По неким общесистемным признакам, касающимся основного типа отношений в политике (управлении) и (или) экономике, мы можем выделить (и уже выделены) 3 характерных типа исторических обществ: рабовладельческое, феодальное, капиталистическое… Такое выделение не означает, что в конкретном типе общества существует только один тип отношений. Более того, все типы отношений всегда существовали – в человеке. И только господствующими они становились в определённых социо-этно-исторических обстоятельствах.

В средние века в Европе основой государства были феодальные отношения в иерархической цепочке «сеньор-вассал»: служба за феод (надел с крестьянами или другой источник дохода). Была ли и могла ли быть такая система вместе с рабовладением, то есть с продажей людей, как отдельной вещи (без земли)? Посмотрим сначала источник феодальных отношений.

В раннее средневековье на Западе ценность имела плодородная земля (в виду её нехватки), а не рабочие руки. И земля имела хозяина. Бедняки сами становились или ремесленниками, или привязывались к хозяину. Притом по Европе прокатывались одна волна кочевников за другой. Общество было мобильно и военизировано, ещё существовала и племенная общность. Союзы племён и формировали военные иерархии. Так выработалась привычная система отношений – феодальная. Феодализм – это верхний каркас завоевательного управления в изначально племенном обществе, каркас военного управления; и возник то он при формировании франкской империи в VIII-IX веках. Феодальной была и империя Чингисхана с ярлыками на княжение; при этом там как раз и было рабовладение. (Вообще рабовладение возникало в любых исторических эпохах, как признак социальной деградации.)

Источник феодальности, как отношений, лежит в форме управления, а не в экономике! Феодализм – это система отношений личной зависимости одних феодалов (вассалов) от других (сеньора, сюзерена). Что важно, сеньора и вассала связывал договор, отношения оформлялись юридически. Это и заложило основы права и институты соблюдения закона для будущего строя, которому европейский феодализм стал необходимой колыбелью. Капитализм, как мы его знаем, не мог развиться без институтов права, без институтов защиты собственности. Возникала чёткая цепочка: договор – право – закон – парламент. Мы ещё поговорим дальше о связке феодализм-капитализм.

Германские племена взяли пример права, конечно, у Рима. Но Рим был сложноорганизованным обществом. Рим был империей, он имел разнообразные институты властного управления. Завоевателям Рима сама империя (как организация власти) была не нужна. Они несли в себе другую культуру власти, феодальную; с предельно простой организацией власти.

Вообще феодализм, если это во внутреннем управлении – это культура «военной курии» и выстроенная жёсткая вертикаль отношений. (Такая культура была, кстати, в раннем Риме; но не было организации власти по жёсткой вертикали. И по такому принципу могла быть организована власть, если бы царём стал не Михаил Романов, а ставленник казаков.) Это мобилизационная культура сверху донизу. А во внешнем управлении, то есть от метрополии для подчинённой «оранжевой» территории – это культура «ставленников», которые были во многом самостоятельны в своих уделах; то есть не культура общей бюрократии и интеграции в структуры «метрополии» (в отличие от централизованных империй, возникавших в центрах земледелия). Бывал институт ставленников и в рабовладельческие времена, например, при завоевании Месопотамии. Но, как система, в рабовладельческой эпохе не было властной вертикали или военной организации, построенной по принципу «военно-рыцарской иерархии». Хотя и могла состояться. Потому что в рабовладельческую эпоху было легендарное государство-завоеватель, была военно-властная машина, был рыцарь и было проторыцарство. Этого предводителя и воспринимают на Западе, как первого рыцаря, а его миссию, как цивилизаторскую. Да, я говорю об Александре Македонском, о его соратниках и его воинстве. После скоропостижной смерти Александра его сподвижники стали правителями (ставленниками Александра) в отдельных царствах. Они сделали то, что и должно было состояться; но уже без потенциального «сюзерена», который перед смертью всё больше становился обычным царём. Система не состоялась. Империя Александра-завоевателя была потенциально феодальной. Но увы. Хронос безжалостен к героям, которые обгоняют время-место. (Но сначала он лишает сердца, друзей и учителей.)

Можно видеть на множестве фактов, как типовые отношения более ранних обществ воспроизводятся в новое время. В США, где в 19-м веке общесистемно (то есть, как общепринятые и понятные) существовали капиталистические отношения, в то же время было и рабовладение. В наше время отношения рабства не раз возникали в Чечне. Как реминисценция феодальных отношений – «пожизненный найм» в Японии. Подобно организуются и различные кланы, та же мафия. Опять же, отношения личной зависимости по служебной лестнице (квази-феодальные) были всегда в корпорациях и на гос.службе; только называется это «командностью»; более того – это модный западный тренд в управлении, который на самом деле их «дежавю». (К слову – а что такое масонство, как отношения? А одна из первых лож была ложа оранжистов…) Все отношения изначально есть в человеке…, но вот какие и от чего станут определяющими – вот вопрос. Всё повторяется; но что является определяющим для разделения в истории эпох своих типов общества?…

То, что в последующих на оси времени типах общества встречаются отношения предыдущего времени, можно сказать – это наследство второстепенное, не определяющее. Хорошо. Но ведь бывали же общества с «преждевременными отношениями», которые станут характерными лишь в последующих эпохах. И антагонизм отношений, если был, то на уровне конкретных прагматичных интересов. Капитализм же вырос из феодализма без особых затруднений; умные сюзерены поменяли форму правления, сохранив свою власть. Феодализм же в теле рабовладельческой эпохи не просто не состоялся в лице Александра Македонского, он вообще из рабовладельческого общества не выходил, и с ним не соревновался на одном поле. Прогнивший Рим победила другая военная машина. Так ли уж именно производственные отношения, так сказать более прогрессивные, обязательно определяют смену эпох; тем более в мире в целом? Так ли универсальна такая объективация…

Сопоставление феодализма и рабовладения, как строго последовательных экономических формаций, выведение одного из другого или по каким-то экономическим признакам (тем более возрастания производительности труда тогда, как при феодальной системе она как раз упала) – это ахинея. Это разные системы не в экономическом поле, прежде всего; источник их различия – в исходной ментальности, в историко-географических особенностях бытия, в культуре.

