|
|
Дискуссии - Публицистика
Сухонос С.И.
Существует точка зрения, что без революции Россия могла стать ведущей державой мира. Эта позиция опирается на простую экстраполяцию темпов промышленного развития России в конце ХIХ — начале ХХ в. Нам это мнение кажется весьма поверхностным. Оно не учитывает особенностей социально-культурной среды России того времени, которая не могла дать достаточного количества рабочей силы такого же уровня подготовки, какой дала Европа. Отдельные замечательные успехи русской промышленности безусловно были, но сделать их массовым явлением было невозможно. Тонкий слой квалифицированных кадров — либо потомки, либо воспитанники иностранных специалистов — могли создать отдельные успешные промышленные предприятия. Но по исчерпанию этого слоя шло погружение в крестьянскую Россию с ее совершенно иными трудовыми традициями, которые плохо соединялись с поточно-конвейерным производством западноевропейского образца.
Не следует забывать и о том, что в то время промышленность в России во многом зависела от западных капиталов и специалистов, а при такой зависимости говорить о какой-либо самостоятельной государственной политике (да еще в роли лидера) просто наивно.
С началом перестройки Россия пожинает плоды выхода на международный рынок труда — промышленность просто разваливается, не выдерживая конкуренции на мировом уровне. То же самое произошло бы с Россией и в начале века. Но если сейчас у нас за спиной победа над фашизмом, опиравшимся на всю промышленную мощь Европы, лидерство в космосе и опыт работы в оборонной промышленности, если сейчас страна технически грамотна и способна самостоятельно производить интеллектуальный продукт высочайшего класса в массовом количестве, то тогда Россия пришла бы к развалу полуграмотной и на 90% крестьянской. Нетрудно понять, что не случись советской эпохи индустриализации, в ХХ веке Россия выродилась бы в ресурсный придаток мировой индустрии без каких-либо шансов на более благоприятный вариант развития.
Понимая эту перспективу, убеждаешься, что для сохранения самобытности России в главном, необходимо было пожертвовать самобытностью в менее главном и каким-то образом надежно отгородиться от западноевропейского проникновения, защитив свое производство от конкуренции со стороны более сильной западной промышленности. Надо видеть, что с этой задачей советская Россия справилась. Не будем сейчас разбирать, какой ценой, ибо не будет уже другой цены, не будем разбирать, насколько адекватна была коммунистическая идеология русскому менталитету — это отдельная большая тема, но признаем, что самоизоляция России на протяжении семи десятилетий помогла ей превратить народ крестьянский в народ промышленный и при этом — минимально исказить Русское Дело на бытовом уровне и раскрыть его в полной мере на уровне глобальном.
Итак, задача индустриализации России упиралась в две проблемы. Первая: российский крестьянский самодостаточный образ жизни очень плохо вписывался в требования узкоспециализированного конвейерного производства западного типа. Следовательно, вставала громадная и острая проблема перевоспитания народа, ломка его характера. Вторая: в период обучения народа работе по новым для него западноевропейским правилам ожидать появления на выходе из «учебных мастерских» зрелой конкурентоспособной промышленной продукции было бы наивно. Поэтому весь этот «учебный полигон» надо было закрыть от безжалостного внедрения конкурентов, иначе никакой промышленной России не появилось бы.
Окончательно это стало ясно в период временного отступления — НЭПа. Капиталы, предоставленные сами себе, потекли по направлениям наибольшей мгновенной выгоды: в местную промышленность и добычу сырья. В очередной раз жизнь показала, что естественное становление промышленности в России невозможно. Поэтому началась «противоестественная» авральная сталинская индустриализация — обучение русского народа Западному Делу методами восточной деспотии (опять грандиозный исторический парадокс!). Но обучить другим способом, например, демократическим, скорее всего, просто бы не удалось. А оставить Россию самодостаточно крестьянской на пороге III тысячелетия было бы историческим преступлением перед человечеством.
