Всякая истинная философия рождается в духовном опыте человечества как целостное понимание судьбоносных проблем современной жизни. Самый острый вопрос современного украинского социума – это не проблема экономической стабилизации общества, а его духовно-нравственной консолидации. В сознательном строе человеческой жизни внутренняя сила духа властвует над слабостью тела: поэтому человек разумный должен, прежде всего, культивировать свою силу, а не слабость, крепить волю в созидании лучшего будущего, в проектировании жизненного мира как осуществления совершенного бытия, как претворения жизненного идеала.

Достойное, гуманистическое будущее украинской державы как единой и суверенной государственно-политической воли украинского социума будет определяться полнотой братских чувств и взаимного доверия в отношениях между отдельными гражданами и общественными сословиями, глубиной взаимопонимания в достижении общего блага всех этнокультурных сообществ и регионов страны. Без гражданского примирения в украинском социуме и поддержки государства всеми субъектами общественной практики, без духовной консолидации народных масс Украины невозможно продуктивно действовать на мировой арене, утверждать свою волю в общении с другими странами и народами. Современное общество, обозначенное становлением на рубеже ХХ–ХХI вв. глобального информационного пространства, провозглашает главной движущей силой развития мирового социума общественный интеллект, продуктивную энергию созидательной мысли, основанной на чувстве взаимной любви и братской солидарности людей.

Практической основой созидательной стратегии общественной жизни людей является сосредоточенность народного духа в осмыслении своих исторических корней, в постижении идейного единства общественной практики. Смысловым центром исторических деяний народных масс служит национальная идея. Она выступает как конечная цель практических усилий народа в претворении желанного будущего, выражает его духовное единство, представляет идеальную полноту его жизненных сил и умирает с их угасанием. Высший потенциал национальной идеи сосредоточен в откровениях религиозной веры, освещающей жизненный путь народа божественным смыслом. Поэтому подлинная консолидация украинского социума может быть достигнута лишь в свете его религиозной самоидентификации, в русле идеальной корректировки основных проектов его современной общественной практики.

Сегодня в украинском общественном сознании отчетливо представлены три генеральных проекта исторического курса украинской державы: 1) евразийский, 2) североатлантический, 3) евроцентристский. Первая концепция выражает идеологию объединения культур Запада и Востока духом братской любви и сотрудничества народов на основе идеи «православной соборности» как высшего нравственного императива людей доброй воли. Практическим примером реализации этой исторической программы служит сегодня жизнь российского социума, духовные силы которого определяются идейным согласием трех мировых религий – буддизма, ислама и христианства в лице Русской Православной Церкви (РПЦ). Социальная политика РПЦ, руководствуясь христианской идеей братской любви между странами и народами, отвергает какое-либо возвышение одной из мировых религий над другими и утверждает в этом плане безусловный приоритет в мирских делах коллективного разума, призывающего людей к гражданскому миру и взаимопониманию. «Наш народ многонациональный, – подчеркнул Патриарх Кирилл в День народного единства российского общества. – И мы, представители традиционных религий России, стоя сейчас перед вами, перед всем нашим народом свидетельствуем о том, что ни религиозные, ни этнические различия не разделяют и не могут разделять единый наш народ. Разделяет людей грех, отсутствие веры, падение нравственных ориентиров, исчезновение ценностей, когда человек превращается в животное, – вот что разделяет людей, разрушает здоровую ткань общественных отношений. Мы празднуем этот день в надежде на то, что все трудности, с которыми сталкивается сегодня наша страна и, может быть, еще столкнется в будущем, мы сможем преодолевать совместно, не поставляя свои интересы выше интересов других, но соединяясь друг с другом. И тогда вместо разделений, нездоровой конкуренции, конфликтности мы будем обретать чувство солидарности и способность решать задачи, которые стоят перед нашим народом» [13]. На территории Украины основными носителями этой идеологии всечеловеческой солидарности, духовной «соборности» являются прежде всего жители центральных и юго-восточных регионов страны, непосредственно связанные повседневной практикой и кровными узами с жизнью россиян. Однако «российский след», присутствующий в идеологии евразийства, отпугивает значительные круги украинской общественности, отталкивающей «руку Москвы» как мнимую угрозу политическому суверенитету украинской державы. Исторический опыт советских времен сформировал в украинской ментальности болезненный комплекс «москвофобии», отодвинув на второй план фобии «отуречивания», «онемечивания» или «ополячивания». Православные мотивы евразийской концепции не снимают эти страхи, так как русское православие всегда выступало на московской почве духовным попечителем державных интересов Третьего Рима.

Другая фундаментальная концепция исторического будущего Украины представлена идеологией «североатлантизма», обещающей украинскому социуму защищенность от внешних угроз и материальное изобилие на основе внедрения передовых технологий и всеобщих законов западной цивилизации. Живым символом этой идеологии выступает «супер-Европа», отказавшаяся от идеи национально-государственного суверенитета ради утверждения равенства европейских народов перед всемирным законом, конституированным на основе их взаимного договора о границах своей частной свободы во имя общеевропейской, высшим гарантом которой стал заокеанский символ европейской воли в лице США. Особый статус, «непорочность», американского гаранта европейского единства позволяет увидеть в основе этой общеевропейской социально-политической конструкции рациональный дух римско-католической идеологии, юридический уклад римско-католической церкви, единство которой определяется единоначалием безгрешного Папы Римского, возвышенного над смертными в качестве единственного земного обладателя полноты божьей воли. Римская идея определяет коренную суть идеологии евроатлантизма. Таким образом, если идеология евразийства руководствуется в понимании общества в основном моральным духом православной соборности – чувством взаимной любви, то идеология североатлантизма руководствуется в социальной практике прежде всего правовым регламентом юридического закона.

Основная масса приверженцев североатлантического выбора Украины проживает в ее западных регионах, исповедующих в своей массе католическое и греко-католическое вероучение. Существенным недостатком этой версии украинской идеи является отказ от идеологии национального суверенитета украинской державы: она станет еще одной периферийной частью европейского мира, предназначенной служить лишь пограничной территорией, защитным кордоном и транспортным узлом в общении с Россией. Североатлантисты пропагандируют, фактически, идеологию растворения украинского народа как особой этнополитической общности в европейской высококультурной, интеллектуально насыщенной и потому очень агрессивной социальной среде, от которой у него пока еще нет надежной духовной защиты, идейного панциря общенациональной самоидентификации.