Можно ли вообще вводить термин формация, когда общественные отношения не имеют однозначных границ и воспроизводятся в течение истории постоянно в зависимости от ментальности? Для указания на господствующий, системный тип отношений, но не единственный это слово слишком жёстко, слишком формально, теоретично. Отношения рождаются из ценностей человека, формируются группой, объединённой одним мироощущением. Отношения связаны с конкретным народом в конкретных исторических обстоятельствах; и не обязательно они вызревают внутри так сказать устаревших отношений. За отношения отвечает человек. А слово «формация» избыточно объективирует историю, закрывая творчество и снимая ответственность с человека. Да, типы общественных отношений имеют свои признаки, и прежде всего в экономике; но именно потому, что экономика – следствие установочных принципов, принятых в конкретном обществе. Экономика институализирует, закрепляет своей практикой формулирование исторических реформационных вызовов. В основе конкретного решения лежит ментальность и особенность вызова, культура и технология. Новая экономическая система является результатом решения такого уровня исторической задачи (вызова), ставшей перед конкретным обществом. То есть экономика – результат проекта конкретного типа власти, конкретного типа властных отношений. Надо мерить не только от экономической системы; но и от человека, от его состояния.

Дело и суть – в реальном положении вещей, а не теориях. Не надо разводиться на термины, на «измы». Смотрите на «плоды их», на реальные отношения между людьми. Если при экономической системе капитализма, человек становится рабом, то есть по сути не имеет возможности свободно реализовывать свою личность, то сложившаяся общественная система – это рабовладение на новом уровне технологии. Мерить то или иное общество можно только по реальной свободе человека реализовать себя; но не по записанным правам. Такие критерии, связанные с состоянием человека и должны быть для власти. Формальные юридические принципы отношений Труда и Капитала тут ни при чём. Важен действительный механизм их отношений в контексте состояния всей экономики. Имеет значение вся организация власти/социума. Ответственность несёт политика, власть. Оставьте бодаться о формациях современным схоластам. Они никогда не предложат ничего практического и реального.

Скажите, разве продажа своего труда в диком капитализме многим отличается для конкретного человека от продажи себя? Грань почти стирается; потому мы и видим постоянно рецидивы вопиюще жестокого отношения к людям, по сути рабовладельческого. Оставленный один на один с «покупателем» трудящийся быстро превращается в раба. Это очевидно. Так качество «формации» - только ли в системе отношений Труда с его Пользователем? А не в конкретике ли организации власти, конкретике организации социальной жизни? А главным фактором развития являются эффекты в паре «Культура-Технология»? Взаимодействие Культуры и Технологии формирует особенность социального развития. В этой паре содержание, конкретность реальной жизни. А в формациях – теоретическая формальность, тот самый «экономизм».

Речь идёт именно о цивилизациях, о ценностно-культурных целостностях в конкретных технологических обстоятельствах. Причём в общей палитре территории цивилизации могут существовать места со своими ментальными особенностями; например, Одесса. Объединяет цивилизацию разделяемые ценности, разделяемая история, общие переживания, общий язык. Разрушают цивилизацию искусственные домыслы этно-интеллигенции, алчность чиновников, да местечковой элиты…

Итак, разные типы отношений пронизывают человеческие общества. Значит ли это, что вслед за порядком чередования господствующих отношений в типах общества, мы должны выделять какие-то отношения, как архаичные, а какие-то – как прогрессивные? Но и вместе с этим – в чём мы должны наблюдать прогресс, поступательное развитие? Определимся здесь без длинных рассуждений. Прогресс для нас – это только прогресс человека, его качеств; в том числе, и прежде всего нравственных. Этот критерий даёт понимание прогрессивности тех или иных общественных отношений. В то же время в государственном управлении эти отношения – это просто тип отношений в управлении, тот тип, который оказывается наиболее подготовлен (а значит эффективен) по всей палитре архетипов и знания человека. Тогда мы будем называть прошедшие господствовавшие отношения не «архаичными», а «прошлыми». Итак, «прогресс» для нас – в человеке, а «прошлость» (и пошлость) – в устаревших формах общественного управления.

Настоящая история – история ценностей и представлений. Не только декларируемых и проповедуемых, но бытовых (экономических – см. текст «Экономика и этика»), по которым живут. Реальные отношения и вызовы создают субъекта истории. Вопрос о субъекте истории – это вопрос о реальных общественных отношениях и ценностях: существовавших или необходимых…

Далее мы отметим системные признаки разных типов общества. Но сначала закончим с «феодализмом». (Кстати, интересно, что «сеньораж», первоначально, это доход от чеканки денег именно сеньора).

Синоним исторического западного феодализма, понятие «вассалитет» образовано взглядом снизу, взглядом служения по цепочке. А если посмотреть сверху; то есть по цепочке прав? Тогда можно обозначить такое понятие, как «сеньоритет». И оно противостоит «суверенитету»; прежде всего в порождаемых системах, в их стилях, в самоощущениях и внешнем виде, в состоянии (габитусе). Их отличия идут от отличий верховных субъектов: Суверена и сюзерена (верховного сеньора). Второй делится ресурсом и имеет обратную связь, оставляя за собой все права. Первый – самодержавен; и несёт всю ответственность. Понятно, что «сеньоритет» пригоден, как организация дела. А пригоден ли он, как организация власти? На Западе на первых порах был пригоден. В 15ч16-ом веке централизация власти и товарно-денежные отношения размыли вассалитет (феодальную иерархическую лестницу) в Западной Европе. Но традиция сохранилась и применялась для внешнего управления.

Самодержавие (я говорю не о царизме, не о наследственной монархии, как форме власти, а о культурно-властном самостоянии, самоидентичности) формируется из самостояния людей. И требует-поддерживает самостояние, а то есть истинную свободу людей, когда они творят свой мир и тем отвечают на вызовы. Верховный суверенитет исходит и требует суверенитет личностный.