Индустриализация проводилась явно авральными методами — это наше. С привлечением их спецов и техники. Чтобы освоить восточные природные ресурсы, создали ГУЛАГ, чтобы создать новую технику — загнали в «шарашки», чтобы не развалилось производство — ввели закон о тюремном заключении за опоздание на работу. Лишь зная, как нелегко приживался крестьянин на фабриках, можно понять вероятную неизбежность этих жестких мер. Так, например, в первые годы работы Сталинградского тракторного завода текучесть кадров превышала 100%. Сопротивление тысячелетних привычек и традиций процессу индустриализации было просто огромным. Увы, но эти истинные проблемы России в ХХ в. не нашли объективного отражения в победных реляциях той поры.
Сталинская индустриализация была первым этапом обучения. «Выпускными экзаменами», сданными успешно, стала Отечественная война: советская военная промышленность сломала хребет практически всей европейской промышленности, организованной, ко всему прочему, по лучшим европейским образцам — немецким. Ученик опередил учителя, хотя и заплатил за это огромную цену.
Послевоенное восстановление промышленности не добавило ничего нового к характеру производства. Но начало «холодной войны» и рывок вдогонку за Западом к методам автоматизированного производства вынудили в 1960-1970-х гг. опять опереться на западный капитал и технику, за которые пришлось, как и раньше, расплачиваться сырьем. Этот рывок потребовал массовой мобилизации в промышленность крестьянства. И опять обучение «промышленных новобранцев» Западному Делу шло под присмотром иностранных специалистов или их учеников времен сталинской индустриализации. Вспомним хотя бы поражавшие всех истории той поры об итальянской дисциплине на АвтоВАЗе, о зарплате в конвертах и жесткой требовательности их спецов к технологии и дисциплине. И опять многие гиганты индустрии насыщались рабочей силой насильственно, например, за счет работы условно осужденных.
Что же в советское время происходило с Русским Делом на селе? Крестьяне, получившие землю после революции, были на недолгое время предоставлены сами себе. Затем началась коллективизация. С точки зрения Русского Дела, это была тотальная атака на его основы, т.к. коллективизация велась явно в направлении индустриализации. Мелкие хозяйства, питомники Русского Дела, уничтожались под корень. Крестьян переучивали работать в рамках одной специальности: тракторист, доярка, механизатор, комбайнер, животновод, конюх... — все это узкие профессии, которые разрывали ткань единого крестьянского дела на отдельные лоскуты. Один человек пахал, другой сеял, третий завозил навоз, четвертый убирал урожай, пятый обмолачивал, шестой отвозил на элеваторы. В целом за урожай отвечал лишь администратор-надсмотрщик — директор совхоза или председатель колхоза. Все многообразное крестьянское хозяйствование на земле было искусственно разорвано на части (даже на Западе фермер осуществляет весь цикл работ самостоятельно и остается во многом универсалом).
Почему же советская власть не пошла по более эффективному пути развития, пути создания фермерских хозяйств? Ума не хватило? Или кто-то сверху специально навредил? Предположим, что, вопреки идеологии, фермерство (кулаки) получили бы поддержку от власти и начали бы обеспечивать страну продовольствием. Судя по успехам столыпинских реформ, это вполне могло получиться. Но куда бы тогда делась огромная масса обедневших крестьян? Пошла бы в батраки к кулакам? А вот это — прямое нарушение все тех же основ русской жизни: появилось бы социальное неравенство в нижнем слое, фундаменте всей жизни России. Ринулась бы в город? Но что бы там мог делать универсальный русский мужик без какой-либо социально-психологической и профессиональной подготовки? Принимая во внимание сверхзадачу эпохи — создание индустриальной страны, которая требовала все новых рабочих на заводах, и которые должны были резко сменить стиль работы с универсально-целостного на дифференцированно-узкоспециализированный, создание совхозов и колхозов было необходимо потому, что они послужили для многих миллионов крестьян стартовой подготовительной площадкой в переходе на индустриальное производство, они создали полуподготовленный к промышленности резерв рабочей силы. И, что очень немаловажно, в них не нарушалась важнейшая основа Русского Духа — Дух Равенства в достатке и труде.