Третья глобальная стратегия исторической практики Украины в претворении лучшего будущего берет из опыта европейского социума его коренную суть, прагматический дух, связанный с культивированием своего национально-территориального суверенитета и представляющий внешний мир лишь в качестве объекта меркантильного интереса. Она видит в окружающей социальной реальности зону «природной необходимости» и «естественного права», лишенную духа родства, внутреннего единства, совершенно чуждую безусловным нормам морали, не связанную с какими-то незыблемыми общечеловеческими ценностями.

Живым примером евроцентристской стратегии сугубо «частного интереса» служит исторический опыт «нейтральных стран» европейского сообщества – Швейцарии и Швеции, мирно благоустраивавших свой быт во время пожаров мировых войн и равно сотрудничавших как с фашистским, так и с антифашистским блоком ради собственной выгоды. Высшим оправданием этики конформизма служит индивидуалистический настрой протестантской веры, согласно которой человек оправдывается перед богом лишь личной верой. Общий грех людей, полагает протестантизм, уже искуплен крестными муками Христа за весь род людской, тогда как печать личного греха устраняется полнотой личной веры. Результаты человеческих дел не зависят от самих людей, а определяются высшей волей, тогда как собственный потенциал их духовной жизни сконцентрирован в достоинстве личной веры. Протестантизм освобождает веру от земных привязанностей и утверждает единственную ее связь с волей Бога: «прежде всего, помните, что было сказано,– убеждает своих последователей отец протестантизма М.Лютер, – а именно, что одна лишь вера, без дел, оправдывает, освобождает и спасает» [9: 17]. Поэтому религия – это сугубо частное дело граждан, которые вправе верить в кого угодно, лишь бы соблюдали на публике общепринятые нормы поведения. Политико-правовой уклад общественной жизни должен быть совершенно независимым от религиозных убеждений граждан.

Исторические корни идеологии этического и правого релятивизма уходят в особый рациональный уклад древнегреческой политической культуры, основанной на торгово-рыночных отношениях и получившей индивидуалистическую интерпретацию в учениях софистов, циников, скептиков. Прагматичный дух Афин определяет сокровенный мещанский настрой «малой Европы», представленный воочию вполне обеспеченным бытом граждан Швеции и Швейцарии.

Таким образом, религиозная идея протестантизма – это идеология двоедушия человеческого существа, внешне живущего по одним законам, а внутренне исповедующего иные ценности. Иногда эти «скрытые боги» вырываются наружу – и тогда на земле вновь утверждается первородный закон насилия, как это произошло во времена Третьего Рейха. В целом протестантская религиозность – это идеология кризиса общественной жизни и угасания духа родства в отношениях между людьми, представляющая их земную жизнь как непрерывную борьбу за существование, в которой рушатся все моральные устои общества и человек остается один во враждебном мире, когда лишь от личной воли и разума индивида зависит его конечная судьба – жить ему или умереть. Протестантизм – это идейная суть «конца мира», погибающего социума – мира планетарных проблем и всемирных антагонизмов, исповедующего закон борьбы как главный принцип земного бытия человека. «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку – домашние его» [Ев. от Матф. 10: 34–36]. Готово ли украинское общество руководствоваться этим законом как абсолютным мерилом социальной справедливости и главным вершителем его будущего? В основном этот проект поддерживают наиболее рационально «продвинутые» и прагматичные круги украинского общества, представленные деловыми людьми и интеллектуалами–технократами постсоветской закалки, которые хотят сами управлять «своим государством» без оглядки на опыт других народов и прежние коллективистские традиции своего народа.

Как видим, все три концепции украинского будущего имеют религиозное основание – православно-соборное, римско-католическое и реформационно-языческое. Современное общество, утверждающее принцип отделения церкви от государства, лишь на словах является безрелигиозным, вполне светским, а на деле оно руководствуется требованиями протестантской, индивидуалистической этики, замешанной на «естественных» законах «борьбы за существование». И даже советская социально-политическая система, провозглашая своей мировоззренческой основой идеологию воинствующего атеизма и исторического материализма, в действительности руководствовалась религиозной доктриной протестантизма об отделении религиозной жизни граждан от общественно-политической, государственно-правовой сферы их социальной деятельности: государство и есть «земной бог» протестантизма и радикального коммунизма. В принципе, любое общество без веры в нечто священное и высшее нравственно деградирует и, в конечном счете, погибает. Поэтому будущее Украины будет определяться нравственным выбором ею идейных оснований своей сознательной исторической практики, идеальным проектом своего желанного будущего. Выбор Украиной национальной идеологии будет носить не локально-светский, а общемировоззренческий, то есть религиозно-философский характер. Сегодня перед украинским обществом вновь, как и тысячу лет назад, возникает проблема «испытания вер» – коллективистской или индивидуалистской, гуманистической или эгоистической, созидательной или разрушительной, евангельской или сатанинской. В те прошлые времена, согласно преданиям «Повести временных лет», наши предки руководствовались в своем религиозном выборе прежде всего чувством красоты. Ныне наш разум должен проверить правильность того исторического выбора.

Надо признать, что все три украинских проекта желанного будущего несут с собой определенные угрозы: 1) потери украинским социумом собственного лица на фоне исторического величия Московской идеи, 2) растворения украинского этноса в европейском сообществе, 3) отказа от исторических корней и нравственных обязательств перед людьми ради достижения быстрого личного успеха. Человек Разумный, целенаправленно преобразующий действительность на основании насущных потребностей и своего духовного опыта, настроенный не разрушать, а совершенствовать бытие, всегда хранит наследие предков, проверенные временем традиции как главный дар прошлых поколений соотечественников, дополняя их заветы новыми открытиями. Среди трех концептуальных проектов украинского будущего наиболее глубокими историческими корнями в духовной жизни современного украинского общества обладает православно-соборная идеология, составляющая внутреннюю суть социальной программы евразийства. Православная идея «сыновней связи» людей с Творцом начисто отвергает протестантскую этику «индивидуального спасения» и частично католическую доктрину земного «единоначалия» Папы Римского как ограничивающую дух божьей любви в делах людских. Земная жизнь людей определяется совместным усилием их благой воли, основанной на Божьем промысле духовного единения человечества в претворении общества всеобщей любви. Поэтому наиболее значимой для будущего Украины является всечеловеческая идеология «православной соборности», претворения в современном мире божьего замысла «православной державы» как земного образа присутствия высшей Воли Бога в практических делах человечества.

