с бесспорными аналитическими способностями прагматик, обслуживающий интересы западной элиты, видным представителем которой является и сам. Идеологов такого уровня не так уж много на Западе, и к его голосу всегда внимательно прислушиваются власть предержащие. Выдержки из нашумевшей книги [17] Бжезинского (с нашими выделениями), в которой часто упоминается Украина, думается, дают исчерпывающее объяснение не только нынешнему Евромайдану, но и предшествующим ему событиям последнего с лишним десятилетия.

«Украина, новое и важное пространство на евразийской шахматной доске, является геополитическим центром, потому что само её существование как независимого государства помогает трансформировать Россию. Без Украины Россия перестает быть евразийской империей. … Однако если Москва вернет себе контроль над Украиной …, то Россия автоматически вновь получит средства превратиться в мощное имперское государство, раскинувшееся в Европе и в Азии» [Там же, с. 26].

«Появление независимого государства Украины … обозначило большую геополитическую неудачу Российского государства. Отречение от более чем 300-летней российской имперской истории означало потерю потенциально богатой индустриальной и сельскохозяйственной экономики и 52 млн. человек, этнически и религиозно наиболее тесно связанных с русскими, которые способны были превратить Россию в действительно крупную и уверенную в себе имперскую державу.

… Даже без Прибалтийских республик и Польши Россия, сохранив контроль над Украиной, могла бы все же попытаться не утратить место лидера в решительно действующей евразийской империи… Однако без Украины с её 52-миллионным славянским населением любая попытка Москвы воссоздать евразийскую империю способствовала бы, по всей видимости, тому, что в гордом одиночестве Россия оказывалась запутавшейся в затяжных конфликтах с поднявшимися на защиту своих национальных и религиозных интересов неславянскими народами» [Там же, с. 53].

«Без Украины реставрация империи, будь то на основе СНГ или на базе евразийства, стала бы нежизнеспособным делом. Империя без Украины будет в конечном счете означать, что Россия станет более "азиатским" и более далеким от Европы государством» [Там же, с. 66].

«В связи с расширением ЕС и НАТО Украина сможет в конечном счете решить, желает ли она стать частью той или другой организации. Вероятно, для усиления своего особого статуса Украина захочет вступить в обе организации, поскольку они граничат с Украиной и поскольку вследствие происходящих на Украине внутренних перемен она получает право на членство в этих организациях. Хотя для этого потребуется определенное время, Западу не слишком рано – занимаясь дальнейшим укреплением связей в области экономики и безопасности с Киевом – приступить к указанию на десятилетний период 2005-2015 годов как на приемлемый срок инициации постепенного включения Украины» [Там же, с. 71].

Такое впечатление, будто написано вчера, а не полтора десятилетия назад. Между прочим, некоторые прогнозы Бжезинского, например, скептицизм относительно растущей мощи Китая («весьма маловероятно, что к 2020 году даже при наиболее благоприятном стечении обстоятельств Китай станет по ключевым показателям действительно мировой державой» [Там же, с. 96]) не подтвердились. В случае же Украины даже приемлемый срок инициации постепенного включения Украины в ЕС обозначен точно. Об огромной важности Украины в большой геополитической игре говорят теперь многие, повторяя мысли Бжезинского и цитируя его. Всё чаще встречается в СМИ словосочетание Борьба между Россией и Западом за Украину, которая, судя по всему, вступает в решающую фазу. Бжезинский не пророк, и его суждения об Украине следует воспринимать не как с удивительной точностью сбывающиеся предсказания, а как реализуемую всеми доступными средствами стратагему, с использованием технологии цветных революций. «Шахматная партия» с условным названием Поединок с Россией за Украину фактически разыгрывается в соответствии со сценарием Бжезинского и по методике Шарпа. Остальные участники – либо исполнители и декораторы, либо просто передвигаемые взад-вперёд на великой шахматной доске фигуры и пешки. Причём, если раньше эндшпиль партии связывали с президентскими выборами 2015 г., то теперь, похоже, решили свергнуть правительство, не дожидаясь выборов. Такое развитие событий предусмотрено технологией Шарпа: вспомним хотя бы пункты 148. Мятеж и 198. Двойной суверенитет и создание параллельного правительства. Россия не имеет права проиграть эту партию, последствия могут быть даже более серьёзными, и не только для неё, чем кажется на первый взгляд. Не стоит при этом забывать, что основной противник – опытные и хитроумные жрецы западного истеблишмента.

Выводы

Фактически они разбросаны по всему тексту, остаётся только собрать их вместе, с некоторыми дополнениями.

1. В мире борьба за первенство велась всегда, были и государственные образования, в которых никогда не заходит солнце – основанная Чинхисханом средневековая монгольская империя или империя XVI в. короля Испании Карла I, он же император Священной Римской империи Карл V Габсбург. Но только в начале XVIII в, с окончанием Войны за испанское наследство, возникла держава, создавшая постоянно расширяющуюся Британскую империю планетарного масштаба, которая мыслилась как прообраз единого мирового государства. С тех самых пор стала набирать силу традиционная английская политика активного противодействия любому государству или коалиции государств, способных оспаривать британское первенство.