При этом целостное хозяйственное существование крестьян не исчезло, оно просто сокращалось, как шагреневая кожа, до размеров подворья, огорода, сада. Русское Дело на селе выжило целиком, а изменилось лишь то, что барщина была заменена на колхозно-совхозную повинность, которую отрабатывали как дань нуждам индустриализации, да то, что эта повинность по характеру своего труда вплотную была приближена к индустриальному характеру труда. Впоследствии, при Хрущеве в особенности, было предпринято несколько атак на крестьянское подворье и оно уменьшилось в объемах. Но удивительное совпадение (ли?) — это делалось тогда, когда нужен был приток свежих сил в промышленность. А укрупнение с ликвидацией неперспективных сел? Все делалось как будто для повышения благосостояния села, однако, результат был иной — из неперспективных сел, не задерживаясь в крупных деревнях, народ транзитом хлынул в город.
Те из читателей, кто жил в селе (не на дачах), знают, что крестьянская жизнь осталась там до сих пор прежней — универсально-целостной, и принципы Русского Дела, хоть и сильно сократившиеся в своих ареалах, живы. Кроме того, статистика свидетельствует, что подворья дают до 30% общей сельхозпродукции и более 90% овощей при том, что занимают они 3 % площади пригодной для земледелия земли. Русское Дело по-прежнему во многом кормит страну.
Рассмотрим судьбу Русского Дела в городе. До сих пор неистребима тяга горожан к дачным участкам. Во многом неэффективные (судя по производительности труда), они кроме овощей и фруктов дают городскому жителю возможность сохранения традиций Русского Дела. На даче каждый сам себе хозяин: строитель, крестьянин, заготовитель. Говорить же об отдыхе на даче просто смешно. Это, скорее, дань традициям, что-то вроде японского чаепития.
Другая территория, где во всю процветают принципы Русского Дела — гаражные кооперативы. Именно автолюбители сохраняют универсализм в трудовом обслуживании своих любимцев. Когда узнаешь, как владельцы старых иномарок их ремонтируют, то поражаешься изворотливости и изобретательности русских водителей, такой подход к автомобилю просто немыслим в Европе и Америке.
Но, пожалуй, главной резервацией (и, одновременно, питомником) Русского Дела в советское время оставался быт русских женщин. Домашнее хозяйство — последний оплот для Русского Дела, если у семьи нет ни дачи, ни гаража с машиной. Универсализм домохозяек России — явление национальное. Каждая из них дома и уборщица, и кухарка, и воспитатель, и лекарь, и швея, и вязальщица, и заготовитель, и при этом часто еще и любимая женщина. В ее маленьком хозяйстве сохранялись и некоторые другие важные черты Русского Дела. Например, авральность — умение все прибрать, все приготовить, всех одеть перед приходом гостей. Сохранилась и изворотливость, и неприхотливость, гостеприимство и радушие и многое другое. Именно сюда Западное Дело не могло проникнуть так же быстро, как в индустриальное производство. Чтобы сделать домашнюю работу женщины такой же конвейерно-организованной, как у мужчин, необходимо было бы вложить на порядки больше средств, чем в заводы, ибо домашний труд механизировать и автоматизировать гораздо труднее.
Менее всего были приспособлены для сохранения универсального подхода к труду наши заводы. Но и здесь мы обнаруживаем, как инстинкты Русского Дела, вопреки экономической целесообразности и здравому (западному) смыслу, ломали структуру завозимой из-за кордона организации труда. Все также мало надеясь на кооперацию, каждый советский директор стремился создать у себя огромные запасы сырья, комплектующих, инструмента и т.п. Все также каждый из них стремился по возможности самостоятельно делать все, развивая малопроизводительные вспомогательные производства, вплоть до литеек. А подсобные хозяйства крупных предприятий ? Свинофермы, свои поля и т.п. — это было распространено сплошь и рядом. Не удержался даже такой корифей конвейерного производства в медицине, как С.Федоров, который занялся сельским хозяйством в рамках своего МНТК «Микрохирургия глаза». Можно ли представить себе завод Форда, с которого бы посылали рабочих и ИТР на уборку бананов ?
