«Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: Ибо от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься».

Мтф. 12:36–37.

Исторический прогресс человечества, согласно Гегелю, представляет собой процесс возрастания духовной свободы в общественной жизни людей, т.е. усиление роли сознания в руководстве их коллективной деятельностью. Утверждение всеобщей свободы в исторической деятельности людей предполагает идейно-нравственную консолидацию общества. К сожалению, исторические реалии современной украинской действительности очень далеки от идеала социального согласия.

Бурные словесные баталии между главными партийно-политическими группировками Украины, периодически перестающие в кулачные бои в стенах Верховной Рады, говорят о кризисном нравственном состоянии украинского социума. Самый важный вопрос современной украинской действительности – это не проблема экономической стабилизации общества, а его духовно-нравственной консолидации. Социально-политический проект Украины как самостоятельного государства может состояться лишь при условии духовной интеграции населения, распространения в массах идеологии гражданской солидарности, общего понимания идейных основ и исторических перспектив развития украинской государственности, согласия различных социальных и этнокультурных групп в выборе своего исторического будущего.

Сегодня население Украины разорвано в духовно-нравственных предпочтениях, раздвоено в гражданско-правовых ориентациях своей социально-исторической практики, в выборе ценностных приоритетов национально-государственного строительства. «Именно так и есть сейчас, – констатирует Ю.Геращенко. – Запад и Незапад нынешней Украины… даже ныне не представляют чего-либо единого хотя бы в маломальском приближении. И поэтому люди на выборах голосуют, и всегда будут голосовать, исключительно «за своих». Люди говорят на разных языках, ходят в церкви диаметрально разных, и даже традиционно враждебных, религиозных направлений в рамках христианства, опираются на разные культурно-духовные основы жизни. И именно отсюда исходит хронически-болезненная нестабильность Украины как государства во всех сферах» [3]. Одни видят украинское будущее в приобщении к «североатлантическому курсу» объединенной Европы. Другие не мыслят собственного будущего вне «братского союза» с Россией как общим социально-государственным творением восточнославянских и других евразийских народов. «В конце 2001 года, – сообщает Ю.Геращенко, – был проведен опрос, где в целом за Союз с Россией и Беларусью высказались 57% опрошенных. Но на православном Востоке Украины эта идея нравится 74%, а на католическом Западе – 42% высказались против такого союза» [3]. В соответствии с этими двумя геополитическими ориентирами в украинском общественном сознании сформировались два идеологических проекта духовно-нравственной консолидации населения страны. Первый из них – это «идеология Великой Победы», мирового величия Украины в борьбе с фашизмом, воспевающая героизм, славу и жертвы ее граждан в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг., исповедующая священный характер ценностей патриотизма, коллективизма, интернационализма в достижении конечной победы над внешними и внутренними врагами. Другой проект – это «идеология Великой Скорби» Украины, вспоминающей о трагедии массовой гибели ее населения от голода в 1932–1933 годах. Идеология «голодомора» подчеркивает не величие советских народов в спасении Европы от рабской неволи, а неполноценность, ущербность их совместной жизни и исторической борьбы за достойное будущее.

Отмечая высокий нравственный смысл памяти об исторических жертвах украинского народа в ХХ столетии, нельзя признать идеологию «голодомора», «братской могилы», прочным фундаментом самоутверждения украинского социума в современном мировом сообществе. «Голодомор» культивирует в самосознании граждан Украины дух «страдания», «печали», а не торжества победы, заставляя украинцев все время обнажать свою «душевную рану» и искать вокруг себя главных виновников понесенных жертв, пробуждая в мыслях недоверие между людьми и народами, не укрепляя, а разлагая этнокультурные основания украинского социума. Поэтому исторически более перспективной для нравственной интеграции украинского общества является идеология Великой Победы, культивирующая дух гражданской солидарности народов Украины и прежде всего единства русских и украинцев как наиболее массивных этнокультурных групп населения страны.

