Говоря об аспектах гармонии и связанного с этим «человеко-центризма», хочется сопоставить здесь две «линии повествования», которые сойдутся: и внутри себя, и между собой.

Люди всегда хотели понять силы, создавшие этот мир. И приходили к тому, что ни одно определяемое качество само по себе не способно быть единственной основой мира… Любое качество, любая сила материального мира – это только способ проявления или режим действия некой «внешней энергии Абсолюта», реализующейся в процессах и свободной воле субъекта…

Так была сформулирована квадрига стихий в философии древних греков и буддистов. Это Земля – «пространство/время» или «вся исходная твердь»; Вода – «текучесть», «растворение»; Огонь – «пламенность» или «восхождение к основам, рождение» и Воздух – «уравновешивание, умиротворение». В буддизме этим стихиям соответствуют определённые цвета, стороны света и мешающие эмоции (и пути мудрости): вода – синий, восток и гнев (отражающая мудрость), огонь – красный, запад и желание (различающая мудрость), воздух – зелёный, север и ревность (мудрость наследования и опыта), земля – желтый, юг и гордость (мудрость равностности). В Тибете им соответствуют разноцветные флажки (лунгта), которые, как считается, помогают трансформировать зло в добро.

В ведических же религиях (индуизме) были выделены 3 гуны, отражающие 3 этапа всех материальных процессов: зарождение, существование и смерть. Это (1) Саттва – «благость», (2) Раджас – «страсть» и (3) Тамас – «невежество» или «тьма»; а в порядке развития процесса: раджас – саттва – тамас. Эти качества имели следующее содержание. Саттва-гуна – удержание, стремление к познанию, умиротворению и миру, полезность, духовный рост. Раджо-гуна – сотворение, слава, гордость, само-возвеличивание, динамика, любое материальное начинание, сражение и борьба, секс, желание обрести плоды деятельности. Тамо-гуна – разрушение, деградация, лень, сон, апатия, бездействие, неведение… Гуны прямо не соотносились с природными стихиями, но посмотрите их образы, символы (в порядке номеров) на этом рисунке.

Очевидно, что здесь по порядку изображены воздух, огонь (над водой) и вода (над каким-то 4-м элементом; не забудем, что эта «вода» заканчивает цикл и возвращает к началу). И здесь вспомним, что по Веданте исходным (перед гунами) элементом материального мира (майи) было «время»… Итак, саттва имеет аналогию в воздухе, раджас в огне и тамас в воде. Притом, что «твердь» – это исходные пространство/время.

И дальше вспоминается понятие «пятой сущности» (додекаэдра у Платона, квинтэссенции у Аристотеля), которая на самом деле есть Человек, как сосредоточие всех стихий…

Именно в этом порядке звучит «Маленькая баллада о началах»…

Струится и бьется огонь костра

С начала времён. В пределах оных

Его антитеза для мира проста:

Струятся и бьются о форму волны.

Струится, бьётся и воздуха гуна –

- прозрачны третьи силы и тихи… И

пятым смыслом исходит к нам руна:

Струятся и бьются сердца стихии.

= = = = = = = = = = = = = = = = = = =

Ей вторят звенящие в небо струны:

Струятся и бьются в сердце сти-хи-и…

Человек в своём сердце несёт всё процессы, образы, модусы, стихии мира; удерживает их (или нет) и возвращает в мир, претворённые в сердце…

И тогда вспоминается альтернатива, сформулированная Н. Вернадским, как вызов человечеству: Стихия или Разум, Хаос или Гармония?

Редактор-составитель книги «Бетховен» (Музыка, 1971) Н.Фишман в предисловии выстроил интересную линию от афоризма Сенеки «Жизнь коротка, путь искусства долог», который Бетховен по разному воспринимал в начале творчества и в зрелости. В изменении акцентов выразилось изменение понимания человека. «В разговорной тетради от февраля 1820 года Бетховен записал: «Говорят, что искусство вечно, а жизнь коротка. Только жизнь вечна, а искусство коротко». …Если мысль о первичности природы и вторичности искусства лежит в основе эстетических взглядов Бетховена, то положение о неотделимости жизни человека от жизни человечества – альфа и омега его этики… Эпиграфом к своим произведениям Бетховен мог бы поставить слова Гёте, которого он боготворил: «Лишь всё человечество вместе является истинным человеком, и индивид может только тогда радоваться и наслаждаться, если он обладает мужеством чувствовать себя в этом целом»…