А теперь – о реализации самодержавия во власти. Помазание на царство, то есть вручение земли духовной властью от имени Бога, является важным сакральным ритуалом для миссии государя. Но мысль Бога – в народе; и не абы каком, но способном быть сосудом. Помазание – только начало. Дулжно слышать мысль Бога… А гарантий нет. Как нет идеальных властных систем. Всё связано с состоянием человека в обществе.

Заметьте, говоря о «суверенитете» и «сеньоритете», я говорю о них со стороны внутреннего состояния общества. Я говорю о самоощущении общества, обозначая их, как «суверенитет» и «сеньоритет» - состояние личной ответственности и состояние личной зависимости, повязанности. Суверенитет ставит вопрос о совести; сеньоритет – о гениальности. Психостатус суверенитета формирует вопрос о Боге и порождает открытые системы. Психостатус сеньоритета ставит вопрос о вожаке и порождает закрытые системы с «демократией» для масс.

Для Запада «суверенитет» – средство для установления сеньорных отношений; и потому не может быть двух суверенитетов, но только одно – Запада. Для России «суверенитет» - цель и ценность, только которые и позволяют иметь «власть от Бога»; и потому уважаемо в лице других стран.

Потому в России и не было никогда полноценных обществ, в основе которых находится «сеньоритет»: полноценной феодальности и полноценной капиталистичности. В России всегда была империя, держава. Запад считает это ущербным. (Вот только по каким критериям? Давайте посчитаем по погубленным жизням, а? Да по агрессиям…) А мы считаем это нашим историческим путём.

Привычка сеньоритета (личной зависимости в иерархической сети), как своеобразный стиль, габитус, самочувствие, сформировала конспирологическую подоснову (по А.И.Фурсову) капитализма. И сеньоритет же – суть «путинизма». Б.А.Виноградов называет их «петербургской артелью», но она – властная артель с наделами на прокорм (например, история с ВАЗом), а то есть мы имеем «сеньоритет», как систему, и «сеньорат», как властный круг, форму «властного труда». На что народ ответил разгулом, в том числе чиновничества.

По источнику государственного правления, в России сейчас как раз «сеньоритет». Первый сеньор (сюзерен) – в Вашингтоне... И эта система «внешнего управления» плодит соответствующее мироощущение и поведение в обществе до самого низа! Отсюда многие наши современные диссонансы, разгул чиновничества и коррупции в том числе. Общество всегда тухнет «от головы»… Плохо, когда «голова» при этом не соединена с телом; а все свои проблемы передаёт вниз.

В основе европейской власти-культуры лежит феодализм и франкское государство (см. текст о сердце Европы). Но что интересно, у себя Запад всегда создавал корпоративность (феодализм, а потом нацие-центризм), а на своей периферии – всегда, с самого начала, рабовладение и всегда разгул чиновничества. (История неизменно воспроизводится именно в ментальности своих акторов; это то и знать надо.) Вот так и у нас сейчас.

Подведём итог о применимости «сеньоритета» во власти. Власть для себя в таком формате существовала в Западной Европе около 500 лет. Потом началось параллельно централизация власти и становление капиталистических отношений (ещё до индустриализации). Эффективность системы личной зависимости (а при этом и определённой ответственности за низы) имеет свои пределы. После чего система вообще хочет освободиться от всякой ответственности за низы. Именно сугубо денежные отношения и позволяют это сделать.

Управление в бизнесе и управление в государстве – это разные традиции. Западная традиция в конечном итоге стала традицией бизнеса, традицией прибыли. Этому и способствовала традиция сеньоритета. Понятие «прибыль» получило легитимацию общего, универсального ключа к успешности и уважению. Она стала «призмой восприятия» в отношениях, именно в бытовых отношениях, простых, реальных. Ресурсом сеньоритета стала прибыль, то есть её делёж. Ростовщик стал героем.

Это было сознательным выбором – деньги в качестве универсальных ценности и мерила. И это произошло именно в верхах; низам же транслировалось разное, по обстоятельствам. Конспирология или манипуляция стала необходима. Появилось «2 народа», с разной моралью и правдой, с «избранностью»; и это стало ощущаться в общественной атмосфере, а молодыми обществами на окраине Европы воспроизводиться. Перелом был в середине 17-го века, с возвращением евреев в Англию. Закрепилась тенденция в век просвещения, в 18-м веке, после появления частного банка Англии. А фиксатором состоявшегося смешения, преподнесённого, как акт демократизации, стало в монархической Европе разрешение нуворишам становиться дворянами; а потом разрешили и браки, уже без титулов. Ротшильд (Бауэр) стал бароном. Королевские семьи стали родниться с банкирскими. Это и была дорога к ФРС.

Феодализм, как общество распределения ресурса влияния сверху вниз и тотального, в том числе правового, контроля совершенно закономерно в новых исторических обстоятельствах вызова власти и необходимости новых идей экспансии перешло в капитализм. Перешло через осознание парадигмы завоёвывания рынков сбыта для ресурса прибыли; идеи распространила Венеция. Был осознан и сменён властный ресурс в обществе, скорректирована в этой части технология власти.

Произошло это в Европе не случайно. Сверхценности (глубинные архетипы, см. текст о «сердце Европы») бродяжничества, пиратства, беспочвенности получило наивысшее и самое практичное воплощение в капитале. Капитал возник ещё в феодализме и соответствовал западным архетипам; при капитализме он только получил все права и свободы, чем и ознаменовалось изменение типа общества. На Западе переход феодализма в капитализм – было делом времени. Капитализм – это повзрослевший и преодолевший комплексы западный феодализм.

