Напечатать документ Послать нам письмо Сохранить документ Форумы сайта Вернуться к предыдущей
АКАДЕМИЯ ТРИНИТАРИЗМА На главную страницу
Дискуссии - Публицистика

Сухонос С.И.
Русское Дело – и Дело Западное
Oб авторе
Если бы Россия каким-то чудом оказалась единственной страной на планете, то промышленность бы в ней зародилась, быть может, спустя многие тысячелетия, а может даже не зародилась бы никогда.
В Европе промышленность появилась благодаря совершенно противоположным географическим и климатическим условиям. Скученность населения на небольших территориях и благоприятный климат создали все предпосылки для закрепления крестьян на постоянных участках земли. Это способствовало постепенному улучшению и обустройству этих участков, накоплению недвижимости. В Италии, например, до сих пор пользуются дорогами и водопроводом времен Римской империи. Плотное заселение и постоянство проживания как нельзя лучше способствовали развитию кооперации, все более углубляющейся специализации и дифференциации, развитию товарного производства.
Более благоприятные природные условия, менее частые и менее разрушительные войны позволяли накапливать финансы, без которых, как известно, невозможно создание крупной промышленности. Машинный период развития требовал все более узкоспециализированного труда. Западноевропейская ветвь человеческой культуры на этом этапе получила исторические преимущества, которыми она не преминула воспользоваться. Осуществляя за счет более развитой промышленности захват остального мира, эта культура постепенно подчинила себе ресурсы почти всего земного шара. В настоящее время дифференциация и специализация достигли своего предела, материализовавшись наиболее ярко в конвейерных системах производства и бытового обслуживания.
В России, в силу прямо противоположных условий ее существования, не мог возникнуть аналогичный общественный уклад. В результате промышленность в России зародилась не естественным путем, а была внедрена искусственно и под воздействием, в первую очередь, внешней угрозы. И все дальнейшее развитие промышленного производства России происходило скачками, в моменты крайней необходимости при ликвидации военно-технического отставания от западных соседей. Таким образом, не будь прямой угрозы с Запада, в России промышленное производство возникло бы, видимо, даже позже, чем в Китае.
Естественно, что развитие промышленности в России осуществлялось силами западных капиталов и специалистов. Капиталы привлекались либо в обмен на проданное сырье, либо в обмен на сырье обещанное. При этом крайне интересно проследить, как взаимодействовали на территории России ее исконное Русское Дело и Дело Западное. Для этого просто необходимо совершить хотя бы беглую экскурсию в историю зарождения и развития промышленного производства в России.
Предыстория зарождения промышленности России уходит корнями в основном в два царства: Ивана III и Ивана IV (Грозного). Это очень ярко представлено Н.М.Карамзиным.
Именно от Ивана III «история наша приемлет достоинство истинно государственной, описывая уже не бессмысленные драки княжеские, но деяния царства, приобретающего независимость и величие. Разновластие исчезает вместе с нашим подданством; образуется держава сильная, как бы новая для Европы и Азии, которые видя оную с удивлением, предлагают ей знаменитое место в их системе политической…Народ еще коснеет в невежестве, в грубости; но правительство уже действует по законам ума просвещенного. Устраиваются лучшие воинства, призываются искусства, нужнейшие для успехов ратных и гражданских; посольства великокняжеские спешат ко всем дворам знаменитым; посольства иноземные одно за другим являются в нашей столице: император, папа, короли, республики цари азиатские приветствуют монарха Российского, славного победами и завоеваниями от пределов Литвы и Новгорода до Сибири. Издыхающая Греция отказывает нам остатки своего древнего величия: Италия дает первые плоды рождающихся в ней художеств. Москва украшается великолепными зданиями. Земля открывает свои недра…»1.
Видимо отсюда началось знакомство России с лучшими образцами как архитектурного искусства, так и технологий, сначала в области строительства, затем в области литья и в других промышленных отраслях.