Идеология Великой Победы лишь тогда будет исторически действенной силой в развитии украинского социума, когда в повседневной массовой жизни украинцев и русских утвердится дух взаимопонимания, братского согласия. Необходимым условием достижения такого взаимопонимания является равноправное и взаимно заинтересованное общение представителей данных этнокультур на общедоступном языке, в качестве которого выступает, в зависимости от ситуации, или украинский, или же русский. «Итак, – констатирует А.Железный, – двуязычие в нашей стране реально существует и отрицать его равносильно попыткам отрицать закон всемирного тяготения» [6]. Фактическое лингвистическое двуязычие населения Украины получило политико-правовое выражение в бинарной форме записи основных паспортных данных граждан независимого украинского государства. «Те, кто в националистическом ослеплении стремится это двуязычие упразднить, подрывает саму идею государственной независимости – межнациональное согласие» [6].

Поскольку взаимопонимание между людьми достигается в процессе их заинтересованного общения друг с другом на понятном и добровольно принятом языке, постольку концептуальным основанием политики духовной интеграции украинского социума должна стать лингвистическая стратегия управления общественной жизнью, нацеленная на достижение идейного согласия граждан в осуществлении общественной практики. Оказывается, что многие социальные проблемы в отношениях между людьми возникают не в силу злого умысла участников общения, а в результате семантической неопределенности, двусмысленности некоторых терминов, запутывающих процесс трансляции важной информации от одного субъекта общения к другому. Обоснование существенной роли лингвистического инструментария в рациональном самоопределении индивидуальной и коллективной жизни людей стало важнейшим достижением научно-философской мысли ХХ столетия, подчеркнувшей интегральный характер языка в конституировании целостности практического опыта человечества. Поэтому продуктивный диалог в украинском обществе о путях развития страны в XXI веке будет определяться уровнем языковой толерантности граждан, их стремлением к гармонизации лингвосимволических оснований взаимного общения, свободным функционированием в жизненном пространстве украинского социума русского и украинского языков. Эта свобода определяется не только исторической жизнью украинского общества и политической волей его руководства, но и международным правом, утвердившим в ходе формирования ООН русский язык в качестве одного из официальных языков межнационального общения современной мировой цивилизации, основанной на принципах политико-правовой демократии.

Устойчивый характер в украинском обществе русско-украинского двуязычия А.Железный объясняет общеисторической закономерностью существования в любом социуме двух видов культуры – сельской и городской, регионально-местечковой и универсально-цивилизационной. «Сельская часть народа в силу своей привязанности к земле и традиционной консервативности является хранителем древних традиций, обычаев, обрядов, примет, фольклора, в то время как городская часть является движущей силой социального, культурного и научно-технического прогресса» [6]. В одних социальных системах преобладает консервативный уклад сельской жизни, определяя черты традиционной цивилизации, тогда как в других утверждается рациональный строй городского быта, порождая динамический характер современной инновационной цивилизации. «То же самое было и в Украине: не считая некоторых региональных отклонений, в целом у нас еще до воссоединения с Россией сложились две родственные культуры – украиноязычная сельская и русскоязычная городская» [6]. Сегодня мировое сообщество переживает инновационную эпоху исторического развития, когда местные традиции вынуждены все более полно учитывать глобальные особенности цивилизационного процесса. В отечественной истории выразителем этого всемирного, рационального опыта межнационального общения стал великорусский язык, тогда как символическим хранителем местно-регионального опыта украинского социума, выразителем эмоционально-чувственных особенностей его миропереживания стал малоросско-украинский язык.

Абсолютизация какого-либо из этих символических средств духовной консолидации людей в социум – универсализации или индивидуализации – будет подрывом творческих потенциалов саморазвития украинского общества – его бездушной космополитизацией или же столь же опасной для самосохранения социума местечковой архаизацией. Первая крайность ведет к внутреннему разложению общества, как это произошло с советским официальным интернационализмом, утратившим душевную связь с переживаниями русских народных масс. Другая крайность приводит к консервации социального опыта и утрате исторической динамики, ослаблению социальных сил в противоборстве с внешними угрозами. Лишь братское, духовное согласие двух социокультурных традиций межличностного общения граждан Украины на русском и украинском языках даст ей возможность занять достойное место в современном мировом сообществе. «Только в согласии между двумя основными частями народа Украины – русскоязычной и украиноязычной – возможно успешное строительство независимого государства. Все иное ведет к краху и погибели» [5]. Если капитаны государственных кораблей постсоветской России и независимой Украины не учтут в своем политическом курсе скрытой угрозы этих подводных рифов денационализации и архаизации общественной жизни, то исторический путь наших стран в поисках лучшего будущего может завершиться столь же стремительно и нелепо, как это случилось недавно с круизным судном «Украина–Булгария», трагическая судьба которого служит символическим знаком социального безумия постсоветского времени.

