Известна формула «хочешь мира – готовься к войне». Она была актуальной всегда. Но сегодня, с переходом в постиндустриальный век, эта формула резко усложнилась. Появился совершенно новый тип войны - сетецентричная война (net-centricwarfare, СЦВ). Соответственно этому должна изменить и формула. Интересно – как? Пока ясно, что если все предыдущие войны были классическими, происходили в режиме «то ли будет, то ли нет» и велись военными средствами, то СЦВ сегодня ведется постоянно и мирными средствами. Это означает -готовиться всегда поздно, уже поздно. Тогда как быть? В чем тут главная фишка? Попробуем разобраться…

Небольшая вводная

Тема сетецентричной войны (net-centricwarfare,СЦВ) оказывается к каждому из нас ближе и глубже, чем это может показаться не первый взгляд. Не будет большим преувеличением сказать, что в душе и сердце человека находятся не только любовь и Бог, на которые указывал Иисус, но и центр СЦВ тоже. Она только по форме техническая и информационно-психологическая, но по содержанию – метафизическая, вплотную подошедшая к самой сущности человека. Если искусственный интеллект призван во многом заменить ум человека и его способность принимать решения, зачипировать его биологическую ткань (антропологию), то СЦВ призвана зачипировать ментальными кодами и через это забрать уже душу человека¹. СЦВ выступает на том же поприще, что культура, идеология и религия, и пытается их перехватить на себя. Именно поэтому она может вестись и ведется только в режиме non-stop.

Есть такая связка смыслов «человек – постиндустриальная цивилизация – СЦВ». Здесь каждое связано с другим. Это означает, что мы не все поймем про современного человека, если не определимся с новой постиндустриальной эпохой и СЦВ в ней. Точно также ничего не поймем в СЦВ, если ограничимся в ее рассмотрении чисто математическими, информационными и военными аспектами, не увидев все это в метафизическом аспекте, сфокусированном на человеке. И многого не поймем в постиндустриализме, если не разберемся с СЦВ как формой перехода к нему и уже запущенной в действие его ключевой практикой. СЦВ концентрировано выражает свою эпоху – постиндустриализм, и уже поэтому не может быть сведена только к военному аспекту.

Выражение: «Если вы не хотите заняться политикой, то она займется вами» - оказывается верным и по отношению к СЦВ. От нее невозможно укрыться и не стать ее участником – пассивным или активным. Причем, активность и пассивность тут – понятия условные. Можно быть ее активным участником по форме – каким-нибудь протестным лидером, но при этом быть по сути пассивным – игрушкой в руках кукловодов СЦВ. И, наоборот, быть пассивным в смысле СЦВ, абсолютно неподдающимся ее «чарам» (инструментарию), например, за счет устойчивости своего образа жизни и мыслей, но именно поэтому быть способным ей активно противостоять, обладать иммунитетом. Всякое место, которое непробиваемо, уже своим фактом активно в попытках его пробить.

Будучи информационной и тотальной, СЦВ как бы разлита в воздухе– она общий контекст во всем. И каждый в этом контексте живет. Сознает он это или нет. Нет выбора не находиться в СЦВ, не участвовать, есть только выбор – в каком качестве?

Ответ на этот вопрос неизбежно выводит на выбор своего образа жизни и мыслей в постиндустриальной эпохе. Вся глубина коллизии состоит в том, что вызов делается как бы извне, угроза внешняя, но отвечать, прежде всего, нужно самому себе и ответ направлять вовнутрь, а не вовне. Спасение, как всегда, в душе – из нее растут все силы, все образы, вся иррациональная природа асимметричного ответа в СЦВ.

Тема войны

И все же есть смысл еще раз спросить себя, а зачем нам обсуждать тему войны – не лучше ли оставить это профессионалам: науке, военным, политикам? Не лучше ли сосредоточиться каждому на своем?

За то, чтобы нам, гражданским людям, не погружаться в военную тему, в качестве аргументов обычно выдвигают: на нас никто не собирается нападать, у нас есть ядерное оружие и этим угроза снимается, это специфичная тема и в ней нужно разбираться профессионально. Наконец, самый важный аргумент –меня это не касается и никак не может коснуться.

Аргументами за то, чтобы, наоборот, интересовать военной темой, являются: тема войны всегда присутствовала в жизни человечества – своим фактом; тем, что по-своему формировала культуру, этику, понятие долга и героизма, добра и зла; причины войны сегодня остаются и даже возрастают (грядет постиндустриальный передел мира, сибирские закрома будут разыграны между Китаем и США, будут предприняты меры по снижению численности человечества, будет осуществлен нетократический переход к неорабству); всегда была верна максима «хочешь мира, готовься к войне»; в священных текстах предсказан Армагеддон (битва конца) как условие перехода в Новые времена.