«Видя необходимость иметь лучших художников, — продолжает историк чтобы воздвигнуть храм, достойный быть первым в Российской державе, Иоанн послал во Псков за тамошними каменщиками, учениками немцев, и велел Толбузину, чего бы то ни стоило, сыскать в Италии архитектора опытного для сооружения Успенской кафедральной церкви. …Толбузин нашел… зодчего, болонского уроженца, именем Фиоравенти Аристотеля, которого Магомет II звал тогда в Царьград для строения султанских палат, но который захотел лучше ехать в Россию…Он уже славился своим искусством, построив в Венеции большую церковь и ворота, отменно красивые, так что правительство с трудом отпустило его, в угождение государю московскому. Прибыв в столицу нашу, сей художник… дал меру кирпича; указал, как надобно обжигать его, как растворять известь; нашел лучшую глину за Андроньевым монастырем; (здесь и далее подчеркнуто мной — С.С.)... выкопал новые рвы и наконец заложил великолепный храм Успения, доныне стоящий перед нами как знаменитый памятник греко-итальянской архитектуры ХV века…Построенная в четыре года, сия церковь была освящена в 1479 году…»2.
После первого успешного опыта Иоанн «разными посольствами старался призывать к себе художников из Италии: создал новую церковь Благовещения на своем дворе, а за нею… Грановитую палату… Таким образом Иоанн украсил, укрепил Москву, оставив Кремль долговечным памятником своего царствования… Стены и все 19 башен Кремля были закончены в 1499 году… Царь приказал построить себе каменный дворец. Угождая государю, знатные люди также начали строить себе каменные домы»3. Видимо, с этого времени (1500 г.) в Москве началось каменное строительство.
«Кроме зодчих, великий князь выписывал из Италии мастеров пушечных и серебренников. Фрязин, Павел Дебосис, в 1488 году слил в Москве огромную Царь-пушку (предшественницу самой большой Царь-пушки Андрея Чохова, 1586 г. – С.С.). В 1494 году выехал к нам из Медиолана другой художник огнестрельного дела, именем Петр. Италиянские серебренники начали искусно чеканить русскую монетуОдним словом, Иоанн, чувствуя превосходство других европейцев в гражданских искусствах, ревностно желал заимствовать от них все полезное, кроме обычаев, усердно держась русских; оставлял Вере и духовенству образовать ум и нравственность людей; не думал в философском смысле просвещать народ, но хотел доставить ему плоды наук, нужнейшие для величия России»4.
Прозападная политика Ивана III в области промышленности начала давать плоды самые неожиданные и в моменты истории самые решающие на чаше весов, практически равновесных, маковое зернышко этих плодов оказывалось решающим. Приглашение специалистов с Запада, в частности в военном деле, сказалось, очевидно, и в стоянии на реке Угре и впоследствии при штурме Казани Иваном Грозным. Оба эти события сыграли важнейшую роль в освобождении и развитии сильного российского государства.
При стоянии на реке Угре силы противников были примерно равны. «С обеих сторон пускали стрелы: россияне действовали и пищалями…Видя, что наши не бегут и стреляют метко, в особенности из пищалей, Ахмат удалился за две версты от реки, стал на обширных лугах и распустил войско по Литовской земле для собрания съестных припасов».5. Стояние закончилось совершенно неожиданно: «Сделалось чудо, по словам летописцев… [ 7 ноября] Представилось зрелище удивительное: два воинства бежали друг от друга, никем не гонимые!».6
Этот пример показывает, что, россияне смогли озадачить татар техническими новинками. Через 70 лет при штурме Казани западная техника проявила себя не менее значимо. Казанская осада «была первым нашим правильным опытом в искусстве брать укрепленные места… Желая употребить все средства, чтобы взять Казань с меньшим кровопролитием, он (Иван IV — С.С.) велел служащему в его войске искусному немецкому размыслу (то есть инженеру) делать подкоп от реки Булака между Аталаковыми и Тюменскими воротами… Иоанн выехал к укреплениям. Вдруг в его глазах с громом, с треском взорвало землю, тайник, часть городской стены, множество людей; бревна, камни, взлетев на высоту падали, давили жителей, которые обмерли от ужаса, не понимая, что сделалось. В сию минуту россияне, схватив знамена, устремились к обрушенной стене; ворвались было и в самый город…»7
Очевидно, что для казанцев такой взрыв, учиненный немецким инженером оказался новинкой совершенно неожиданной! Этот взрыв лишил казанцев источника воды, что серьезно подорвало их способность удерживать город. Однако, этот взрыв и последующий штурм не сокрушили Казань. Тогда было принято решение повторить, но сделать уже более мощные взрывы. В октябре в результате взрывов и орудийного разрушения ворот крепости россияне одолели Казань и полностью уничтожили гарнизон, который ее защищал. Трудно предположить, удалось ли бы это сделать, не будь с ними немецкого розмысла с его знаниями взрывных дел.