Сегодня политическое руководство независимой Украины, фактически, игнорирует всемирный статус русского языка как одного из официальных языков международного общения ООН. Юридическим свидетельством данной позиции «официального Киева» стало утверждение «украинской мовы» в качестве единственного державного языка Украины – с одновременным понижением ранга «русского языка» до уровня «языка национальных меньшинств». «Державною мовою в Україні є українська мова. Держава забеспечує всебічний розвиток і функціонування української мови в усіх сферах суспільного життя на усій території України. В Україні гарантується вільний розвиток, використання і захист російської, інших мов національних меншин України. Держава сприяє вивченню мов міжнародного спілкування» [7, ст. 10]. Понижение в украинском правовом регламенте статуса «русского языка» до ранга «языков национальных меньшинств» может быть истолковано в контексте статьи 10 Конституции Украины в двух ракурсах – количественном и качественном. Официальная позиция Киева состоит в отрицании качественного единства украинской и русской речи, в кардинальном противопоставлении державного статуса украинской мовы и локального характера русского говора как одного из языков национальных меньшинств. Но если руководствоваться историческими реалиями украинской жизни и учесть положение о свободном функционировании в украинском социуме русского языка, то можно сделать заключение о качественном единстве «русского» и «украинского» наречий, различия между которыми носят лишь количественный характер. При такой интерпретации, аналогичной «языковой формуле» российской культуры, можно было бы говорить – в пределах самосознания украинского социума – о «великоукраинском языке» этнических украинцев и «малоукраинской мове» носителей русской языковой традиции. Данная трактовка признает историческое «двуязычие» украинского социума и потому утверждает двойную форму вербальной кодификации нормативных актов украинской державы (аналогично тому, как в работе ООН все решения изначально закрепляются в двух эталонных текстах «рабочих языков» – английского и французского).

Подтверждением правомерности понимания языка «украинской нации» как «бинарного», двойственного по своим этнокультурным основаниям, образования служит «Решение Конституционного Суда Украины от 14 декабря 1999 года об официальном толковании статьи 10 Конституции Украины касательно применения государственного языка органами государственной власти, органами местного самоуправления и использования его в учебном процессе в учебных заведениях Украины». В этом решении выделяются два ведущих основания правоприменения «государственного языка» в социокультурной практике украинского общества – качественный и количественный: «Под государственным (официальным) языком понимается язык, которому государство придает правовой статус обязательного средства общения в публичных сферах общественной жизни. Конституцией Украины статус государственного языка придан украинскому языку (часть первая статьи 10). Это полностью отвечает государствообразующей роли украинской нации, что указано в преамбуле Конституции Украины, нации, которая исторически проживает на территории Украины, составляет абсолютное большинство ее населения и дала официальное название государству <здесь и далее в цитатах выделено нами – Л.Г.>». Если исходить из качественного критерия – «государствообразующей роли» этнического сообщества носителей «государственного языка», исконно проживающего на территории Украины, – то вряд ли кто сможет отрицать существенную роль русского этноса в становлении украинской державности. Вспомним хотя бы, что свод законов Ярослава Мудрого вошел в историю под названием «Русская правда», а основной документ отечественной исторической традиции носит название «Повість врем’яних літ чорноризця Феодосієвого монастиря Печерського, звідки пішла Руська земля, і хто в ній найперший почав княжити, [і з чого Руська земля] такою стала» [8].