Перенесёмся из Германии в Россию. Признанный Западом, как «представитель русской философии» (а точнее, русский философ, которого знает Запад) Н.Бердяев отмечал психологизм своего повествования, то есть понимание мирового через человеческое. Опять же состоявшийся на Западе, как православный русский философ Г.Флоровский, выделял себя в понятных Западу координатах, как «персоналиста», как философа, обращённого к личности… И.Ильин, предупредивший нас о состоянии России и людей в период возврата из «социализма», обращал внимание, прежде всего, на восстановление «личного начала»… Вся русская философия на самом деле идёт от человека, от его проблем. Человек – это и есть система русской философии; а психологизм – это язык изучения данного «предмета». И сейчас проблемой и путём нашего возвращения/подъёма является уже названный путь обретения субъектности. Но ведь это было и стержневым вопросом уже в истоках русской литературы и философии. И метафизики, и политики. «…Внутренне свободная личность, – а именно апологией такой личности занимался Пушкин – это главный элемент философской антропологии консерватизма. Гуманизм же либералов выражался в защите прав индивида, существа по определению политического, а не духовного.» (Э.Попов) Движение от человека, от его состояния, его самостояния, самоопределения в духовных координатах (что есть суть русского гуманизма) естественным образом приводит к пониманию и выделению цивилизационных особенностей, к поиску свойственных координат исторического пути конкретной традиции (цивилизации). Отсюда требование ещё А.Пушкина (то есть у самых истоков) своих инструментов познания, своих понятий; и соответственно, своей историософии «…Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою; история её требует другой мысли, другой формулы…»

Две тропинки на поле «человеко-центризма» соединились. Но пройдём дальше по дороге русской культуры.

А.Пушкин был в начале всего культурного наследия современной России. Как издатель и редактор «Современника», он публикует в 1836 году целые циклы стихов Ф.Тютчева и говорит о его стихах с «изумлением и восторгом». Послушаем и мы одно из стихотворений (1865г.) в конце творчества этого поэта-философа и государственного деятеля.

Est in arundineis modulatio musica ripis*

«Есть музыкальная стройность

в прибрежных тростниках» (лат.).

Певучесть есть в морских волнах,

Гармония в стихийных спорах,

И стройный мусикийский шорох

Струится в зыбких камышах.

Невозмутимый строй во всем,

Созвучье полное в природе,-

Лишь в нашей призрачной свободе

Разлад мы с нею сознаем.

Откуда, как разлад возник?

И отчего же в общем хоре

Душа не то поет, что море,

И ропщет мыслящий тростник?

И от земли до крайних звезд

Всё безответен и поныне

Глас вопиющего в пустыне,

Души отчаянной протест?

А.Воронцов на сайте «Русский дом» (http://www.russdom.ru/node/890) пишет.

«Какова же причина этого неразрешимого противоречия – между рвущейся к небу «смертной мыслью» человека и «преломляющей» её «незримо-роковой» дланью Бога? Поэт назвал в знаменитом стихотворении «Наш век» (1851):

Не плоть, а дух растлился в наши дни,

И человек отчаянно тоскует…

Он к свету рвётся из ночной тени

И, свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушён,

Невыносимое он днесь выносит…

И сознаёт свою погибель он,

И жаждет веры – но о ней не просит…

Итак, человеческая мысль рвётся к свету, но, «свет обретши, ропщет и бунтует». Таково свойство растленного духа. Никакой свет, даже небесный, не в состоянии утолить жажду того, кто «палим и иссушён» безверием. Стало быть, стремиться ввысь можно лишь с Верой, а из «ночной тени» безверия выходит лишь смятение человеческого духа..»

А вот строфа, написанная в 1831 году, когда Ф.И.Тютчеву было 28 лет, в начале творчества.

Когда пробьёт последний час природы,

Состав частей разрушится земных:

Всё зримое опять покроют воды,

И Божий лик изобразится в них!

Над свёрнутым пространством/временем, над водами исходной тверди вновь пронесётся Дух Божий…

Н.Гумилёв, русский поэт Серебряного века, путешественник, муж А.Ахматовой, отец известного этнографа Л.Гумилёва, русский офицер, считавший свом возрастом 13 лет, как-то заметил: «У человека есть свойство всё приводить к единству; по большей части он приходит этим путём к Богу»…