Кроме того, в 1492 году Иван III посылает послов в Германию и попутно «заехать к саксонскому курфистру, поднести ему в дар 40 соболей и сказать: великий князь благодарит тебя за охранение его послов в земле твоей: и впредь охраняй их, равномерно и тех, которые ездят к нам из стран италийских. Дозволяй художникам, твоим подданным, переселяться в Россию: за что великий князь готов служить тебе всем, чем изобилует земля его». В Германии послы приняли на государственную службу «тамошнего славного книгопечатника, Варфоломея…
Связь с Германией доставила нам и другую существенную выгоду… Доселе мы пользовались единственно чужими драгоценными металлами, добываемые внешнюю торговлею… Иоанн желал иметь людей, сведущих в горном искусстве. Мы видели, что он писал о том к королю венгерскому; но Траханиот, кажется, первый вывез их из Германии. В 1491 году два немца, Иван и Виктор, с Андреем Петровым и Василием Болтиным отправились из Москвы искать серебряной руды в окрестностях Печоры. Через семь месяцев они возвратились с известием, что нашли оную, вместе с медною… Сие важное открытие сделало государю величайшее удовольствие, и с того времени мы начали сами добывать, плавить металлы и чеканить монету из своего серебра; имели и золотые монеты, или медали российские»8.
Следующий царь Василий Иоаннович продолжил завоз специалистов с Запада. «Следуя во всем Иоанну, Василий старался привлекать иноземцев полезных в Россию. Кроме людей, искусных в деле воинском, он первый из великих князей имел немецких лекарей при дворе… Иноземцам с умом и с дарованием легче было тогда въехать в Россию, нежели выехать из нее»9.
Завоз спецов продолжался и при Иване Грозном. «К сим, можно сказать, великим намерениям Иоанна принадлежит и замысел его обогатить Россию плодами искусств чужеземных. Эта миссия была почти полностью неудачной, но часть собранных специалистов просочилась в Россию и были ей полезными в важном деле гражданского образования. В 1557 г. русский посланник привез из Англии в Москву ремесленников, рудокопов и медиков. «Так Россия пользовалась всяким случаем заимствовать от иноземцев нужнейшее для ее гражданского образования»10. «Иоанн изъявил уважение к искусствам и наукам, лаская иноземцев просвещенных…»11.
Во времена Ивана Грозного иноземцы уже «жили спокойно в Москве, в Новой Слободе, на берегу Яузы, обогащаясь ремеслами и художествами»12.
Итак, Россия перенимала у Запада опыт промышленного производства, заимствуя не только технологии, но и специалистов. При этом Запад крайне неохотно делился и тем и другим с Россией.13
Первые солидные промышленные предприятия в России были основаны в ХVII веке также чужеземцами, которые получали лицензии от правительства и приезжали исключительно с царского разрешения. Русская железоплавильная промышленность началась с литейных цехов Тулы и Каширы, созданных голландцем Виниусом и немцем Марселисом, взявшихся обеспечить русские войска оружием и заложивших к тому же основы русской медеплавильной промышленности. Производство бумаги и стекла было основано шведами. Первый суконный двор в Москве построили голландцы. Очень примечательно и поучительно для сегодняшней ситуации, что все подобные предприятия находились под покровительством монархии, а финансировались совместно царскими (т.е. централизованными) и иностранными капиталами. Администраторы и квалифицированные рабочие набирались исключительно из-за границы.