В переходе феодализма в капитализм было ещё одно основание – было некое внутреннее разрешение-выбор в народах севера и центра Европы. Люди хотели выйти из удушающей атмосферы клерикальной дикости. Отсюда – религиозный протест и предельная простота правил протестантизма из-за желания обезопасить себя от давления навязываемого авторитета веры. (Правда, рвение неофитов отличило их потом больше всех в «охоте на ведьм», отмена законов по которой стала происходить только в середине 18-го века; апогей кровавой вакханалии был в начале 17-го века в Кёльне, а последняя казнь – в Швейцарии в 1782 году, во времена Гёте и Бетховена… После такого впору и объявлять Просвещение.) Самый простой вариант снять сети «святого Рима» - уравняться перед чем-то иным. Конечно, не в вопросах власти, это бунт и отсутствие властных покровителей. Уравняться – но с понятным критерием-ориентиром организации жизни, простым объединяющим ориентиром ценностей… И такое есть, это – успех в реальных делах. Вот так протестантизм благословил капитализм. Средневековый католический обскурантизм привёл к капитализму. Люди от безысходности сняли некоторые покровы святости. Потом уж на этом пути освобождения, который стал исторически успешным, были сняты и все остальные покровы сакральности.

Повторим. Источник типов общества – не обязательно в экономике. И как правило – не в экономике. Институализация – в экономике. (Поэтому её недобросовестно и выделяют в причины.) Экономика утверждает политическую модель.

Источник власти был и сакральный, был и силовой. Стал, в конце концов – «денежный». В начале 20-го века (1913 год, создание ФРС; первая попытка чего была в конце 19-го века) джин вырвался из бутылки. Подобная попытка была и на рубеже 19-го века (1797 год), когда частный Банк Англии освобождался от обязательного обмена банкнот на золото, то есть национальное правительство разрешило печатать деньги без обеспечения; не вышло тогда, остановили в 1820-м году. От нашего времени эти события отстоят почти ровно на 100 и 200 лет. Интересны эти юбилеи, приходящиеся на нас. Видимо, в ближайшее время будет предложено нечто радикальное, а-ля «социализм» на финансовой основе, новый «социализм».

В обсуждаемых различиях так называемого «социализма» от «капитализма» до сих пор всё в конечном итоге сводится к государственному планированию (госплану), и вообще к планированию, как идее. Что странно. Извините, после того, как денежное управление стало системной технологией государственного управления, «их», владельцев денег планирование стало уже государственным. Более того в важнейшей части оно стало планетарным планированием (планпланом, извините за такой каламбур) ещё в 1919 году, когда Ротшильды организовали систему золотого фиксинга (установления мировой цены на золото); зря что ли «они» вынудили все страны перейти на «золотую валюту». Тогда в России ещё шла гражданская война; а «они» своё дело делали.

Планирование – это одно из естественных качеств умственной деятельности человека. С тех пор, как существовал человек, существовали и технологии планирования. Сейчас планирование – это веление времени, времени сложных, взаимосвязанных технологий, как в экономике, так и в политике. И ни при чём здесь никакой «изм». План есть везде. Вот как он создаётся и реализуется – в этом и есть отличие, диктуемое системой общественных отношений. Вопрос – в целях планирования. Цель – человек, и его развитие (не исключая понимания законов экономики). Или цель – прибыль, как привычно универсальная ценность, которая всегда вывозила…, лишь бы она была у «нас».

В США сделали прекрасный «госплан», невидимый, высокотехнологичный, высокоэффективный. Эффективный, но до поры, пока работает вся их система общественных отношений, то есть система неких негласных и разделяемых представлений о том, что есть Америка и американец, в чём их общие интересы. До поры, пока это отношение к себе поддерживается трухой печатаемых глобальных денег. Как это перестанет работать, перестанет работать и их «госпланирование». Причём провал их «экономической прухи» послужит только основанием для выступления за Америку и американцев с введением совсем иных «общественных отношений»… Который, вполне логично, назовётся «социализмом» по степени обобществления, то бишь контроля; и конечно ради спокойствии и блага, ну и свободы тоже. И они готовятся.

Состояние дел США обсуждается на уровне 12-13 ведущих кланов; согласуются на этих встречах и позиции-соотношение главных цен (а Вы думали, каким образом при поднятии цен на нефть не поднимаются у них цены на бензин?). Так – на уровне скрытых механизмов, приводов экономики США. Но есть и реальное планирование в каждом отдельном секторе госуправления или экономики. Ещё более близкий нам пример – Япония, с их индикативным планированием, действующим благодаря В.В.Леонтьеву, уже с 60-х годов 20-го века. (Которое, правда, не помогло, при стагнации 90-х после макро-экономического диктата США по курсу йены.)

Или имеется в виду другой Госплан? Но если имеется в виду жёсткое, тотальное планирование по всей товарной номенклатуре – то это ли признак прогресса? Большой вопрос. Который не решается на уровне просто экономики, просто из экономики. Цели, которые этим решаются, понятны; вычислительные ресурсы и технологии давно позволяют. Но какую надо заплатить цену по всей палитре общественных отношений, какой получится эффект для человека – кто об этом думал?

Во всяком случае, не признак наличия или отсутствии планирования различают «капитализм» и «социализм». Вот о признаках и надо поговорить. Никто, ведь не знает, что такое «социализм», и был ли в СССР тот или иной «социализм»… Об этом подробно мы будем говорить в главе V.1. Но и здесь затронем эту тему, в общем.

Вообще, социализм – это такое понятие, когда приходится спрашивать: «А что Вы имеете в виду?» Если это не просто отрицание окружающей действительности, то что: некие общие принципы жизни, или гарантия будущего, или социальная справедливость и защищённость вообще, или какая-то форма собственности, или какой-то конкретно важный механизм-принцип, или теория Маркса, или историческая практика СССР?...

В СССР, как историческом феномене, надо разделять минимум 3 разных общества, 3 разных эпохи общественных отношений и плюс 1 замысел, то есть то, для чего вся каша и заваривалась (да сварилась по своему).