Практическим воплощением идеи «православного царства» служит действительность Русского мира как братского союза народов Белоруссии, России и Украины в осуществлении исторической практики. Соборный дух Любви объединяет, роднит русских, белорусов и украинцев в служении божьему делу. «Ядром Русского мира, – подчеркнул Патриарх Кирилл на III Ассамблее Русского мира, – сегодня являются Россия, Украина, Белоруссия, и святой преподобный Лаврентий Черниговский выразил эту идею известной фразой: «Россия, Украина, Беларусь – это и есть святая Русь» [5]. Духовные первоосновы Русского мира были заложены более 1000 лет назад в легендарные времена крещения Киевской Руси. «В основе Русского мира, – подчеркнул Патриарх Кирилл, – лежит православная вера, которую мы обрели в общей Киевской купели крещения» [5]. В какой мере православная суть Русского мира способна обеспечить историческую самоидентификацию украинского социума, устранить опасность утраты Украиной собственного одухотворенного лица?

Осмысленная жизнь людей начинается с вопросов, посредством которых мы устанавливаем необходимую связь с наличной действительностью, с реалиями настоящей жизни. Для отечественной культуры такими коренными вопросами оказались три проблемы – «Что делать?», «Кто виноват?» и «Кто мы?». Однако первый вопрос, согласно оценке В.С.Соловьева, явно говорит о безумии вопрошающего, так как характер дела всегда очевиден для здравого ума, ибо дело есть не что иное, как здоровая, цельная жизнь. «Представьте себе толпу людей, слепых, глухих, увечных, бесноватых, и вдруг из этой толпы раздается вопрос: что делать? Единственный разумный здесь ответ: ищите исцеления; пока вы не исцелитесь, для вас нет дел, а пока вы выдаете себя за здоровых, для вас нет исцеления» [17: 311]. Поэтому действительное начало разумной жизни Русского мира обозначается лишь во втором вопросе – Кто виноват в наших сегодняшних страданиях? Но в этом вопросе наш разум еще лишен созидательной силы и лишь стремится освободиться от внешней зависимости, пытается устранить причины своей деформации. Творческая сила ума раскрывается лишь в третьем вопросе нашей жизни – Кто же мы в этом мире? В чем состоит идеальный смысл исторического существования Русского мира: «звідки пішла Руська земля, і хто в ній найперший почав княжити, [і з чого Руська земля] такою стала» [10]? Из признания цельным разумом внутренних причин социальных событий рождается главное требование культуры в претворении целостности общественной жизни людей – «Познай самого себя!»

В истории отечественной культуры категорический призыв к духовному существу человека впервые отчетливо прозвучал в народной среде Малороссии во второй половине ХVIII века в творчестве Г.С.Сковороды, который увидел высшее свое предназначение в пробуждении у соотечественников сократического мышления как способа постижения вечной истины в текучих реалиях земной жизни людей [6]. Проблема идеальных оснований разумного существа Русского мира стала достоянием мысли широких кругов российского образованного общества в первой половине ХIХ века благодаря философическим посланиям П.Я.Чаадаева, представившим действительный дух философского разума России как программы ее духовного самоопределения [21: 22–140]. Истинной сутью этого самоопределения, согласно воззрениям славянофилов, является православно-соборная, всемирно-братская идеология жизни восточнославянского этноса.

Приземленной версией претворения всемирной идеологии братской любви в отношениях между людьми и народами стал советский социально-политический эксперимент построения общества социальной справедливости собственными силами, без «божьей помощи». Его крушение воочию показало советским людям, что без помощи «высшей воли» человеческий разум способен лишь разрушить несправедливое общество, но бессилен претворить истинное совершенство в мире, добиться социальной гармонии. Действительная полнота народной жизни определяется соучастием человеческой воли во всемирной истории человечества как претворении верховного, божественного смысла бытия. «Ибо идея нации, – говорит Владимир Соловьев, – есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что бог думает о ней в вечности» [16: 220]. И первым свидетельством высшего руководства исторической деятельностью людей является божественная сила слова, творческая органика языка, символический строй родной речи, коренной смысл наших личных имен. Истинное самосознание народа живет в его родном языке как отзвуке Божественного Слова. И потому любая «национальная идея» – это, в конечном счете, действительность родной речи, в которой народ раскрывает для всеобщего обозрения свою душу, выражает идейный смысл своей исторической жизни. Поэтому надо постичь в исторических реалиях наших слов и дел сокровенный смысл Божьей Воли.

Подлинная национальная идея не является идеологическим прикрытием корпоративного интереса общественных движений и их партийных лидеров, не выступает искусственным продуктом изобретательской деятельности современных политтехнологов, не возникает в абстрактном уме какого-либо мыслителя или даже всей интеллектуальной элиты социума, проектирующей перспективы общественного развития. Она рождается в практической деятельности народных масс и выражает их идеальные устремления в претворении целостности своей совместной жизни, в созидании «совершенного социума», в утверждении «вечного будущего». Жизненный корень исторических усилий народа в созидании желанного будущего сосредоточен в его религиозной вере. «Вера же, – по словам апостола Павла, – есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» [12 11:1]. Истинный дух религиозной веры, в понимании Владимира Соловьева, выражает «связь человека и мира с безусловным началом и средоточием всего существующего» [19: 5]. Ведь «воля к вере, – подчеркивает Семен Франк, – есть не что иное, как воля к вниманию, воля увидать, заметить, воспринять то, что само по себе есть достоверная истина» [20: 80]. Поэтому высший, духовный смысл национальной идеи утверждается во всемирных исканиях религиозной веры, определявших историческую деятельность народных масс.