Следующий и наиболее заметный скачок промышленность России совершила при Петре I, который для обеспечения регулярной армии и флота был вынужден создавать собственную оборонную промышленность. Почти все новые отрасли промышленности работали на армию, и число их выросло более чем в 4 раза (!). Вот когда зародился отечественный ВПК. Занятно, что стиль его управления с тех порпрактически не изменился: «Государство давало указание о качестве и количестве изготовляемой продукции,.. было собственником всех средств производства, диктовало цены и потребляло почти всю промышленную продукцию, предприниматели могли быть уволены за проступок, а рабочая сила была закрепощена... Хотя при Петре существовала промышленность, промышленного капитализма при нем не было» — делает вывод Р.Пайпс.14
Освоив в семнадцатом веке основы мануфактурного производства и горного дела с использованием дисциплинированной рабочей силы, россияне жили этим багажом два столетия. Но неудачи русского оружия в Крымской войне дали толчок новой фазе — появлению тяжелой промышленности на паровой и электрической тяге, которая создавалась опять же иностранцами начиная с 1880-1890-х г.г. «Когда Министерство Финансов взялось в 1880-х гг. за поощрение широкого подъема промышленности, русские предприниматели снова выказали мало желания участвовать в этом деле... Современную угольную и сталелитейную промышленность Донецка и Кривого Рога основали англичане, а финансировалась она совместным английским, французским и бельгийским капиталом. Нефтяные промыслы Кавказа были пущены в ход английскими и шведскими предпринимателями. Немцы положили начало русской электротехнической и химической промышленности,.. железнодорожный бум, в котором русский капитал принимал важнейшее участие..., создавался в основном евреями и обрусевшими немцами... Бурный подъем русского промышленного производства в 1890-х гг., по темпам не имевший себе равных ни до ни после того, был не столько естественным продолжением внутреннего хозяйственного развития России, сколько следствием пересадки в нее западных капиталов, техники и, главное, западных организаторов индустрии... Лишь после того, как главный риск взяли на себя иностранцы, в тяжелую промышленность устремился русский капитал. Вследствие этого накануне революции треть промышленных капиталовложений в России и половина банковского капитала в ее крупнейших банках были иноземного происхождения»15. Комментарии, как говорится, излишни.
Таким образом, в подавляющей массе крестьянской России до революции доминировало Русское Дело, и лишь в тонком нанесенном с Запада слое промышленного производства, которое затрагивало мизерную часть населения страны, развивалось Дело Западное. Они существовали долгое время, как бы не видя друг друга, не оказывая друг на друга существенного влияния. Западное Дело ковало оружие, а Русское Дело растило хлеб. При этом львиная доля того же металла, который выплавлялся на Урале уходила либо в Европу, либо на нужды оборонной промышленности. В силу его дороговизны крестьяне металлом практически не пользовались16. Влияние соседней западноевропейской культуры коснулось только аристократии и технических спецов.
Однако, несмотря на малочисленное представительство, Западное Дело, в силу своего государственного и оборонного значения было представлено во властных структурах непропорционально велико. Об этом свидетельствует и статистика: с 1700 года по 1917 в высших эшелонах власти 37,6%17 руководителей были иностранного происхождения, по большей части западноевропейского и, в первую очередь, немецкого. Ни в одной другой стране мира корни власти не лежали так мелко в национальной почве. Ни в одной другой стране знать не была так далека от своего народа и не преклонялась так откровенно перед культурой народов зарубежных. И ни в одной другой стране интеллектуальная часть знати — интеллигенция — так плохо не понимала свой народ, навязывая ему чужие идеи и схемы, презирая его за то, что он живет не так, как народ Европы. И лишь небольшая часть русской интеллигенции и аристократии двигала Русское Дело, подготавливая его триумф в будущем.