0. Проект внешних сил (Троцкий/Бронштейн и К^о) по созданию в России нестабильности под марксистскими интернациональными лозунгами с дальнейшими вариантами сценариев, позволяющих иметь управление и выгоду; то есть марионеточного государства под лозунгом коммунизма. Соответственно на последнем этапе эта команда была против индустриализации, что и послужило основой для её ликвидации (основой 2-го уровня, внутрипартийного; 1-ый уровень – противостояние по определению и задачам: не на жизнь, а на смерть…; а 3-ий – «пролетарский»).

1. Этап ленинцев по проведению мировой революции, а потом НЭПа, то есть передышки, чтобы разобраться; и со своими тоже.

2. Этап сталинской реализации

а) довоенный 1929- 1941 с задачами индустриализации

б) послевоенный 1945-53 с трендом в сторону «национального государства» (не государства диктатуры пролетариата, то бишь партийной)

3. Итоговый этап «Хрущёва – Горбачёва» (этап персон-обозначений, как открывающей и закрывающей скобок с Брежневым внутри). К этому времени уже не было реального понимания страны (и вообще смыслов), а была отсебятина представлений-интересов своего уровня. Искусственная идеология сделала своё дело; мозги были промыты и высушены. Реформы Косыгина-Либермана под слова о хозрасчёте ввели в экономическую систему инородный код оценки по валу-прибыли; чего было достаточно, как инъекции ферментов, чтобы экономический организм сам пошёл в разнос.

Что можно сказать, как резюме этой истории?

Одним из важнейших и реальных условий социализма, как общества справедливости, является наличие нации, как народов одних ценностей, как народов, объединённых солидарностью и общими перспективами (целями). Нация – условие действительного «Социализма». В этом контексте, действительно, «социализму» предшествует «капитализм», потому что именно в нём с обязательностью идут процессы формирования гражданского общества, процессы осознания, дифференцирования, формулирования и реализации общенациональных и групповых интересов в разных политических структурах. Но если так, то такое «социалистическое общество» составляет «народное государство» или «национальное государство». То есть настоящий, реальный социализм всегда основывается на «национализме», на традиции. Правы китайцы, и правы кубинцы. А «интернационализм» - это партия из другой оперы; это привнесение каких-то иных целей или комплексов. Совершенно не зря интернационализм присущ как раз либерализму; здесь он на месте.

Но «нация» при этом играет злую шутку с обществами рациональной ментальности. Нация создаётся из индивидов. То есть именно нацие-строительство идеологически преодолевает феодальность, как клановое общество. Капитал, атомизируя общество и создавая политические институты, целенаправленно строит нацию для себя. (И сейчас не секрет, что Французская революция, венчавшаяся казнью короля, – это проект сил, которые не выходили на сцену.) В рациональной Германии была нация, объединённая реваншем, и совершенно закономерно возник «национал-социализм». В России не было нации, была традиция общинности; и возникло то общество, которое «переварив» марксизм, создало свою цивилизационную модель, но и некий стандарт «исторического социализма». И в конце концов Сталин встал перед вопросом создания «национального государства» в опоре на русские ценности.

Не может быть социализм содержательным и устойчивым без «национализма», без национальной онтологии. Так как, отрабатывая просто механизмы справедливости на конкретной почве в конкретное историческое время, сам он своей онтологии не имеет (см. текст о «Судьбе социализма»). То есть без реальности (онтологии) традиции, цивилизационной культуры строится всё, что угодно, только не реальный «социализм», то бишь общество с действительными механизмами солидарности, справедливости…

Но разве задачи, стоящие перед обществом и человеком, на этих позициях «социализма» заканчиваются!?..

Давайте всё же поговорим о признаках разных типов общества.

Экономика утверждает, институализирует тип общественных отношений; потому в ней и находятся явные признаки типов общества. Можно видеть общую (может быть и не единственную) логику изменения состояния трудящегося (Труда, как системного отношения) по типам общества:

1. Рабовладение – отчуждение от себя самого,

2. Феодальность – отчуждение от средств производства, прежде всего от земли,

3. Капиталистичность – тоже отчуждение от средств производства,

4. Социалистичность – …

Во времена рабовладения, а также простого труда и природной энергии (солнце, вода, ветер) раб был орудием труда, или частью орудия труда. Он продавался (в том числе сам), как гончар, или пахарь, или воин.

Во времена феодализма, и также простого труда и природной энергии работник был или свободным ремесленником (как, кстати, и при рабовладении), или обрабатывал землю хозяина за часть урожая (вариации могут быть по степени закрепощения, исходная же суть была такой). То есть возникли арендные и цеховые отношения. Суть дележа: «Накормил хозяина – накормил себя.» Это был «длинный поводок».

Во времена капитализма, а также рукотворных источников энергии труд оплачивался по найму в «трудовую армию». Капиталу были необходимы рынки сбыта массового производства. Оборот и энергия денег завладела обществом. Система логично стала и управлять посредством денег, покупая и продавая. Всё происходило просто и чётко. Это был «короткий поводок».

А что же с «социализмом»? По логике в пункте «4» должно быть написано «владение средствами производства»… Но в данном случае это голая схема; эти слова не дают однозначного понимания возникающих отношений. И главное, их результативности, устойчивости! Здесь главная задача не просто в декларации, но в конкретике, в практике организации! Как это будет работать? Какова будет организация общества?.. Именно от этого будет зависеть, что получится, какое общество, какие отношения! Потому и стоят там «три точки».

В отношении типов общества есть ещё один вопрос: «Имеет ли значение тип собственности для тех или иных типов общества?» Или по другому: «Формируют ли конкретные отношения собственности конкретные типы общества?» О собственности, как феномене, был разговор в предыдущих текстах; но и здесь нам придётся дать ответы.

Какие основные типы (или формы) собственности существуют? Их название указывает на субъекта: частная, коллективная (в том числе акционерная, гражданская), общественная, государственная. Есть вопросы по содержанию общественной (или общенародной) собственности, так как в механизмах она превращается или в акционерно-долевую (гражданскую) или государственную (чинов-ничью). А 3 несомненных типа собственности были отражены уже в римском праве. Реальные типы собственности (имеющие реального, полномочного и ответственного субъекта) оставались неизменными на протяжении всей истории. Во времена «развитого капитализма», в 19-м веке и далее стали появляться модификации старых типов собственности, и прежде всего, коллективной. Стали появляться народные предприятия (предприятия работников); по-прежнему в США таких предприятий больше всего.