Следуя духу христианской идеи о единстве бога и человека, нужно признать, что «высший смысл» жизни народов не скрывается от человеческого разумения в потустороннем мире, а управляет земным бытием людей как всеобщий закон их исторической практики, как генеральная цель их совместных действий. Земной проекцией этой конечной цели высшего Ума становится практический разум народных масс, сконцентрированный в «национальной идее» и определяющий единство их коллективной воли. Целостный потенциал практической деятельности людей обозначается одухотворенной жизнью этнического сообщества, представляющего внутреннее, душевное родство индивида и коллектива. «По существенному своему значению, – подчеркивает В.С.Соловьев духовные основы постоянной совместной жизни людей, – общество не есть внешний предел личности, а ее внутреннее восполнение, и относительно множественности единичных лиц общество не есть их арифметическая сумма или механический агрегат, а нераздельная целость общей жизни, отчасти уже осуществленной в прошедшем и сохраняемой через пребывающее общественное предание, отчасти осуществляемой в настоящем посредством общественных служений и, наконец, предваряющей в лучшем сознании общественного идеала свое будущее совершенное осуществление» [15: 284]. Этнос – это естественноисторическая общность людей, связанных между собой единством исторической судьбы, общим происхождением, узами родства, совместного хозяйства, территории, языка, обычаев и традиций, верований и ритуалов. Высшей формой существования этнического сообщества является нация как продукт сознательного культивирования людьми своей совместной жизни на основе развитого общественного идеала, путем самоопределения своей «национальной идеи». «Нация» представляет собой естественноисторическую общность людей, обладающих внутренним духовным единством и целенаправленно развивающих в совместной практической деятельности свою родовую особенность, сознательно утверждающих свою коллективную самобытность в мировом сообществе.

Сущностное сопряжение в деятельности народных масс небесного и земного, вселенского и национального потенциалов получает претворение в исторических судьбах народов. Действительный облик «идеального замысла» Русского мира воплощен в единстве, преемстве исторических деяний восточнославянских народов. Чтобы постичь сокровенный смысл существования Русского мира, надо выявить общую конфигурацию исторической практики восточнославянских народов: понять, откуда и куда мы идем, в чем состоит наше предназначение во всемирной истории человечества.

Наиболее общей закономерностью естественного хода исторических событий является циклическое развитие природного существа в противоположных процессах возрастания и убывания его органической целостности. В этом плане общая линия исторического развития Русского мира прорисовывается как замкнутый цикл роста и увядания социальной системы, укрепления и ослабления ее внутреннего единства. Процесс восхождения восточнославянского этноса к мировому величию разворачивается на трех исторической стадиях – Киевской Руси, Московской и Российской империи − как юности, молодости и зрелости общественного организма. Киевская эпоха оформляет эмоциональный облик древнерусской народности, оттачивает ее темперамент. Московский период воспитывает в русском народе терпение и упорство, укрепляет православной верой соборный настрой славянской души, закаляет христианской идеей самопожертвования национальный характер, возвышает народную волю к всемирным свершениям. Петербургский этап российской истории совершенствует рационально-правовые устои общественной жизни. Народность, Православие и Самодержавие или, в современной терминологии, «национальность», «соборность», «державность» – таковы идейные основания исторического возвышения восточнославянских народов к мировому величию. Киев, Москва и Петербург и являют собой земные зримые образы национальной идеологии Русского мира – его чувства, волю и интеллект.

Переломным событием в исторической судьбе России – как общего социально-политического продукта исторических усилий русских, белорусов и украинцев в союзе с другими евразийскими народами – стало поражение в Крымской войне от объединенных сил Британской, Французской и Османской империй. После этого Россия входит в эпоху старческого ослабления и духовного разложения, в период телесного и нравственного распада. В своем угасании она вновь проходит те же три этапа, но в обратном порядке – и с отрицательным результатом подрыва собственных идейных оснований. Первыми ломаются самодержавные устои государственного разума, окончательно поверженные революционным напором февраля-октября 1917 года. На советском этапе новейшей истории Русского мира воинствующий атеизм коммунистической власти подрывает сакральные основы православно-соборного, коллективистского духа народной воли, окончательно порушенные разгулом либерально-демократической революции осенью 1991 года. Ныне – на фоне постсоветской бюрократической канонизации итогов «дикой приватизации» бывшего общественного достояния – разворачивается «глобальная культурная революция», призванная переформатировать жертвенно-героическую, православно-братскую ментальность народов Русского мира в духе мещанского эгоизма и потребительства, заглушить «естественный» эмоциональный пульс славянской души, искоренить «художественно-эстетический» пафос ее темперамента, подавить «искренний», возвышенный настрой православной духовности.

Вместе с разложением высших потенциалов народной жизни теряют первостепенную значимость и публичные центры их общенационального культивирования, то есть Петербург как интеллектуальная столица Русского мира и Москва как столица его «православной соборности». Если в начале ХХ века «северная столица» не смогла отстоять свои державные ценности, то в конце прошлого столетия Москва добровольно сложила с себя бремя «нравственной столицы» русских земель, отказалась от «патернализма», моральной ответственности за провинции, и перестроила свои отношения с регионами на основе юридической дифференциации прав метрополии и колоний. Сегодня многоликая, «сто-личная» Москва уже не собирает вокруг себя народные массы Русского мира, не ведет их за собой по пути нравственного совершенствования, а лишь управляет ими как внешняя сила: она стала бюрократическим центром власти, прагматического расчета в получении прибыли, в управлении финансовыми потоками, разорвав духовные узы с российскими регионами и их населением. В постсоветское время «животно-пищевые» инстинкты, торгово-рыночные процессы «социальной физиологии» подавили нравственные традиции общества, заглушили художественно-эстетические чувства прежней Москвы. Таким образом, единственной духовной опорой Русского мира как «общего дома» совместной братской жизни русских, белорусов и украинцев остается на сегодняшний день очень зыбкий психологический настрой восточнославянского этноса, взращенный естественным чувством красоты, некогда ставшим главным внутренним импульсом древнерусского выбора православной веры. Но и эта духовная склонность русского мира разрушается сегодня «художественным» беспределом финансовых дирижеров отечественного шоу-бизнеса с помощью перманентного глобального сетевого вещания. Что же может спасти Русский мир от исторического крушения?

Возможность «спасения» как самосохранения людьми собственного существа кроется в единстве их деятельных способностей, концентрируется в целостности их самосознания, раскрывается в целенаправленном претворении народом своей идеальной сути, своего главного качества. «Во всех этих определениях, – обозначает Аристотель внутренний корень деятельной природы бытия, – содержится мысль о первой способности. … эти способности означают способности либо вообще делать или претерпевать, либо делать или претерпевать надлежащим образом [выделено нами – Л.Г., Е.Г.]» [2: 235]. В понимании Аристотеля, «суть бытия каждой вещи означает то, что эта вещь есть сама по себе» [2: 191]. Рациональная трактовка общественной жизни как реализации разумной сути человека усматривает главную причину народных бедствий в ложных, перевернутых представлениях людей о мире и своем месте в нем, в подмене внутренних оснований внешними факторами, когда воля народов в погоне за иллюзорными, внешними благами оборачивается против них самих и становится силой их самоуничтожения. «Сущим, – говорит Аристотель, – называется, с одной стороны, то, что существует как привходящее, с другой – то, что существует само по себе…. Далее, «бытие» и «есть» означают, что нечто истинно, а «небытие» – что оно не истинно, а ложно» [2: 155–156]. Первопричиной наших бед в этом плане является непоследовательность собственных действий, разногласие мыслей и чувств в проектировании социального будущего, их зависимость от внешних сил, лишающих действительность Русского мира внутренней, духовной прочности. Согласно Аристотелю, высший принцип бытия, выражающий способность вещей к самосохранению, есть требование непротиворечивости, внутреннего единства их существа [2: 125].