Синтез Русского Дела и Дела Западного в необоронных отраслях приводил к удивительным гибридам, поражавшим европейцев своей немыслимой диковинной структурой. По выводам того же Р.Пайпса, центр промышленности и торговли в России лежал не в городе, а в сельской местности, где главенствовал крестьянин-предприниматель, который действовал в невообразимо тяжелых условиях. «Единственным его преимуществом была близость к земле: расходы на рабочую силу были невелики, а в тяжелый момент она всегда могла заняться хлебопашеством... Необходимость сочетать сельскохозяйственные и несельскохозяйственные занятия... привела... к отсутствию четко очерченного разделения труда и высококвалифицированных... торговцев и ремесленников»18. В описании этой ситуации легко узнается русский универсализм.
Итак, Россия подошла к ХХ веку неким айсбергом, у которого лишь незначительная, видимая, верхушка была кое-как приспособлена к Западному Делу, а невидимая, подводная часть, оставалась во власти Дела Русского. И даже беглое сопоставление этих двух дел показывает, насколько несовместимы они в своих главных принципах. Вписать универсального, синтетичного, изобретательного и аврального русского труженика в прокрустово ложе узкой специализации западного конвейера с его жестко регламентированной дисциплиной и монотонно-размеренным ритмом труда — задача трудная и практически невыполнимая. Недаром Достоевский как-то сказал: «Дайте русским мальчикам карту звездного неба, и они наутро вернут ее исправленной». А известный своей романтичностью писатель начала века А.Грин, в молодости испробовавший почти все разновидности работ в городе написал19 великолепные в своей исторической чуткости стихи:
      «Что за жизнь ?! В ярме нас скотском
      Рок друг с другом заковал!
      Ненавистная работа
      Увлеченья лишена
      За станком томит зевота,
      Ноют плечи и спина;

      Труд бездушный, механичный,
      Властью давит нас привычной,
      Нет в нем радостных глубин,
      Интереса, восхищения;
      Нет задора и кипенья,
      Только свист да стук машин;
      Выполняя волю их
      Мы теряем нас самих»
Однако, остаться крестьянски самодостаточной в ХХ веке Россия уже не могла. На то было несколько очень важных причин, которые мы рассмотрим дальше.
Чистая индустриализация России грозила полным искоренением Русского Дела, а его сохранение препятствовало ее предстоящей индустриализации. И если в других народах были какие-то точки соприкосновения с культурой западного производства, например, привычка к размеренному монотонному труду, то в России Русское Дело по всем главным параметрам находилось на противоположных полюсах с Делом Западным. Снятие этого противоречия не могло пройти гладко и без потерь.
Проблема внешняя — вписаться в международное разделение труда — усугубилась грандиозным внутренним кризисом, упоминания о котором почти, к сожалению, не встречаются в современной литературе.
В России к концу ХIХ века в результате двукратного увеличения населения всего за 40 лет разразился демографический кризис. Страна по-прежнему была очень велика, однако, среди ее гигантских пространств пригодные для земледелия площади относительно малы. Если брать Россию того времени без Сибири и северных губерний, то плотность населения в ней соответствовала западноевропейской. При этом Россия имела самый высокий уровень прироста населения в Европе. Поэтому с 1861 года по 1900 год земельный надел на одну душу мужского пола сократился с 5,24 га до 2,84 га. Подсчеты специалистов показывают, что, даже отняв все пахотные земли у помещиков и государства, можно было бы увеличить надел на одного человека лишь на 0,8 га, что, во-первых, даже не возвращало эту величину к уровню 1861 года, а, во-вторых, все равно не решало в будущем проблему прокорма нарастающего числа крестьян. Следовательно, с 1900 года подушный земельный надел уменьшился до минимального предела выживаемости и дальше он уже не мог уменьшаться за счет раздела между наследниками или новыми членами общины. А их становилось все больше.