Как видите, смена типов общества не изменяла типологию вариантов собственности. Предметы собственности могли иметь быть одними или другими; но это как раз связано со спецификой (типологией) трудовых отношений, о чём мы говорили выше. Даже так называемый «социализм» не добавил к списку римского права нового реального (а не на словах) типа собственности.

Есть у «социализма» и другие «нечёткости». Совсем не обязательным по практике является переход к «социализму» именно после «капитализма»; в таком случае, правда, необходима культурная (прежде всего!) поддержка (подпитка) становящегося нового общества. Это ли не является доказательством условности именно «экономизма» и, соответственно формационного подхода к обществам. Совершенно не зря многие общества спокойно переходили от рабовладения к капитализму. И даже социализму, ну как не помнить «социалистические» страны Африки; или Вы думаете в Монголии или Средней Азии не было рабского труда до того, как они успешно стали социалистическими… Кстати, перейти из этих обществ к административному (чиновничьему) социализму даже проще, чем из феодальности. Вот прокуратор Иудеи Понтий Пилат был как раз чиновником в имперском и рабовладельческом Риме. А феодальности ближе был бы анархо-синдикализм, ассоциативная организация общества; что и предлагает коренной европеец А.Каспар – см. текст о «Судьбе социализма»…

Так что вообще более адекватным является деление исторического процесса на эпохи именно по овладению энергией. Так диктует Технология. А Культура реализует себя именно во властных отношениях. Во всяком случае, если проводить границы, то можно говорить, что традиционным обществам эпохи природной энергии принадлежат общества рабовладельческих и феодальных отношений. А общества последующих типов отношений принадлежат индустриальной и последующим эпохам. Причём последующие эпохи, обретя и не теряя индустрию, меняя её качество вместе с представлениями о себе и мире, будут отличаться (типизироваться) уже не освоением материальных энергий, но именно новыми отношениями, то есть уровнем человека. Альтернативой такого процесса является деградация в новые формы феодализма или рабовладения.

Вы можете только спросить: «А почему рукотворная энергия связывается именно с капитализмом?» Прежде всего, потому что так было в истории; именно системно в экономике. Появились «культурные» основания гонки за прибылью. А раньше людям и так хватало. У инков было табу на колесо. Силой пара забавлялись. Порох применялся для фейерверков…

Но что же всё таки нам делать с «социализмом» на оси времени и обществ?

Давайте посмотрим, что вообще может быть после капитализма. Сейчас легко об этом говорить, потому что всем очевидно стало окончание эпохи экстенсивного роста; земля и рынки освоены. Первый и очевидный тренд, ярко проявившийся на Западе уже в начале кризиса, это «государственный капитализм». В условиях неизвращённого безответственным печатанием денег сознания, сохранённой культуры и вкуса производства и при осознании наступления конца модели прибыль-ориентированности, такое общество с успехом создаст тот «социализм» (нет, грамотнее и без дурацкой идеологии), что был в СССР. В Европе Швеция давно показывает возможности подобного пути. И современный пример Китая уже перед глазами. Остаётся взять на вооружение; конечно, в своём пространстве традиции-опыта-ментальности, но и сняв свои идеологические шоры. Правда, у Америки это вряд ли получится. Жаль, но нормальным американцам не повезло с имперскими амбициями их элиты. Не будут они выезжать на внутренней работе.

Остаётся, правда, ещё и вопрос международных экономических отношений, отношений между отдельными экономическими пространствами. Здесь есть базовые принципы устойчивости и есть вопросы кооперации. И об этом мы поговорим в главе IV.4.

Итак, первый вариант – госкапитализм-1 или социализм-1, то есть адекватное планирование, чёткое ценностное руководство, самостоятельная, неспекулятивная денежная система, самоуправление граждан. Устойчивость этого варианта зависит от чёткости ценностной позиции анти-либерализма и от взаимодействия отдельных экономик.

Но может быть и другой госкапитализм, построенный на новом либерализме («финансизме»), и он же социализм-2, «социализм свободы» (под Оруэлла). И тогда это интернационал, глобализм, толерастия, прибыль-центричное общество. Или «новый феодализм», а может быть и изощрённое рабство с тотальным электронным контролем и промыванием мозгов.

И есть продолжение у первого варианта, которое может быть реализовано сразу при определённых экономических и властных механизмах. Если первый вариант будет реализовываться на цивилизационной платформе, на формулировании её и следовании ей, если целенаправленно будет формироваться человеко-центричная экономика, тогда и будет открыт путь к миру и развитию.

Разбираясь с причинами формирования тех или иных определяющих общество отношений, можно попробовать сделать это ещё с 2-х позиций-подходов: экономического и политического. Давайте посмотрим, каковы в исторических типах общества специфические:

1. Способ извлечения дохода (общественной ренты), формирующий отношения

2. Властный ресурс, реализация которого задаёт типовые отношения

Первая позиция не даёт чего-то нового или оригинального, мы констатируем те же типы трудовых отношений, что написаны в верхних 4-х пунктах и комментариях к ним. Именно способ присвоения-отчуждения и есть способ извлечения дохода. И надо снова заметить, что не эти экономические отношения являются источником характерного властного принципа отношений, задающего особенность конкретного типа общества. А наоборот, экономика – результат проекта.

И здесь можно назвать отличные по типам общества ресурсы, обладание которыми даёт «власти сласть». Это по порядку: раб, земля, деньги и административный (чиновничий) ресурс.

Таковы источники и особенности исторических типов общества. А может ли быть новое общество, власть в котором будет строиться альтернативно верхним основам, например, на авторитете, на коммуникации обратной связи, на слове профессиональных групп?..