Если же руководствоваться количественным критерием в установлении действительных границ государственного языка как понятного и доступного абсолютному большинству граждан украинского национально-государственного объединения, то такой, безусловно, является русская речь. Следовательно, украинский социум обладает, по крайней мере, двумя этнокультурными основами своего державного суверенитета. Если же ультранациональные защитники единодержавной роли украинской мовы хотят выбить одну из этих опор как излишнюю в цивилизационном проекте Украинского Дома, то они тем самым рискуют развалить все здание украинской державы – Украина погибнет без гражданской поддержки ее государственных интересов русским населением. А для такой поддержки требуется прежде всего взаимопонимание украинского государства и его русских граждан, признание государством их свободной воли в праве говорить на родном языке. Тем более, что великорусский язык Москвы является, как показало его сравнение с древними текстами берестяных грамот Великого Новгорода, прямым потомком «старокиевской литературной формы» древнерусского языка. «Открытие берестоведов, – констатирует А.Б.Абакумов, – стало известно в научных кругах уже к концу 1970-х годов, однако это обстоятельство почему-то не стало предметом обсуждения во время бурных филологических полемик украинских парламентариев, а также в период подготовки реформы украинского языка. В интересах самой Украины и для укрепления её культурных и геополитических позиций в мире необходимо восстановление всеобщего преподавания, согласно действующему «Закону о язиках», великорусской (она же палео-украинская!) лингвистической нормы в системе среднего образования государства. Естественным представляется также возвращение наших дипломатов к своему, по происхождению, рабочему языку ООН – русскому» [1].

Все сказанное позволяет сделать однозначное заключение, что русский язык, в соответствии с определением Конституционного Суда Украины, должен рассматриваться как один из государственных (официальных) языков Украины. При этом Конституция Украины подчеркивает, что абсолютным источником властных полномочий органов государственного управления является народ как собрание равноправных граждан Украины, независимо от их социальных, этнических и культурно-исторических различий. «Стаття 1: Україна є суверенна і незалежна, демократична, соціальна, правова держава. Стаття 2: Суверенітет України поширюється на всю ії територію. Україна є унітарною державою… Статья 3: Людина, ії життя і здоров’я, честь і гідність, недоторканність і безпека визнаються в Україні найвищою соціальною цінністю… Утвердження і забезпечення прав і свобод людини є головним обов’язком держави. Стаття 4: В Україні існує єдине громадянство… Стаття 5: Україна є республікою. Носіем суверенітету і єдиним джерелом влади в Україні є народ» [7: 2]. Без признания за русским населеним Украины права духовной и гражданской свободы трудно рассчитывать украинской державе на звание соборного, демократического, правового и социального государства. Тем более – в сообществе «цивилизованных европейских государств» с успешным опытом юридико-правовой организации лингвистической жизни полиэтнических социумов.

Эффективный процесс общения дружески настроенных лиц начинается с предварительной договоренности о правильном понимании и использовании ключевых терминов. В общении русских и украинцев такими терминами выступают, прежде всего, их идентифицирующие имена – украинец и русский: вряд ли может состояться конструктивный диалог между людьми, не уважающими друг друга и называющими один другого «чужеродными именами», нарицательными «прозвищами», то есть словами, искажающими собственное воззрение собеседников на их социокультурную природу. К сожалению, надо признать, что в украинской языковой традиции присутствует такое искажение образа русского человека, когда его этнокультурная особенность подменяется геополитическим обозначением государственной территории расселения основной массы русского этноса. Этот искаженный образ русского человека представлен в украинском языке словом «російський» – формой обозначения представителей российского социума, выходцев из России, россиян. Однако миллионы русских являются коренными жителями и гражданами Украины, и потому употребление по отношению к ним слова «російський», по меньшей мере, не корректно. К тому же действительная жизнь русского народа, обозначенная в истоках появлением на исторической арене древних «русов», началась задолго до рождения России как особого геополитического образования, то есть независимо от ее существования: вначале на свет появился народ «русский», который и создал в дальнейшем Россию.

Употребление термина «руський» лишь для обозначения «древнерусской социокультурной традиции» является искусственным ограничением его исторических смыслов, продолжающих действовать и в современной культуре восточнославянских народов. Представители нынешней русской или «великорусской» этнокультуры никогда не отделяли себя какими-то качественными перегородками от древнерусской культуры, рассматривая собственную жизнь как ее историческое продолжение, символическим свидетельством чего служит современный литературный русский язык как прямой наследник древнего «руського» языка. В великорусской исторической традиции подчеркивается прежде всего духовная преемственность современного уклада русской жизни и культуры древней Руси.