Статистика показывает, что даже с учетом высокой детской смертности, с 1900 года в России каждый год прибавлялось не менее одного миллиона крестьян, которые оставались без земли. Таким образомперед первой революцией в России назрела острая нехватка земли. И если в Европе эта же проблема снималась за счет передачи неделимого надела старшему наследнику и миграции остального населения, частью в колонии, а частью в города, где его поглощало все увеличивающееся промышленное производство, то в России, в силу различных причин, это оказалось невозможным. Поэтому, начиная с 1900, каждый год в России за границы нормального существования выбрасывался миллион крестьян, которые были крайне плохо приспособлены для адаптации в городских условиях и к конвейерному производству. Все они пополняли ряды люмпенов. И очень симптоматично, что в ленинской партии большинство составляли молодые полуграмотные крестьяне, покидавшие деревню в поисках работы и попадавших «в чужой, холодный мир промышленного города, где привычные межличностые взаимоотношения вытеснялись деперсонализированными экономическими и социальными связями. Ленинская партия давала им чувство принадлежности: привлекали ее сплоченность и простота лозунгов»20.
Остроту «земельного вопроса» прекрасно понимали и власти. Вся деятельность Столыпина была направлена в первую очередь на его разрешение. Но результаты оказались малоэффективными: ему удалось переселить на новые земли не более 1,5 миллиона крестьян, из которых около половины впоследствии вернулись назад. А за это же время крестьянская Россия увеличилась на более чем 10 миллионов человек. Следовательно, Столыпин с земельной проблемой не справился в принципе. И в этом главный провал его деятельности, а не в том, что он перессорился с аристократией.
Промышленность также не смогла поглотить избыточное население, в лучшем случае она находила работу для 1/3 прироста сельского населения. Кроме того, сложившаяся как традиционно земельная, русская аристократическая власть, на которой держался царский двор, не в состоянии была перестроиться на новую цель — индустриализацию России. С проблемой индустриализации крестьянской России, видимо, не смогла бы справиться и буржуазная власть, которая бы пыталась пройти этот путь в рамках позднего цивилизованного капитализма с его парламентом и свободами, в то время как русский «материал» представлял для этой цели совершенно невероятную проблему, решать которую нужно было неординарными средствами.
Таким образом, в России назрел общий системный кризис: она уже не в состоянии была развиваться дальше тем же способом, что и раньше. Прирост населения уже не поглощался за счет расширения земель, тем более, что он к началу XX века уперся либо в непригодные для земледелия территории, либо в социально плотные регионы с совершенно иным образом жизни. И потому самым ярким проявлением этого системного кризиса стал земельный вопрос.
Причины революции 1917 года часто списывают на происки внешних сил. Безусловно, без них не обошлось. Внутренние истоки революции часто приписывают военным неудачам русской армии, ее разложению, бедственному положению крестьян перед революцией, и т.п. Однако, более объективный анализ предреволюционного состояния России показывает, что на германском фронте не было кризиса и разложения армии, а основная масса крестьян жила во время войны даже лучше, чем до нее (сказался отток большой части мужского населения на фронт, что снизило остроту нехватки земли). В городах также не было кризиса. Внутренний кризис был в неразрешимости земельного вопроса, который с роковой неизбежностью вел Россию в будущем к тотальному обнищанию. Внешний кризис заключался в том, что соседний Запад бросил России вызов — она должна была вслед за всем миром вступить в фазу индустриального развития. Следовательно, причина кризиса России была не в происках темных сил, а в том, что ее традиционное развитие исчерпало себя как внутри так и вне страны.