2. Англосаксонская элита никогда, ни при каком правительстве не отказывалась от проведения подобной политики по отношения к реальным и потенциальным геополитическим противникам. После падения Британской империи, где-то с середины прошлого века основным актором в проведении политики подавления конкурентов стали Соединённые Штаты Америки, действующие в союзе со своими англосаксонскими союзниками, используя при этом весь свой потенциал, а частично и возможности зависимых от них стран и организаций. С развалом Советского Союза возникла иллюзия неограниченных возможностей США по перекройке мира в соответствии с её имперскими амбициями, политическими прерогативами и экономическими интересами.

3. Стремление к мировой гегемонии, политика диктата путем беспардонного вмешательства во внутренние дела суверенных государств, включая прямую агрессию, всегда прикрывалась гуманитарными соображениями, фиговым листком непримиримой борьбы со злом за справедливость, свободу и тому подобное. Когда-то Англия проводила свою политику в основном под предлогом борьбы с тиранией, сегодня Соединенными Штатами повсеместно используются такие лозунги, как борьба с диктатурой, свобода личности, гражданское общество, права меньшинств (преимущественно сексуальных) и, конечно, установление или продвижение демократии.

4. Демократия как форма государственного устройства, основанная на методе коллективного принятия решений, является, по сути, социальной утопией, нигде и никогда в полной мере не реализованной. Наилучшим приближением к демократии считается афинская демократия V в. до н.э, которую подверг резкой критике в трактате Государстве Платон и более умеренной в Политике Аристотель, оба – свидетели расцвета и упадка греческой демократии. То, что сегодня на Западе называют демократией, имеет очень мало общего с её классическим определением и естественным пониманием. Государственное устройства ведущей западной державы – США представляет собой смешение нескольких видов, с преобладанием олигархии и с крайне слабо выраженным демократическим компонентом, а обвинения в недемократичности используется как инструмент идеологического давления и повод для вмешательства, в том числе силового, в дела других государств.

5. Современные технологии и контроль над информационным пространством создают ранее недоступные возможности для оболванивая народных масс, манипулирования их сознанием и направления к ложным целям. Многотысячные, экзальтированные толпы людей, возглавляемые подготовленными засланными казачками, либо пассионарными лидерами местного производства заполняют улицы и площади городов с требованием реформ и отставки правительства, полагая, что борются за лучшую, более достойную жизнь. В действительности, в большинстве случаев действиями людской массы руководит невидимая для большинства и явная для наиболее догадливых и наблюдательных злая воля, преследующая свои узкокорыстные, далекие от чаяний народа цели. Сама же борьба за лучшую жизнь против диктатуры, тирании и пр. обычно оборачивается ухудшением положения, иногда катастрофическим, а нередко – ещё худшей тиранией.

6. В последние четыре десятилетия в разных странах мира осуществлены государственные перевороты, называемые цветными революциями. В основе концепции подобных «революций», как и раньше, лежит традиционная для британского и американского руководства идея мирового господства, старое как мир разделяй и властвуй путем натравливания друг на друга различных стран, этнических и конфессиональных групп, людей с различными религиозными убеждениями и ценностными ориентирами. Происходит смена неугодных правительств, а в геополитическом плане, что особенно наглядно на примере Арабской весны и Евромайдана, ведется жёсткая борьба против союзников, друзей и партнеров основных конкурентов западной элиты.

7. Характерной особенностью цветных революций является их широко афишируемый ненасильственный характер, реализуемый посредством разработанной Джином Шарпом технологии. По Шарпу, применение властями силы против мирных демонстрантов лишь усиливает протестный потенциал, а на практике служит поводом для ставших обычными обвинений властей в «непропорциональном применении силы». Это, в свою очередь, используется для неприкрытого и всестороннего вмешательства в дела суверенного (на словах) государства, хотя в самих странах запада, особенно в США, подобные акции протеста наталкиваются на энергичный, без всяких сантиментов отпор властей.

8. Практически все цветные революции осуществляются по технологии Шарпа, которая представляет собой набор из двух сотен рекомендаций, разбитых на три категории: ненасильственный протест и убеждение, отказ от социального, экономического и политического сотрудничества, ненасильственное вмешательство. Комплексное применение рекомендаций Шарпа хоть и не гарантирует зависящий от многих факторов успех, но является эффективным средством свержения неугодного правительства. Из трёх попыток совершения цветной революции успешными оказываются приблизительно две, а тезис об их ненасильственном характере не соответствует действительности, поскольку среди двух сотен шарповских методов есть и такие, которые ни при каком понимании ненасильственными считаться таковыми не могут.