В XIX веке коренные противоречия русского мира были представлены в обнаженном виде переломным событием российской истории – поражением в Крымской войне, обозначившей столкновение России с наиболее мощными державами Запада и Востока. В своем существовании между Западом и Востоком Россия оказалась излишним «третьим фактором» всемирной истории, чуждым для обеих крайностей, – и по закону «исключения третьего» подверглась их совместному удару с целью устранения ее «неразумного» существа с мировой арены. В этом столкновении для всех открылся внутренний изъян русского мира – противоречие между всесилием власти и бесправием народа, нравственный раскол российского общества на европейский, рассудочно-канцелярский характер государственной власти и восточный, традиционный быт народной массы. Символическими ликами этих двух миров выступают Москва и Петербург – азиатское и европейское, провинциально-народное и всемирно-бюрократическое средоточие российской действительности. Такой культурологический разлом русского мира и стал причиной крушения императорской России.

Дальнейшая история России разворачивается как дивергенция ее культурологических оснований, как стремление общества претворить свое будущее на более однородной идейной основе – либо за счет культивирования восточного традиционализма и ограничения западного интеллектуализма, либо путем изживания своих исторических традиций и возвышения западного индивидуализма. Если в начале ХХ века большевистские творцы «коммунистического общества» модернизировали пути из Европы в Азию, то на исходе столетия усилиями либерал-демократов обновлена была магистраль из Азии в Европу. В советскую эпоху трудового героизма господствовал провинциальный дух московского национального быта, тогда как в постсоветскую эпоху глобального модернизма обожествляется священный лик мировой бюрократии: центр власти в современной России вновь сдвигается на северо-запад – и европейский, холодный чиновный Петербург все более подавляет тишиной своего канцелярского регламента будничную разноголосицу азиатской Москвы.

Гибельность обеих этих стратегий исторической жизни восточнославянского этноса засвидетельствована сегодня пространственным усыханием Русского мира, старением и вымиранием населения, деградацией нравственных устоев общества, погрязшего в коррупции и массовой преступности. Чтобы увидеть общий «итог» наших метаний между Западом и Востоком, между безбрежной свободой и полнейшим бесправием, надо просто внимательнее вглядеться в седое прошлое Русского мира. Наше ближайшее будущее проистекает из нашего давнего прошлого: оно представлено, во-первых, смутной эпохой Киевской Руси с ее героическими подвигами и братоубийственными раздорами, завершившимися монгольским погромом, а во-вторых, еще более «темными временами» хазарского плена, когда восточные славяне были несвободны и платили дань правителям Хазарского каганата. Первый действительно киевский князь Святослав разрушил это царство духовного рабства и дал народам восточной Европы возможность самим творить свою судьбу. Сегодня мировой Кагал вновь стремится утвердить свою власть над Русью, заставляя ее народы забыть свое великое прошлое, отказаться от заветов предков, разорвать духовные узы братства как высшего завета Древней Руси.

Спасение народов Русского мира от ужасов собственного безумия состоит в самоидентификации своего жизненного начала, в самоопределении конечного смысла, идейного замысла всей своей исторической жизни. Как показывает 1000-летняя история восхождения восточнославянского этноса к мировому величию и попятная логика его духовного разложения в наше время, это живое семя творческих сил Русского мира должно вызревать в глубинах украинского социума, прорастать в недрах Киевской земли. Где же он, новый Святослав, способный освободить Русь и весь Русский мир от власти темных сил, от угрозы нового духовного рабства? Народ ждет его – истинного наследника духовных заветов древнего Киева.

Чтобы идти в будущее верным путем, надо до конца понять причины своих прежних неудач, увидеть в себе главную причину собственных заблуждений и поражений. Эти поражения определяются не только противоречивым влиянием внешних факторов, заставляющим Русский мир метаться между Западом и Востоком, но и духовной его пассивностью, внутренней консервативностью, догматической традиционностью его самосознания в организации общественной жизни, когда он лишь хранил прошлое, но не творил будущее в его новых формах. Полное напряжение и развертывание внутренних сил Русского мира предполагает его духовное преображение, пробуждающее в народных массах дух творчества.

Вся практическая энергия тысячелетней державной истории Русского мира была связана прежде всего с развитием материальных начал общественной жизни, для которых духовная деятельность служила лишь вспомогательным средством существования. Культивирование телесных потенциалов народной жизни проявилось с особой силой в исключительно высоком почитании ратного дела, в воспевании воинского долга и солдатской доблести как наиболее заметных проявлений духовной стойкости и физической мощи людей. Самым явным свидетельством материального настроя восточнославянской души стал культ Земли как «матери-кормилицы» православного народа Руси, ради которой каждый «русич» без остатка должен отдать все силы и саму жизнь. Не только стихийное самосознание народной жизни, но и сама историческая действительность преподносит пространственное раздолье «русской земли» как главную ценность Русского мира. «Чтобы заставить себя заметить, − отмечает П.Я.Чаадаев, − нам пришлось растянуться от Берингова пролива до Одера» [21: 32]. В традиционном восточнославянском мировосприятии не народ «русский» пользуется землей ради собственной выгоды, но «Русская земля» владеет «русским духом» во имя претворения божьей правды в мире, ради утверждения Святой Руси. Поэтому Землю нельзя продавать, ибо в ней хранится жизненная сила народа, ибо она полита потом и кровью своих сынов и защитников. Религиозный культ Земли стал важнейшей чертой народного православия, получив олицетворение в образе Богородицы: Земля – это действительная правда русской религиозной жизни, реальная основа русского духовного единения. Земля – это и есть внешний лик, земная стать Национальной идеи Русского мира, историческими ликами которой стали в прошлом нравственные приоритеты Народности, Православия, Самодержавия.