Для разрешения земельной проблемы нужно было либо истреблять миллионы русских в какой-нибудь военной авантюре (что и началось в 1914 году), либо вывозить эти миллионы за пределы страны, либо вписать Русское Дело в рамки Дела Западного и снять демографический кризис за счет миграции этих миллионов в город, где им нужно было найти место в промышленном производстве. Последнее, учитывая несовместимость Русского Дела с конвейерной культурой западного типа производства, было далеко не самым легким вариантом. И возможно, далеко не случайно в первой мировой Войне погибло 2миллиона молодых русских солдат, как раз столько, на сколько увеличилась за 14 лет избыточная масса крестьян без земли, начиная с 1900 года к началу войны в 1914 году. И для тех, кто сегодня ностальгирует по царской России, нелишне было бы повесить цифру этих потерь у себя в комнате на стенку и время от времени трезво оценивать эффективность и «гуманность» царской власти в дореволюционной России.
Итак, сделаем выводы. Россия, страна, где всегда доминировало Русское Дело, вынуждена была столетиями принимать к себе Дело Западное, которое приживалось в небольших объемах и, в основном, в оборонных отраслях. Поэтому серийное промышленное производство в России – это, образно говоря, Западный Гость. Его создавали западные специалисты во многом на западные деньги и работали там сначала также западные рабочие и инженеры, а затем их потомки. Поэтому промышленность России – детище Запада от начала и до наших дней. Россия его приняла и вскормила лишь потому, что была необходимость защищаться от политической и экономической экспансии того же Запада. Промышленное производство в России не имело глубоких корней, во многом было чуждо народному духу и не могло серьезно конкурировать с европейским производством. В силу этого, начиная с ХХ века, когда стал формироваться международный рынок разделения труда, «русско-западный гибрид» промышленного производства оказался перед весьма опасной перспективой быть задавленным более сильными западными соперниками.
Положение усугублялось тем, что Россия не могла серьезно конкурировать и на рынке сельхозпродуктов, т.к. производительность труда была ниже, а природно-климатические условия в России были хуже, чем в Европе и Америке. Знаменитые продовольственные поставки России в Европу шли не от избытка продуктов. Их крестьянам по европейским стандартам самим не хватало21. Экспортом продовольствия занимались, в основном, пользовавшиеся дармовой рабочей силой помещики. Единственной серьезной статьей экспорта было сырье.
Многих до сих пор удивляет: как в преимущественно крестьянской России мизерное меньшинство населения — большевики, декларировавшие интересы нескольких процентов промышленного пролетариата, смогли победить огромную массу крестьянства, твердо стоящего на фундаменте Русского Дела? Понять это можно, только если учесть, что за силами революции стоял весь индустриальный мир, лидирующий в техническом прогрессе человечества. Это была победа не пролетарского меньшинства России над крестьянским большинством, а победа «промышленного большинства» западноевропейской цивилизации над российским крестьянством, объективно исчерпавшим возможность дальнейшего развития и даже нормального существования в рамках старой системы хозяйствования. Это была победа Западного Дела над Русским Делом и победа была одержана в ХХ веке на «поле индустриальном».

  1.   Карамзин Н.М. История государства российского. Т.V-VIII. — Калуга: Золотая аллея, 1993,с.176.
  2.  Там же, С.205.
  3.  Карамзин Н.М. Там же. С.206,328.
  4.  Там же, С.207.
  5.  Там же, С.235-236.
  6.  Удивительно, но дата этого крайне ключевого события для России совпала с датой другого не менее важного события 1917 года.
  7.  Карамзин Н.М. Указ. соч. С.506.
  8.  Карамзин Н.М. Там же. С.206.
  9.  Там же. С.408.
  10.  Там же. С.535.
  11.  Там же. С.179.
  12.  Там же.С.179.
  13.  Эту тенденцию точно обобщил в своей книге («Эволюция российских пространств», М.: УРСС,2002) В.Л.Бабурин: «Россия в силу своей исторической удаленности от основных инновационных центров, усиливаемой враждебностью потенциальных инноваторов, на протяжении столетий несла огромные ущербы от дефицита нововведений. Подобная практика по отношению к ней была и остается неотъемлемым элементом геополитических устремлений Запада» (с.185-186).