Давайте посмотрим на особенности опоры, апелляции силы власти в 4-х исторических типах общества. По порядку это: Бог, Предки (Род), Деньги и Идея. Причём идея, конечно, может быть разная, и разный способ достижения; вопрос будет в степени гуманизма, степени цивилизованности. Россия, неся свои ценности и свою миссию, практически реализовала посылы (дискурс) марксизма. Первой реализовав исторический социализм, она задала планку (стандарт) правильного социализма. Она его переварила. Для будущего. Но были уже и другие «социализмы», и очень кровавые.

Посмотрим верхний критерий-признак с другого формулирования. Каковы в исторических обществах источники авторитета власти, источники санкции власти? В рабовладельческом обществе, как правило, это сакральность власти. В феодальном обществе – право первородства, традиция рода. В капиталистическом обществе, как вывеска – воля избирателя; а реально и скрыто – деньги. При этом критерием подъёма вверх является верность власти денег. В социалистическом обществе ширмой является тоже воля избирателя (круг которого может быть своеобычным), а реальным двигателем властности является верность правящей идее, наличие харизмы идеи и интрига; критерий же – верность правящей верхушке.

Эти источники формируют характерного Субъекта и его Дело (технологию управления). В рабовладельческом обществе – фараон, шах, цезарь (с низам рабов)… В феодальном обществе – король, герцог, царь (с низовыми структурами крестьян)… В капиталистическом – президент и «главный банкир» (с низами «пролетариата», но и единицами нации)… В социалистическом – председатель (с теми же низовыми структурными единицами, что и при капитализме)…

Если выбирать будущее, то какое? Не богато… Есть ли, может ли быть другое?.. Опорой силы другой власти должен быть Авторитет служения. А что можно сказать про источник авторитета?.. Отвечу через более низкий, через технологический уровень. Мне кажется, механизмом такой власти должно стать делегирование полномочий от профессионально-сословных групп по 3-м линиям, отражающим специфику организации социума (см. текст о Верховном Триглаве). А критерии – честность, ум и знание. Причём обязательна оперативная обратная связь, обязательна система оценки власти. И обязательна модель экономики, «заточенная» в механизмах на новаторство, на творчество и самореализацию человека.

Какие же тогда будут «низовые структурные единицы» социума, то есть на которые происходит опора в управлении и производстве?.. Опять же предположу, что это будут разного рода группы со своими проектами…

* * *

Многое в истории находится под спудом интересов. Многие документы никогда не будут показаны. На Западе все отношения скрепляются бумагами. И самый интересный архив – у Ротшильдов. Особенно документы их отношений с властью с королевскими дворами. А они есть. А сколько скрытых механизмов истории до в средневековой Европе…

Например, это странное «венецианское гнездо» в подбрюшье Европы… Венеция занималась торговлей с далёкими странами. Была воротами Запада на Восток. Напомню, что для «длинной торговли» удобны «не-отрицательные деньги»; «отрицательные» (деньги с демереджем) нужны для организации местного оборота. Венеция стояла особняком и в Италии, и в Европе. Она была центром ростовщичества. Она финансировала крестовые походы и отмывала деньги. Она организовала разграбление Константинополя и вывоз культурных ценностей. Именно в конце 13-го века в Венеции республика стала олигархической с дожем во главе. В 1296 году Сенат Венецианской Республики провозгласил карнавальным днём последний день перед Великим Постом, и впоследствии он становится масочным. А в 1298 году вышла «Книга» венецианца Марко Поло, открывшая Европе Китай. Марко Поло имел от Великой Венеции миссию установления связей с Чингиз-ханом. Потом уже было применение европейцами пороха для огнестрельного оружия…

Не до конца вскрыта и роль Венеции в организации первой буржуазной революции в Нидерландах в конце 16-го века, бывшей более всего революцией ростовщиков и торговцев. Именно в это время по салонам Европы курсировал венецианец Паоло Сарпи. Вспомните долгую войну провинций Нидерландов с богатой тогда королевской Испанией, а в конечном итоге образование Ост-Индской компании, государства в государстве. А на 2 года раньше такая же компания была образована в Англии, куда из Нидерландов уехал править Вильгельм Оранский, как говорят, ставленник Венеции.

В конце концов, истинная промышленная революция произошла гораздо позднее (через 150 лет, в конце 18-го века, на исходе которого, кстати, закончилась нидерландская ост-индская компания; английская колониальная опора просуществовала ещё пол-века). Тогда представилась возможность обогащения в производстве товаров с разделением труда (шерстобитные мануфактуры в Англии) и применением механических станков при защите законом частного интереса (анти-луддитское законодательство). И в этом проявились, прежде всего, интересы влиятельных сил Англии, глобальные интересы обогащения и ведения войны…¹

Многое называлось причинами движения истории. В поиске их была какая-то интеллектуальная навязчивость, западная мания одоления истории. Одна из последних – марксистская идеология, суть которой объективация истории столкновением объединённых своими интересами классов. То, что крайняя степень экономического неравенства заставляет подняться на восстание – это конечно так. Но только личность, в которой сконцентрирован интерес власти и чаяния народа приводит к историческим изменениям. При этом в революционных изменениях чаще всего чаяния не исполняются. Есть лишь одна исторически необходимая революция и война – национально-освободительная; но и здесь, как во всякой заварухе, и с увеличением экономических выгод, возносятся наверх чаще всего демагоги. Когда кто-нибудь будет ещё говорить о «народных классовых революциях», напомните ему об «оранжевом» цвете – смешанном из цвета крови и цвета продажности. Говоря о ходе истории, мы вообще плохо знаем её закулисье. Мы хотим найти некий «объективный закон». А Бог влияет на историю и «намекает» о смыслах через личности. Но также поступает и «анти-под». История народов развивается также, как и история конкретных людей. Здесь в Целом, как и в «деятельностных Частях». Народы также получают воздаяния за своё. «Как наверху, так и внизу».