Однако «приземленная» стратегия русской исторической деятельности оказалась бессильной перед интеллектуальным напором современной техногенной цивилизации, впервые показавшей России свою военную мощь в Севастопольском погроме Крымской войны. «Система правительственного материализма, − напоминает В.С.Соловьев, − опиравшаяся исключительно на грубую силу оружия и не ставившая ни во что моральное могущество мысли, …привела уже нас однажды к севастопольскому разгрому» [16: 235]. Осознание внутренней слабости прежней идеологии Русского мира требует от наших соотечественников духовного преображения, заставляет их направить собственные усилия на всемерное развитие духовного потенциала общества, то есть посвятить свою жизнь интеллектуальному творчеству. «Вся история нового общества, − подчеркивал в свое время П.Я.Чаадаев, − происходит на почве убеждений. Значит, это настоящее воспитание. Утвержденное с самого начала на этой основе, новое общество двигалось вперед лишь под влиянием мысли» [21: 36].

Чтобы отстоять свою самобытность и не раствориться в информационных потоках глобального социума, Русский мир должен перейти от материалистической стратегии исторической деятельности к одухотворенной, интеллектуально-творческой. Символическим орудием саморазвития духа выступает Слово. Поэтому совершенствование Языка становится главной движущей силой духовного возрождения Русского мира, прокладывающей восточнославянскому этносу путь в достойное будущее. «Можно сказать, − обозначает А.Ф.Лосев главную заповедь разумной стратегии общественной практики, − что без слова и имени нет вообще разумного бытия, разумного проявления бытия, разумной встречи с бытием» [8: 24]. На смену культу военной силы должна прийти культура разума, умноженная в своих содержательных возможностях бесконечной «энергийностью» слова, символической емкостью и динамической гибкостью языка. Сущность бытия, в понимании А.Ф.Лосева, «явлена в имени как энергема имени, как смысловая изваянность выражения» [8: 50]. Родное Слово – это и есть многогранная реальная истина национальной идеи Русского мира: «Слово – могучий деятель мысли и жизни. Слово поднимает умы и сердца, исцеляя их от спячки и тьмы. Слово двигает народными массами и есть единственная сила там, где, казалось бы, уже нет никаких надежд на новую жизнь» [8: 24].

Конечный исторический смысл восточнославянского дела хранится в религиозных заветах нашего древнего Слова и концентрируется в идее «Святой Руси» как просветленной, одухотворенной жизни всего человечества. «Великое историческое призвание России, от которого только получают значение и ее ближайшие задачи, − определяет В.С.Соловьев конечный смысл «общего дела» восточных славян, − есть призвание религиозное в высшем смысле этого слова. Только когда воля и ум людей вступят в общение с вечно и истинно-сущим, тогда только получат свое положительное значение и цену все частные формы и элементы жизни и знания, все они будут необходимыми органами или посредствами одной цельной жизни» [18: 173]. Конкретизацией этой высшей идеи становятся три религиозных замысла исторических деяний восточнославянских народов – украинского (малоросского), русского (великоросского) и белорусского (чисто русского). Каждый из братских народов мыслит «Святую Русь» по-своему, опираясь на собственные представления, руководствуясь своими склонностями и способностями, творя свою «национальную идею».

Украинский исторический замысел нашел концептуальное выражение в идее Нового Иерусалима как Града Любви Божьей не к отдельному народу, а ко всему Человечеству. Этот высший религиозный смысл Древней Руси был обозначен легендарным преданием «Повести временных лет» о посещении «русской земли» апостолом Андреем и благословении им Киевских гор как будущего центра Божественной Благодати.

«А Днiпро впадає в Понтське море трьома рукавами.

I море те називають Руським.

Понад морем Руським учив святий апостол Андрiй…

I прийшов до гирла Днiпрського

I звiдти пiшов по Днiпру горi,

I за призначеyням божим прийшов

I став пiд горами на березi.

I, вставши зранку, рече учням своїм, що були з ним:

«Бачите гори оцi? Яка на гора цих возсiя благодать божа,

I має бути город великий,

I богато церков бог воздвигне» [10: 14–15].

Согласно духу этого повествования, Украинская идея – это идея Нового Иерусалима Любви Божьей ко всему Человечеству. «И увидел я, – говорится в Откровении Иоанна Богослова, – новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их» [Откров. Иоанна Богослова 21:3].

Главной исторической задачей великоросской нации выступает проблема практического обустройства Отчего Дома как совершенного земного царства – Третьего Рима, способного примирить народы на основе идеи равенства как залога всеобщей социальной справедливости. Главная цель белорусского этноса – сохранить Любовь в Отчем Доме, укрепить мир между братьями, связать небесную правду Нового Иерусалима и земную правду Третьего Рима внутренними, духовными узами на основе нравственных усилий одухотворенной личности. Самоотверженный душевный настрой белорусского народа руководствуется идеей «сыновнего долга» перед земными и небесными родителями, определяется принципом святости родовых уз как реальным свидетельством подлинной Любви в отношениях между Богом ‒Отцом и его духовными детьми из рода человеческого, как исповеданием конечной небесно-земной правды грядущего Богочеловечества в собрании просветленных личностей. В практической реализации данных замыслов и заключается историческое назначение восточнославянских народов, конечная судьба всего Русского мира.

Каждая из национальных идей восточнославянских народов в отдельности бессильна – и только в своем единстве они могут быть претворены в действительность и воплотиться в облике Святой Руси. Лишь единство этих трех путей исторических действий народов Русского мира спасет их от духовного рабства и приведет к победе над темными силами во всем мировом сообществе. Таким образом, восточнославянская национальная идея может быть реализована в своем истинном существе лишь на основе объединения трех путей духовной жизни народных масс – религиозно-мистического пути украинского этноса, социально-технологического пути великорусского этноса и социокультурного усилия белорусского этноса. Религиозно-мистическое стремление украинского этноса к общению с Богом предполагает прежде всего объединение всех исторических ветвей русского православия, что означает возрождение нравственной силы «древнерусской веры», освободившей некогда наш народ и от монгольского насилия, и от польского рабства, а сегодня столь нужной русским людям для спасения от собственного безумия подвигом «святой веры».