  14.  Р. Пайпс, Указ. Соч. С. 278.
  15.  Р. Пайпс. Там же. С. 288-289.
  16.  Бабурин В.Л. Упомянут. Ист.
  17.  Там же, С. 240.
  18.  Там же, С. 282.
  19.  Эти строки из поэмы А.С. Грина «Фабрика Дрозда и Жаворонка» я случайно увидел в его музее (г.Феодосия) в старом журнале «Пламя» (12.01.1919, №36,с.11), который лежал под стеклом витрины. Они поразили меня точным соответствием тому главному настроению русского мужика, которого жизнь из естественных природных гармоничных условий впервые вытолкнула в запрограммированную жизнь фабрики. Этот протест против механистичного труда стал одним из важнейших факторов, повлекшим за собой революцию. Если в Англии луидоры разрушали станки, которые лишали их заработка, то в России рабочие разрушили весь государственный строй, который лишал их творчества и целостного труда. Но обойти этот этап им все равно не удалось. Сталинская индустриализация и коллективизация гигантским социальным прессом заставила русских людей привыкать к узкоспециализированному и размеренному труду. И здесь компенсацией стал трудовой энтузиазм, когда рутинную работу стали превращать в гонку, порыв, призыв, подвиг, рекорд и т.п.
  20.  Р.Пайпс Русская революция, Т.2. М.; «Росспэн»,1994. С.17.
  21.  Интересные данные приводит по этому поводу Ю.Мухин (Упомян. Ист., с. 162-163):
    — «Дадим слово экономисту Алексею Пригарину: «Часто слышишь такой довод: после крестьянской реформы 1861 года Россия начала развиваться ускоренными темпами и что, мол, безо всякого социализма она вошла бы в число развитых стран. Но вот что показало совместное исследование, проведенное Хьюстонским университетом США и НИЭИ при Госплане СССР. На «старте», к 1861 году, душевой национальный доход России составлял примерно 40 процентов по сравнению с Германией и 16 процентов по сравнению с США. Прошло 50 лет — и что же? В 1913 году — уже только 32 процента от уровня Германии и 11,5 процента от американского. Поэтому слова о вековой отсталости России — не только образное выражение... Это был действительно «исторический тупик» (208).
    «Даже в 1913 году, самом урожайном ха историю империи, зерна было произведено в границах СССР всего 98 миллионов тонн. В 1989 году... производство зерна было 211 миллионов тонн, а были годы и с производством в 240 миллионов.
    Так вот, из 98 миллионов тонн в 1913 году Россия продала на экспорт 9 миллионов тонн, и нынче мудраки по этому поводу вопят, что Россия «кормила хлебом всю Европу». Хлебом Европу Россия не кормила, потому что у нее самой душевое потребление зерна было вдвое ниже, чем в Европе. Россия своим зерном кормила скот в Европе, она кормила Европу мясом и молоком, хотя свои дети умирали наполовину, не доживая до 10 лет, в том числе и из-за отсутствия мяса и молока.
    Князь Багратион, полковник генштаба русской армии (надо думать, потомок героя 1812 года), в 1911 году писал: «С каждым годом русская армия становится все более хворой и физически неспособной... Из трех парней трудно выбрать одного, вполне годного для службы... Около 40 процентов новобранцев почти в первый раз ели мясо по поступлению на военную службу».
    ...Несмотря на то, что Россия кормилась практически одним хлебом..., то есть кормилась самым экономичным путем, тем не менее, производительность труда в этой отрасли была столь низка и товарность ее столь невелика, что работало в сельском хозяйстве почти 85 процентов населения страны».

Сухонос С.И. Русское Дело – и Дело Западное // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.11699, 08.12.2004

[Обсуждение на форуме «Публицистика»]

В начало документа

© Академия Тринитаризма
info@trinitas.ru