Внутри заводов сохранить универсализм было труднее, т.к. там доминировал жесткий регламент техпроцесса, в котором нельзя было уйти от узкой дифференциации труда. Однако, где можно, — пробивались черты Русского Дела.
Наиболее яркая из них — авральность. Раскачка в начале месяца и авральная сверхурочная работа в конце месяца, квартала и особенно года — кто не знает у нас этого повсеместного явления? А авралы к юбилеям и праздникам? Даже космонавтов запускали в этом привычном для Русского Дела ритме1
.
Изобретательность и наблюдательность русских в ХХ в. получили всемирное признание благодаря соединению их с западной техникой.
Бесхозяйственность же приобрела настолько явное и повсеместное значение, что стала приписываться исключительно «заслугам» социализма. Но коммунисты лишь довели до предела эту национальную черту русских.
Одной из главных проблем социалистического индустриального производства была его нетоварность. Неумение работать на абстрактного потребителя, из-за неразвитости кооперации в России, стало национальной чертой. На это накладывалась и собственная нетребовательность к внешнему виду изделия.
Из-за отсутствия традиций работы на рынок, вся работа на социалистическом производстве сводилась, зачастую, к сплошной халтуре. Каждый автолюбитель знал, что новый автомобиль «Москвич» перед «употреблением» необходимо заново перебрать — т.е. подтянуть болты, гайки, винты, шурупы и т.п. Каждый новосел начинал свой быт в новой квартире с ремонта и доделок. Подобных примеров не счесть. Ярко описано это явление у М.Жванецкого в миниатюре «Паровоз для машиниста», где с юмором обнажается противоречие нашего производства, которое, в первую очередь, как бы существует для самого производителя и, во вторую, — для потребителя. Это же явление в торговле проявлялось в принципе: «Покупатель всегда не прав». Отступления от этой традиции наблюдались лишь в двух ситуациях: когда что-то нужно было сделать на показ, для гостей и в экстремальных ситуациях, когда от качества продукции зависела жизнь людей (для фронта, для армии, космоса и т.п.). Сверхвысокая ответственность в этих ситуациях приводила к пробуждению трудовой совести, и халтура отступала под давлением военной приемки и чувства долга. Но здесь следует подчеркнуть, что халтура — не есть национальный порок русских, лично для себя они делают все лучше и добротнее. Халтура и нетоварность — это результат сплава трех факторов: нетребовательности, неприхотливости и неразвитой кооперативности. Как мы покажем дальше, эти факторы могут быть крайне полезными при определенных обстоятельствах.
Индивидуализм. На первый, поверхностный, взгляд колхозы и совхозы — это возврат к общинности дореволюционной жизни. В одной их части это верно — они выполняли те же функции справедливого деления общего пирога и повинностей. Но с другой стороны, они пытались «приучить» русский народ к коллективному труду с узким разделением функций, тем самым они ломали русский индивидуализм в труде. Аналогичные задачи выполняли и сталинские шарашки для ученых и инженеров. И там и там шла наиболее яростная атака Западного Дела на Русское. И эти травмы до сих пор живы в сознании общества.
Многие современники крестьянской реформы 1861 г. отмечают социальный шок, который испытали крестьяне после ухода из-под помещичьей зависимости. Разрушение старого уклада жизни оставило их в полном замешательстве и в состоянии душевной расколотости. Эту социальную травму залечил сталинский режим, который превратил все страну в одну общину.
Советская система производства была натуральной и соответствовала общинным принципам хозяйствования. Что касается индивидуализма русских в труде, то с этим столкнулся каждый, кто пытался в последние годы создать какое-либо предприятие. Сколько разочарований было в старой «советской дружбе». Иногда начинаешь думать, что для очень многих жесткая дисциплина мафиозных структур — это единственный тормоз внутренней анархии. И организация мафиозной жизни свидетельствуют о том, что попытки создать западный образ жизни (хозяина и слуги) на нашей социальной почве возможны лишь за «частоколом» охранников со стволами.