Описанные выше реальные события заставляют видеть сложившийся пока ход истории достаточно просто. (А кто сказал, что реальные причины его должны быть сложно объективированы? Кто сказал, что сложное и далеко-абстрактное надо искать прежде простого и близко-конкретного, прежде очевидного?) Как проходила история, и что до сих пор оказалось её приводными ремнями – понятно из предыдущего. В подробности можно не углубляться. Только скажем о «действующих» в истории, о её субъектах.

Субъектами истории являются народы. Народы творят свою душу – культуру (или «духовную культуру»). И свое тело – технологию (или «материальную культуру»). Культура и Технология являются проводниками истории. Между ними выстраивается то соответствие, то напряжение, которое и ведет развитие.

Народы – это и «субстрат» реальной истории; субстрат, необходимый и сохраняющий себя. При этом «экономические интересы» здесь не являются приоритетными; и в этом отношении народы – антиподы с «классами». Народ нужно заразить «экономизмом», нужно экономические отношения сделать абсолютной основой социальной жизни и сделать соответствующую науку, нужно людей поставить в определенные экономические обстоятельства, чтобы народ стал распадаться на классы. Чтобы затем формированием этих обособленных и противопоставленных экономических интересов в свою очередь объективировать всё предыдущее становление экономизма; но тем самым и подвести к черте взрыва всю подобную организацию жизни…

Другие экономические механизмы и призваны восстановить в обществе целостные мотивы и ценностные приоритеты, возвратить единство смыслов культуры и экономики, сняв спекулятивность и социальное напряжение.

Народы – это и основа настоящих системных социо-исторических построений и феноменов. На их целостной базе, как носителей Культуры, формируются нации и цивилизации.

Культура и Политика (отношения власти, государства, общественного устройства) формируют нации (нюансы этого процесса и последствия – см. «Национальный вопрос»). Культура и Технология формируют цивилизации. Цивилизации являются носителями общего культурно-технологического уклада и общей судьбы. И они более устойчивы, чем нации. Народы могут иметь обязанности/права нации, а могут и не иметь, могут входить в одну нацию, а могут вообще её не образовывать. Не это определяет их вклад в историю. Вклад в историю определяют цивилизации. И чаще всего одной цивилизации принадлежат многие народы.

Держава, то есть удерживающая, - это государственное образование, соединяющее на своей территории самостоятельные нацию и цивилизацию, самостоятельные культуру и власть, культуру и технологию. И культура в державе по сути занимает двойное место. «Удерживающая» должна сохранять культурное многообразие.

Ещё раз, народы, творящие культуру и технологию, являются субъектами нормальной истории. А в предлагаемом «глобальном состоянии» – кто является субъектом? Или нет субъекта, и - конец истории? Ну, нет; заинтересованный субъект всегда есть. Может быть тогда это – классы? С «классовым сознанием» и «классовой культурой»?! Как это до боли знакомо… Уже проходили. И мы знаем, у классов всегда есть вожди, у масс – водители… И обязательно появятся манипуляторы с проектами «классового мира»…

Да-а, марксизм – это не только одна из «прогрессистских теорий», это первый настоящий последовательный глобальный проект…

Конечно, выделение неких универсалий, лежащих за событиями и за желаниями отдельного человека создает впечатление науки. Этот «объективизм» расходится с простым – да, да, простым – восприятием причин событий; тем восприятием, за которым не теряется отдельный человек, его влияние. И это низведение человека не может убрать личностный характер истории. А может только стать базой оправдания тоталитарности. Как это и происходит и с новой тоталитарностью, рождаемой на Западе.

1А Фурсов А.И. в сборнике «История будущего» (2008г.) пишет следующее.

В капиталистической системе можно выделить «три эпохи: Старый порядок 1600-х – 1789 годов; «субстанциональный капитализм» «длинного» (до 1914 года) XIX века и «функциональный капитализм» с буйством функции капитала в виде авторитаризма, тоталитаризма и коммунизма, а также связанных с ними движений и структур – этих «Колоссов Паники» «короткого (до 1991 года, а точнее, до хронологической черты 1979–1991 годов) XX века.

В геоэкономической и геополитической плоскостях мы тоже получаем три эпохи соответственно трем циклам накопления капитала – голландскому, британскому и американскому – и трем гегемониям в мировой политике – голландской (пик – 1618–1652 годы), британской (1815–1871 годы), американской (с 1945 и до затухания на наших глазах; причем нынешняя, «затухающая», гегемония – это гегемония США главным образом как кластера ТНК; гегемония США исключительно как государства закончилась в 1975 году).

Если перейти от истории капиталистической системы к русской истории, то и здесь мы увидим «три эпохи, три составные части», которые, кстати, четко коррелируют с циклами накопления/гегемониями Голландии, Великобритании и США и представляют собой, по сути, альтернативные циклы накопления, но не капитала, а власти и евразийской (гиперконтинентальной) гегемонии: Московское царство (московское самодержавие), Российская империя (петербургское самодержавие), СССР (исторический коммунизм)…

…Современное общество сложилось в 1789–1848 годах, в «эпоху революций» (Эрик Хобсбаум), а окончательный вид Модерн приобрел в «длинные пятидесятые» (1848–1867 годы), «зажатые» между «Манифестом Коммунистической партии» и европейской революцией 1848 года, с одной стороны, первым томом «Капитала» и японской реставрацией Мэйдзи – с другой.

На этом фундаменте выросли такие его «составляющие», как индустриальная система производства, нация-государство, средний и рабочий классы (не говоря о прогрессистских идеологии и геокультуре в целом, науке об обществе, образовании).

Индустриальная система производительных сил (далее – ИСПС) сформировалась в 1780–1840-е годы в Великобритании, а затем во второй половине XIX века оформилась в Германии, Франции, России и США. По своей сути ИСПС означает господство искусственно созданных производительных сил над природными производительными силами (не путать с географическим фактором) и как следствие – овеществленного труда над живым. Именно последнее делает ненужным внеэкономический характер производственных отношений (отчуждение воли), превращая их в экономические, в обмен рабочей силы на капитал.

Весь Модерн – это эпоха постепенной индустриализации мировой системы, которая повлекла за собой соответствующие социальные и политические изменения и последствия.»