9. Теория Шарпа – это, в сущности, конкретная инструкция подрывного характера, которую можно применять даже в странах, где нет широкого недовольства властью и мало-мальски серьёзных оснований для её свержения. Технология Шарпа взята на вооружение спецслужбами и СМИ ведущих западных держав, а их правительства в той или иной мере, нередко решающей, являются участниками цветных революций, где бы и как бы они не возникали. Есть и эффективные механизмы противодействия шарпизированным толпам людей, многие из которых не понимают, что творят и куда их ведут. Это широкая пропагандистская работа правительственных органов и истинно патриотических сил, мобилизация, в случае необходимости, сторонников режима, с массовым выходом на улицы главных городов страны, блокирование источников, особенно внешних, поддержания жизнедеятельности слабой оппозиции, ненасильственный характер действий органов по охране общественного порядка, пассивной, но непробиваемой стеной преграждающих путь оппозиционерам, а также защитный «зонтик» в виде членства в военно-политических союзах.

10. Под названием Восточное партнерство и под видом развития интеграционных процессов Евросоюза с шестью бывшими республиками Советского Союза был разработан проект, истинная цель которого состояла в изоляции и ослаблении России путем дезинтеграции постсоветского пространства. Попытка кнутом и пряником оторвать эти страны от России и заманить в Евросоюза на птичьих, притом, правах особого успеха пока не имела, поскольку кнут оказался слишком коротким и недостаточно хлёстким, а пряник маленьким и не очень вкусным. Основные события разворачиваются сейчас вокруг Украины, которая с точки зрения экономических и особенно геополитических интересов более важна для западной элиты, чем остальные пять стран вместе взятые.

11. С точки зрения идеолога и политолога Збигнева Бжезинского, разделяемой многими по обе стороны баррикад, именно на Украине решится вопрос о геополитической картине мира на ближайшие десятилетия. С Украиной, по мнению Бжезинского, Россия имеет шанс восстановить былую мощь, утерянную в результате развала Советского Союза, без Украины она обречена на роль в лучшем случае региональной державы. С другой стороны, если Америка проиграет эту «шахматную партию», её мечты об абсолютной мировой гегемонии, и без того нереальные, будут выглядеть как фантазии, достойные разве что героев американских комиксов или персонажей вроде сенатора Маккейна.

12. За всю сорокалетнюю историю цветных революций не было такого кипения страстей, как в случае Украины. Пожалуй, никогда ещё вмешательство Запада в дела великой страны не было таким откровенным и бесцеремонным, с привлечением большого количества второстепенных политических деятелей и шумной компании клакеров. Подталкивая Украину к совершению действий суицидного, по мнению экспертов, характера, делается попытка решить задачи, не соответствующие коренным интересам её народа. Основные же события – массовые акции протеста, перешедшие в беспорядки и открытый бунт с жертвами и пострадавшими, попытки создания альтернативных структур власти – стали разворачиваться уже сейчас, за год до президентских выборов, которые обычно являются наиболее подходящим случаем и удобным предлогом для запуска или активации механизма цветной революции.

Литература

[1] Черчилль У. Вторая мировая война. Том I. Надвигающаяся буря. Глава двенадцатая. Напряженная пауза - Испания (1936–1937 гг.). М.: Воениздат, 1991

[2] Einstein A. Letters to Solovine: 1906–1955. Open Road / Philosophical Library, 2011.

[3] Weisberg J., Trillin C. George W. Bushisms V: New Ways to Harm Our Country. Fireside, 2005.

[4] Платон. Государство, Книга восьмая. Соч. в 3 т., т.3, ч.1. М.: Мысль, 1971.

[5] Аристотель. Политика. Соч. в 4 т., т.4. М.: Мысль, 1984.

[6] Фукидид. История, Книга вторая. Литературные памятники. Изд-во Наука, 1981.

[7] Идеолог «цветных революций» о русском следе своего метода. Русская служба BBC

[8] Шарп Дж. От диктатуры к демократии. Стратегия и тактика освобождения. М.: Новое издательство, 2012

[9] 198 методов ненасильственных действий. По кн. Gene Sharp. The Politics of Nonviolent Action. Boston: Porter Sargent, 1973

[10] Тьерри Мейсан. Институт Альберта Эйнштейна: отказ от применения насильственных методов в версии ЦРУ

[11] Нестеренко С. Крах технологий Джина Шарпа. Почему рецепты «цветных революций» перестают работать?

[12] A National Security Strategy of Engagement and Enlargement. The White House, February 1996

[13] Herasymchuk V. Drang Nach Osten?

[14] Билл Клинтон. Подборка статей. Тёмная сторона Америки

[15] Hillary Clinton: Putin wants to “re-Sovietize the region”. Posted by Ed. Morrissey

[16] Соглашение об ассоциации между Украиной, с одной стороны, и Европейским Союзом и его государствами-членами, с другой стороны. Новости с европейским акцентом

[17] Бжезинский З. Великая шахматная доска. (Господство Америки и его геостратегические императивы)