Но, пожалуй, более всего в советский период раскрылись такие черты Русского Дела, как открытость, веротерпимость и гостеприимство. Они были доведены советской властью до своего крайнего предела (это по-русски) и получили свое воплощение в понятии интернационализма. Стремление к коллективному глобализму свершений ради общечеловеческих целей тонко разглядели большевики, которые, совершив революцию, провозгласили русский народ лидером мировой революции. Секрет власти в России хорошо знал и Сталин:
ВЕЛИКОМУ НАРОДУ НУЖНЫ ВЕЛИКИЕ ДЕЛА.
Индустриализация, победа над фашисткой агрессией, создание социалистического лагеря в противовес всему остальному миру и другие подобные этапы жизни народа вдохновляли его больше, чем личное благополучие. Эстафету всенародных дел подхватили Хрущев и Брежнев: целина, комсомольские стройки, освобождение стран от колониальной зависимости. Но наивысшей точки эта тенденция достигла тогда, когда она соединилась с извечной тягой к колонизации открытых пространств. Именно поэтому Россия первой вырвалась в Космос.
Подведем итоги. Мы видим, что Русское Дело, тысячу лет взращиваемое на почве крестьянского универсально-целостного хозяйствования, в ХХ веке было с корнем вырвано из этой почвы и пересажено в «искусственные грядки» индустриального производства. Как показал почти вековой эксперимент, приживаемость его оказалась крайне плохой, а плоды Русского Дела на этой новой почве — неконкурентоспособными. Исключение составляют лишь высокотехнологические оборонные и космические производства. Из-за этого на рубеже веков сложилась крайне напряженная ситуация: Русскому Делу уже не вернуться назад к патриархальному сельскому хозяйству, но ему нет места и в индустрии западноевропейского типа производства. Следовательно, оно обречено на окончательное исчезновение с лица Земли (вместе с большей частью русского народа), если не найдется другой области деятельности, отличной от массового конвейерного производства, но в то же время передовой, а не патриархальной, в которую в ХХI веке можно было бы с успехом перенести Русское Дело.
Никогда в истории России не было таких потерь для национального трудового характера, не было такого глобального искоренения традиций Русского Дела во имя овладения Делом Западным и не было такого тотального насаждения последнего, как в советское время. То, что начал еще Петр I, почти довел до конца Сталин. Но, кроме потерь, были и приобретения. Главное — проявление во множестве дел глобального духа Русского Дела, завершившееся неоспоримым его триумфом — выходом в космос. А еще было всеобщее образование народа, его обучение преобразованию не только природной среды, но и искусственной, технической. И если в следующем столетии Русское Дело сумеет возродиться на новой технической почве, значит, все эти страшные жертвы — не зря.
Мы видим, что, несмотря на тотальную атаку западноевропейской культуры производства, Русское Дело в ХХ веке устояло и сохранилось. Оно во всех своих гранях пробилось сквозь конвейерные технологии, сквозь «здравый экономический смысл». Можно это считать пережитками прошлого. Можно проклинать консерватизм и тупость русских организаторов производства. Можно вообще весь русский народ с его спецификой считать самым неполноценным народом мира. Но нужно при этом посмотреть вперед и подумать, а так ли уж вечны ценности Западного Дела? И нет ли в будущем человечества проблем, которые наилучшим образом можно будет решить, опираясь, в первую очередь, на Дело Русское?
Сухонос С.И. Русское Дело. Великому народу нужны великие дела // «Академия Тринитаризма», М.,Эл № 77-6567, публ.11712, 14.12.2004
[Обсуждение на форуме «Публицистика»]
Сухонос С.И.
Русское Дело.
Великому народу нужны великие дела
Великому народу нужны великие дела
Уникальным примером несовместимости стилей дела русского и американского является трагедия «Челленджера». Как недавно выяснилось, главной причиной аварии стало желание приурочить запуск корабля к одному из важных для американцев национальному событию. Авральная спешка привела к цепочке просчетов и ошибок, которые закончились катастрофой. Невольно хочется перефразировать: «Что русскому здорово, то американцу — смерть».
Сухонос С.И. Русское Дело. Великому народу нужны великие дела // «Академия Тринитаризма», М.,
 |