Стремление к разумному диалогу разных этнокультурных традиций характерно для всех здоровых сил украинского социума; но в максимальной степени оно должно быть присуще представителям украинской этнокультуры, наиболее заинтересованным в формировании политических и нравственно-психологических условий укрепления украинской державности. Украинская элита должна проявить максимум энергии для создания комфортных условий самореализации в рамках независимого украинского государства представителям всех входящих в его состав этносов. Прежде всего такие комфортные условия должны быть обеспечены русскому этническому сообществу как второй по численности после украинцев группе населения. И первым свидетельством искренности украинской элиты в общении с представителями русской социокультурной традиции должно стать уважительное обращение к собеседнику в соответствии с его истинным именем: поэтому, братья–украинцы, прекратите именовать русский народ и русский язык как «российский» и зовите нас нашим собственным, общеродовым «русским» именем. Мы не являемся гражданами России и потому употребление в отношении к нам гражданского обозначения «российский» не правомерно. Мы являемся гражданами Украины, представляющими на ее территории русское этнокультурное пространство, так же точно, как украинцы, являющиеся гражданами России, представляют там ценности украинской национальной культуры. Будем взаимно вежливы и, обращаясь друг к другу, станем именовать своих собеседников тем именем, которое они сами избрали для себя в качестве родного имени. Если вы считаете, что имя «русский» является общеродовым именем всего восточнославянского племени, в том числе и украинского этноса, и им не должны владеть представители лишь одной ветви восточных славян, то можно в таком случае использовать для общения с нами другое наше собственное имя «великороссы», аналогично тому, как именуют коренное население Белоруссии «белоруссами». Если же вы, братья–украинцы, не желаете проявить добрую волю к взаимному общению и не хотите называть нас нашим собственным именем, то дальнейший разговор будет уже бессмысленным и не приведет к какому-либо взаимопониманию: минимальное право собеседников – это общаться друг с другом под собственными именами, а не чужими прозвищами.

Поэтому я призываю лучших представителей современной национальной украинской культуры именовать русских людей их собственным именем, в соответствии с их самоназванием, то есть называть их собственными именами – «великороссы», «русские», «русский», «русская». Лишь такое уважительное обращение к представителям русского этноса будет свидетельством искреннего стремления украинского образованного общества к конструктивному общению с целью достижения общего блага. Только уважительное обращение друг к другу в соответствии с самоназванием каждого лица позволит начать конструктивный диалог о путях духовной консолидации украинского общества. Отсутствие такой доброй воли к конструктивному общению неминуемо приведет к окончательному нравственному расколу украинского общества и крушению украинской державы. Как учил Христос своих соплеменников: «Не то, что входит в уста, оскверняет человека; но то, что выходит из уст, оскверняет человека». (Мтф. 15:11).

Другой ключевой термин межнационального общения украинского социума связан с интересами представителей всех этнических групп гражданского населения Украины. Этот терминологический ряд обозначен словами «украинцы», «украинец», «украинка», несущими в себе двойное предметное значение: 1) социально-политическое, характеризующее граждан Украины как полноценных представителей единого геополитического сообщества; 2) этнокультурное, определяющее круг представителей особого «украинского этнического» сообщества. В первом значении все граждане Украины, независимо от своей этнокультурной принадлежности, выступают в качестве «украинцев» как правомочных субъектов «украинской политической нации», как полномочных представителей единой политической воли украинской державы. «На рубеже XIX–XX вв. слово «украинцы», – отмечает Ф.Гайда, – обычно использовалось не в этническом, а в географическом смысле, обозначая население Украины. В подобном значении слово «украинцы» стало активно употребляться в работах общественного деятеля М.П.Драгоманова [2]. По мнению исследователя, «возникнув не позднее XVI в. и постепенно распространяясь от Рязани и Москвы до Закарпатья, слово «украинцы» полностью поменяло свой смысл: изначально означая пограничных служилых людей Московского государства, оно, в конечном счете, приобрело значение отдельного славянского этноса».