Но этот путь к Богу должен быть подкреплен и соответствующими земными средствами в преобразовании действительности на основе знаний, научно-философского мышления. «По классическому и вечному определению веры, – подчеркивает Н.Бердяев, – одинаково ценному и в религиозном, и в научном отношении, вера есть обличение вещей невидимых. В противоположность этому знание может быть определено как обличение вещей видимых… видимые, т.е. принудительно данные вещи – область знания, не видимые, т.е. не данные принудительно вещи, вещи, которые должно еще стяжать, – область веры» [3: 42–43]. Путь Веры и путь Знания должны быть едины и дополнять друг друга. Если Украина идет путем Веры, а Россия следует путем Знания, то Беларусь избрала путь Любви как практического скрещения Веры и Знания в подвиге самопожертвования, духовного самосовершенствования личности. Поэтому подлинным началом утверждения Святой Руси в практической деятельности восточнославянских народов должно стать явление исторической Личности как истинного выразителя духовного существа Русского мира в претворении Высшей Воли.

Таким образом, наиболее возвышенным гуманистическим потенциалом в самосознании украинского социума обладает идея «Святой Руси», утверждающая в образе Нового Иерусалима духовную связь Русского мира с благодатью Святого Духа и призывающая людей к семейной солидарности и братской любви, к претворению в отношениях между собой высшей Любви их Небесного Отца. Земной дух православной веры питается полнотой семейной любви: семья – это есть действительный образ Града Божьего в повседневной жизни людей.

Православие утверждает идеологию братской любви и семейной сплоченности как генеральную доктрину общественной жизни всего человечества. Лишь в отношениях между родными вполне разумно и потому правомочно требование полного самопожертвования, согласно которому если ударит тебя родной человек по левой щеке, то подставь правую. Данный закон неограниченной братской любви в отношениях между людьми получил в ХХ веке новую актуализацию в категорическом требовании Л.Н.Толстого – живого символа русского самосознания – о непротивлении злу насилием. Украинская идея обосновывает этот нравственный императив братских отношений между людьми мыслью о божьем граде на земле, о Новом Иерусалиме, о совершенном православном социуме, основанном на благодати Божьей Любви.

Реализовать на украинской земле эту православную идеологию вселенского братства людей невозможно без духовного воссоединения украинского социума, без его идейного согласия с русской православной церковью, без практической консолидации украинского народа с другими этническими сообществами Русского мира, без братского союза Украины с Россией.

Идейным стержнем братского сотрудничества Украины с Россией, практической основой духовной консолидации русского и украинского народов должно служить смысловое созвучие двух однокоренных языков – украинского и великоросского. В их символических формах представлены и категориально закреплены идеальные пределы нашего жизненного мира как социально-исторического пространства духовной связи Бога и Человека. «Объективный, кафолический характер религиозного переживания, отличающий его от музыки одних лишь настроений, от субъективности с её психологизмом, именно и требует догматической кристаллизации. Кафолическая природа догмата, в частности, обнаруживается и в том, что лишь в слове и через слово религиозное переживание может быть первично сообщено другим людям, благодаря чему и возможна проповедь религии…» [4: 68]. При этом дух украинского языка устремлен к Богу и его идеальный настрой заключается в приобщении человека к божьей Славе, в постижении божественного закона, тогда как дух русского слова коренится в земном разуме человека и смысл его состоит в претворении свободной воли людей, в прославлении братской взаимопомощи в осуществлении земных дел. «Чтобы понять роль русского языка, – объясняет Патриарх Кирилл природу русского слова, – надо иметь ясное представление о его генезисе. Хотел бы напомнить, что русский язык стал плодом совместных усилий тоже людей разных национальностей. Он возник как средство общения между разными народами» [5].

Сегодня в процессе глобализации общественной жизни каждое национально-государственное сообщество должно строить свою социокультурную политику в духовном воспитании граждан на основе культивирования, по крайней мере, двух равноправных языковых традиций – национально-региональной и интернационально-глобальной. Объективно-синтетическая, эстетическая природа русской речи, нацеленная на максимально полное и свободное воспроизведение мировой целостности по законам красоты, позволяет рассматривать ее символический строй в качестве наиболее перспективной модели символического проектирования глобального социума. Русский язык по своему гуманистическому качеству в наибольшей мере способен выразить душевные переживания представителей самых различных культур и может наиболее продуктивно содействовать достижению их взаимопонимания в созидании совместного будущего. Русский язык – это язык гуманистического будущего человечества, жизнь которого питается духом творчества, направляется законом любви – свободы, равенства, братства.

Дух взаимопонимания и доверия творит историческое пространство русского слова, наполняя его светом социального и межнационального согласия в устроении совместного будущего. Конечный смысл этих двух языков состоит в обретении созидательной энергии Любви как первоосновы духовного союза Бога и Человека. «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, – возвещает апостол Павел о конечном смысле земных дел людей, – то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает…А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» [11 1–7, 13].

Соборный дух Любви объединяет, роднит русских, белорусов и украинцев в служении божьему делу. Действительная Сила братского дела славян коренится в свободном, самобытном настрое их языков, призванных проповедовать и утверждать Божью Волю, высшую правду в мире. Поэтому Вера наша живет в нашем искреннем и полнозвучном Слове, связующем Бога и Человека животворным духом Любви. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» [7 1:1].

Но чем же можно тогда объяснить отрицательное отношение значительной части украинского общества к евразийской идеологии восточнославянского братства и возникшие расколы в русско-украинском православии? Эти противоречия не являются следствием сугубо внешнего влияния политической конъюнктуры, а выражают духовные метания украинского общества в стремлении к идейной самоидентификации своей внутренней сути. Принцип родства, объединения людей духом любви, питающий идеологию православной соборности, настаивает на совпадении социальной иерархии в отношениях между индивидами и сообществами с исторической последовательностью их возникновения в действительном мире, когда исторически первое оказывается также и логически более существенным и глубоким по духовному качеству, более основательным в социальном укладе человеческой жизни. Украина в своем осмыслении исторических связей русско-российского и украино-русского социокультурных миров интуитивно ощущает себя душевным центром, «сердцем» евразийской цивилизации, представляя Россию во всей ее пространственной шири телесным воплощением сердечных импульсов киевской земли, согревающих и смягчающих жизненной энергией любви абстрактный интеллект Петербурга и потребительский голод Москвы. Отсюда и проистекает стремление Украины как исторического первоначала русского мира, как малоросского сердца великой России, освободиться от телесного давления ее политической массы на свое душевное существо, стать вполне самостоятельным, истинно православным центром евразийской цивилизации, независимым от природной разноликости российского поликультурного естества, утвердить истинную иерархию бытия – духовную зависимость живого тела от идеальных помыслов православной души.

Из того же стремления украинского самосознания к реализации идеи православной державы возникает и раскол церковных сообществ православного населения Украины на Украинскую православную церковь, Украинскую православную церковь Киевского патриархата и Украинскую автокефальную православную церковь. Украинское религиозное самосознание помнит о своем историческом первородстве в приобщении к христианской истине и потому претендует на идейное первенство в духовном укладе украино-русского православно-церковного общения, на организационную самостоятельность в отношениях с Русской православной церковью, слишком зависимой от земных интересов российского государства, ограниченной в своей духовной практике политической волей Кремля. Признавая историческую оправданность претензий украинского православия на идейное первородство в религиозной жизни русско-украинского православного сообщества, на духовное первенство в организации церковной жизни, нельзя принять идею полного организационного обособления украинской православной церкви от канонической жизни Русской Православной Церкви, признать верными и истинными дела по расторжению духовных уз братства в жизни народов Русского мира, по истреблению духа Святой Руси.

В разрешении спора с Московским патриархатом украинское православие должно руководствоваться не своей земной волей, пусть даже и благородной по логике земного разума, а высшей волей божественного наставника христианской церкви. Воля божественного провидения должна быть положена в основание решения вопроса об организационном статусе украинской православной церкви. Поэтому православные приходы украинской земли, исповедуя Мудрость Творца, должны в ожидании знаков свыше хранить духовную чистоту православной веры и укреплять организационное единство украинского православного сообщества с соборной жизнью Русской Православной Церкви Московского Патриархата.

Эта высшая Воля Творца, устанавливающая границы жизни и смерти в делах земных, может быть ниспослана верующим двумя путями – земным и небесным, карающим и вдохновляющим. Знаком карающей Воли Бога за грехи наши может стать историческое падение Третьего Рима, то есть крушение Москвы как политического центра российского государства и духовного центра русского православия. В случае такого катастрофического развития событий Киев оказывается историческим правопреемником патриаршей власти Русской Православной Церкви. Однако этот путь обретения украинским православием властных полномочий в руководстве русско-украинским церковным сообществом будет означать гибель телесного естества русской православной идеи, без которого не выживет и сама религиозная душа русского мира, то есть православная Украина. Хочется верить, что нас не постигнет кара Господня, что православная церковь все еще хранит Истину, не отступилась от праведной веры. Надо надеяться, что Господь вразумит заблудших и не оставит нас без своего покровительства.

В таком случае Украине следует ожидать позитивного знака высшей воли, то есть зримого образа Святого Духа, просвещающего и вдохновляющего богоугодного праведника на откровение Слова Божьего. Следовательно, действительным знаком свыше должно стать явление «верного посланника» Божьей воли – хранителя и проповедника божьего откровения, духовную силу и нравственные достоинства которого признает Русская Православная Церковь и все православное сообщество Русского мира. Поэтому украинское православие лишь тогда утвердит Киев центром православной веры всего русско-украинского социума, когда украинская земля взрастит в своем лоне действительного помазанника Божьей Благодати, обладающего даром пророчества Высшей Воли. Третий Рим должен оправдать свою державную волю светом божественного откровения Нового Иерусалима. Ведь истинная идея исторических дел людей и народов «есть не что иное как образ их бытия в вечной мысли бога» [16: 228].

Так будем же вершить праведное дело своих предков и утверждать веру отцов наших как истинную основу нашего духовного братства, как идейную опору великого предназначения Русского мира в претворении будущего, в утверждении Божьей Правды на земле. Не в силе Бог, а в Правде – на том стояла и будет стоять Святая Русь. «И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. … Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого; … Он был облечен в одежду, обагренную кровию. Имя ему: Слово Божие» [1 19: 11–13].

___________________________________________

1. Апокалипсис 19: 11–13 // Новый Завет. Восстановительный перевод. – Анахайм: Живой поток, 1998.
2. Аристотель. Метафизика // Сочинения в четырех томах. − Т. 1. – М.: Мысль, 1975.
3. Бердяев Н.А. Философия свободы // Сочинения. – М.: Мысль, 1994.
4. Булгаков С.Н. Свет невечерний. //Свет невечерний. Созерцания и умозрения. – М., 1994.
5. Выступление Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла на церемонии открытия III Ассамблеи Русского мира в Фундаментальной библиотеке МГУ имени М.В.Ломоносова 03 ноября 2009 года [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.patriarchia.ru/db/text/927589.html
6. Григорій Сковорода. Повне зібрання творів у двох томах. – К., 1973.
7. Евангелие от Иоанна. 1:1 // Новый Завет. Восстановительный перевод. – Анахайм: Живой поток, 1998.
8. Лосев А. Ф. Философия имени // Из ранних произведений. − М., 1990.
9. Лютер М. Свобода христианина // Избранные произведения / Фонд Лютеранского наследия. – СПб.: Б.и., 1997.
10. Повiсть врем’яних літ. Літопис (за Іпатським списком) / Переклад В.В.Яременка. – К.: Радянський писменник, 1990.
11. Первое послание к коринфянам святого апостола Павла: 1–7, 13 // Новый Завет. Восстановительный перевод. – Анахайм: Живой поток, 1998.
12. Послание к евреям. 11:1 // Новый Завет. Восстановительный перевод. – Анахайм: Живой поток, 1998.
13. Речь Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла на торжественном открытии VIII церковно-общественной выставки–форума «Православная Русь – к Дню народного единства» [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.patriarchia.ru/db/text/922607.htm
14. Свято-Русские веды. Книга Велеса. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2005.
15. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Сочинения в 2 т. – Т. 1. – М.: Мысль, 1990.
16. Соловьев В. С. Русская идея // Сочинения в двух томах. − Т. 2. − М., 1989.
17. Соловьев В. С. Три речи в память Достоевского // Сочинения в двух томах. – Т. 2. – М.: Мысль, 1990.
18. Соловьев В. С. Философские начала цельного знания. // Сочинения в 2 т. – 2-е изд. − Т. 2. − М., 1990.
19. Соловьев В. С. Чтения о богочеловечестве// Сочинения. В 2-х т. – Т. 2.– М., 1989.
20. Франк С. Л. С нами Бог // Духовные основы общества. – М., 1992.
21. Чаадаев П. Я. Философические письма // Избранные сочинения и письма. – М.: Правда, 1991. – С. 22–140.