В этом вторичном значении «украинцами» выступают лишь носители народного самосознания украинского этнического сообщества. Думается, что для укрепления духовно-нравственного и социально-политического единства украинской державы рассматриваемые термины следует употреблять лишь в исходном, социально-территориальном, геополитическом значении. В этимологии слова «украинец» обнаруживается связь с корнем «край», «країна» как обозначение страны, территории проживания украинского народа, когда его идентификация происходит не в силу внутреннего, духовного самоопределения, а путем внешнего, пространственно-географического сопоставления. В слове «украинец» закреплена историческая память о первичности «страны» по сравнению с этносом: вначале исторически возникла Украина как определенно-локализованная территория, а лишь затем в лоне этой «земли» народился украинский этнос. Украинцы – это народ, населяющий Украину. Поэтому все этнические сообщества, традиционно проживающие на территории Украины, могут быть с полным правом названы в силу этой геополитической идентификации «украинцами». Из такой украинской «геополитической» традиции отождествления народа с территорией его проживания и возникло именование в украинском языке русского народа как «російського», относящегося к территории России. Поскольку Россия как геополитическое единство строилась усилиями не только русского этноса, но и многих других евразийских народов – украинского, белорусского, татарского, башкирского и т.д. и т.п., то все эти народы с их языками могут быть с полным правом охарактеризованы как «российские». Но, помимо «геополитического» имени, каждый из них имеет и свое этнокультурное имя. В этнокультурном измерении мы – русское население Украины – представляем «русский», а не «російський» народ, и говорим на «русском» языке, а не «російською мовою». Поэтому не следует братьям–украинцам лишать русский народ права называться своим собственным, т.е. «русским» именем – и отождествлять его с полиэтничным «российским» социумом. Народ русский сформировался как особое этническое единство до становлення российской державы и, возможно, сохранит себя даже в случае ее исторической гибели, как случилось это с Российской империей и Советским Союзом. С другой стороны, историческое разложение русского этноса также не означает автоматического разрушения российского государства как определенного геополитического объединения евразийских народов.

Учитывая внеэтнический, геополитический смысл терминов «украинцы», «украинец», «украинка», следует выработать для обозначения «этнического украинства» особый термин, указывающий на родовые корни данного сообщества. В частности сегодня, в ходе осмысления исторического генезиса украинского этноса, активно разрабатывается гипотеза о его происхождении от древнего сообщества «укров». Эта гипотеза является удобной лингво-исторической находкой для символической самоидентификации представителей современного «этнического украинства».

Сама гипотеза об «украх» как историческом начале украинской этнокультурной традиции существует около двух столетий и разрабатывается в двух модификациях – социально-профессиональной и родоплеменной. Первая версия представлена в наше время воззрением В.О.Демьянова и О.А.Андрееева на сообщество древних «укров» как профессиональное объединение «жрецов–волхвов» [4]. По мнению разработчиков данной гипотезы, именно «волхвы–укры создали мощный очаг славянообразования на землях древней Волыни, положив начало процессу духовного роста (просветления) местных народов, и дали имя своим ученикам – русы (просветленные)». К несчастью для нас – современных русских наследников древних русов, сами они почему-то забыли об «украх» как своих учителях и о славных их делах в духовном просвещении славянства. «Со времени своего появления в Европе в VI в. до н.э. и до момента начала процесса деградации созданной ими просветительской системы, – сообщают авторы просветительской концепции украинского этногенеза, – волхвы–укры осуществили гигантскую объединительную работу и создали славянский центр на Волынских землях – общеславянское государство Дулибию Рось». Но память об «украх» как духовных наставниках всего славянства сохранилась в душах этнических украинцев, получив закрепление в их родовом имени и названии территории их проживания. Что же касается «древних русов», то их «беспамятство», думается, можно объяснить очень малым, незначительным влиянием легендарных «укров» на их собственную судьбу, то есть, проще говоря, их родовой, этнической, духовной обособленностью от прародителей современного «этнического украинства». Таким образом, первая версия профессионально-сословного характера сообщества «укров» трансформируется во вторую концепцию данного социального образования как родоплеменного начала украинской этнокультуры.

Согласно второй трактовке, гипотетическим началом исторического становления нынешних «этнических украинцев» было одно из древних западнославянских племен – «укров», проживавшее в VI в. между реками Эльба и Одер на восточной территории современной Германии, на востоке федеральной земли Бранденбург. По сравнению с первой версией эта гипотеза обладает безусловным приоритетом в силу своей исторической конкретности – привязки начала украинского этногенеза к исторической жизни определенного родового сообщества, зафиксированной артефактами и свидетельствами древних германских хронистов. Однако следует отметить, что для этнического самосознания народа степень объективно-исторической обоснованности его представлений о своих прародителях, в принципе, не столь уж и важна, а существенна прежде всего субъективная убежденность, вера сегодняшних представителей данного сообщества в историческую реальность особого кровнородственного объединения как первоначала их нынешней этнокультурной сплоченности. К примеру, еврейский народ выводит собственную родословную от мифических прародителей Адама и Евы, Ноя и Авраама, Исаака и Иакова, Моисея и других легендарных персонажей своей священной истории, что не ослабляет роли этих образов в духовном самоопределении населения современного Израиля.

Другими словами: вряд ли возможно опровергнуть историческую реальность какого-то особого родоплеменного единства как первоначала «украинской этничности», а способ именования данного первоистока является неотъемлемым правом самих «наследников» данного единства. Руководствуясь этим правом народов на самоименование, мы можем положить в основу обозначения «этнического украинства» форму множественного числа их первопредков – «укры» и предложить для обозначения их современных наследников такие производные названия, как «укрычане», «укрычанин», «укрычанка» (по аналогии с такими терминологическими рядами, как: Галиция – галичане, галичанин, галичанка; Полтава – полтавчане, полтавчанин, полтавчанка). Можно использовать и несколько иной терминологический ряд – «укрычанцы», «укрычанец», «укрычанка».

Предложенное решение вопроса о символической самоидентификации этнического украинства внутри украинского социума позволит устранить одностороннее представление об украинской державе как выражении политической воли лишь украинского этнического сообщества и тем самым укрепит нравственные устои украинской государственности. Признание «укрычан» историческими наследниками западнославянского племени «укров» духовно приблизит Украину к западноевропейской культурной традиции и тем самым облегчит ее вхождение в социальное пространство объединенной Европы. Что же касается восточных славян, то их культура от такой лингвистической коррекции украинского социума ничего не потеряет, так как ее принципиальная тройственная структура сохранится в братском общении русинов, великороссов и белорусов.

В контексте современных процессов этнокультурной самоидентификации населения Украины все более насущным становится вопрос о государственно-правовой фиксации добровольного самоопределения граждан в их национальной, этнокультурной принадлежности. Нынешний период становления самобытного украинского социума предполагает не стирание по аналогии с более «продвинутой» Европой этнокультурных особенностей граждан Украины, а более четкую, общегосударственную фиксацию их национальных традиций, главной из которых является самоназвание этнических сообществ. Поэтому, уважаемые соотечественники, давайте восстановим в наших паспортах собственные национальные имена как гражданско-правовое подтверждение верности историческим традициям и культуре наших предков.

Правовым закреплением в личных гражданских документах нашей этнокультурной идентичности государство юридически подтвердит реальность сложившихся в украинском социуме этнических сообществ и свою ответственность за сохранение и развитие их культуры. Без такого закрепления все громкие фразы о конституционном праве народов на свободное развитие их культуры останутся пустым звуком, так как сегодня украинское государство «не видит» и потому не признает этнокультурных различий между гражданами, направляя собственные усилия на устранение каких-либо национальных особенностей, на унификацию духовной жизни общества. А народ, забывающий свои исторические традиции, теряет вместе с ними право на будущее. Давайте, наконец, открыто назовемся нашими собственными именами, юридически признав свои национальные ценности неотъемлемой частью общей культуры всего украинского социума. Будущее Украины будет определяться свободным этнокультурным самоутверждением ее граждан, их добровольной духовно-нравственной консолидацией в достижении совместного блага.

1.Абакумов А.В. Русский, он же – старокиевский! 07 октября 2009 г.

2.Гайда Ф. Происхождение и употребление слова «украинцы». 28 марта 2011 г.

3.Геращенко Ю. Восточнославянское единство как логичная неизбежность. 29 июня 2010 г.

4.Демьянов В.О., Андреев О.А. Величие Дулибии Рось. Суренж. (Тайны Волынской земли)». Киев: ИЦ ЧП «Корлайн», 2006. 264 с.

5.Железный А. Открытое письмо канадскому украинцу Петру Кравчуку. 25марта 2005 г.

6.Железный А. Post Post Scriptum. 25 марта 2005 г.

7.Конституція України. Закон України «Про внесення змін до Конституції України». К.: Школа, 2009. 48 с.

8.Повiсть врем’яних літ. Літопис (за Іпатським списком) / Переклад В.В.Яременка. К.: Радянський писменник, 1990. 558 с.