Тема войны важна и в таком аспекте: внешний механизм развала СССР в «холодной войне» может быть воспроизведен и для окончательного расчленения России («Перестройки-2»). СЦВ тут будет использована по полной программе.

Наконец, есть войны частные (все те, которые изучает военная наука и история) и войны метафизические (борьбы «океана и суши», Добра и Зла, Бога и Дьявола). Войны частные – те, которые могли и не происходить, хотя и случились. Войны метафизические – идут все время (non-stop) и на сегодня не отменяемы. Войны частные есть формы проявления войн метафизических. Войны метафизические направлены на захват пространства (материального, виртуального и духовного) и времени (будущего). Все остальные по отношению к ним – частный способ их исполнения и конкретизации по составу захваченных ресурсов.

Промежуточное положение занимают войны религиозные. Они несут значительную мировоззренческую, метафизическую составляющую, но, тем не менее, есть орудие в руках жреческой касты – единственного полноценного бенефициара нынешнего мироустройства.

Тогда индивидуальный выбор каждого человека состоит из 3-х моментов:

1. видеть или не видеть всю глубину (вложенность и сущность) современной, постиндустриальной войны
2. предполагать или отрицать ее возможность для страны и самого себя
3. брать или не брать на себя ответственность за участие в ней.

Выбрать для себя ответы тут могут помочь две вещи – факты и более широкий (полный) взгляд на войну. Так, есть официальные документы Госдепа США, директивы, подписанные президентом США, явно обозначающие военные намерения, и есть конкретные действия, их подтверждающие.

Более широкий взгляд на войну уравнивает ее с мирной жизнью. Предельно это звучит так: мир и война есть одно и тоже в своей глубинной основе. Повседневная мирная жизнь несет начатки очередной войны, и уже поэтому мы в войне. Крайности сходятся.

Поясню эту мысль. Война есть чья-то победа и чье-то поражение. Соответственно этому существует искусство победы и механизм проигрыша как две стороны одной медали. И война возможна тогда, когда возможен неуспех у противника. Неуспех – в самом широком его понимании – есть глубинная основа войны, самой ее возможности. Всякий потенциальный или фактический неуспех есть возможность проигрыша в войне. Поэтому техника войны есть зеркальное отражении техники неуспеха.

Поэтому самое широкое понимание и описание неуспеха выводит нас на понимание будущего проигрыша – в конкуренции, в войне. Например, всякое отклонение от Идеала, моральной нормы, табу и т.п. ведет к моральному, духовно-волевому проигрышу в войне, к отсутствию благоприятствованию в бизнесе и конкуренции, в творчестве. Отклонение от экономической эффективности есть условие проигрыша в рыночной конкуренции, в экономическом потенциале в войне. И так далее.

В пределе: самый широкий неуспех – это неустроенность собственной жизни. Человека или государства. Именно это приближает широкий взгляд на войнук повседневности и мирному времени. Поэтому самым общим мотивом, который упрощает выбор – признавать или не признавать для себя влияние СЦВ, - является именно такое понимание войны: война – это проигрыш². Именно на этом и построены все скрытые техники СЦВ.

Какие вопросы поднимает СЦВ

Тема СЦВ поднимает целый ряд глубинных вопросов, ответы на которые помогают понять, почему она возможна. Например, такие темы: демократия как одно из условий СЦВ и ее успешности; личные свободы, примат прав человека и успешность СЦВ; мировоззрение и образ жизни каждого и успешность СЦВ. Или СЦВ как форма развития цивилизации. И другие.В целом труднее найти явления жизни, которые бы не вовлекались в СЦВ – прямо или косвенно. Именно это и делает ее комплексным явлением.

Так, с демократией СЦВ пересекается следующим образом. Демократия, по факту происходящего сегодня, есть результат манипулирования населением властью административной (публичной) и финансовой (скрытой). Никакого серьезного влияния население ни на что не оказывает. Разве что только через недовольство. Поэтому сегодня истинным инструментом влияния масс на власть является недовольство – статистически обнаруживаемое (рейтинги, опросы) или выраженное в волнениях любого рода – демонстрациях, погромах, революциях. Но недовольство – это то, чем легче всего манипулировать. Вот и получается замкнутый круг – мирный ты или не мирный, но тобой все равно манипулируют. Самый яркий пример успешной манипуляции недовольством – это наша перестройка.

Поэтому с демократией СЦВ пересекается через (а) информационно-психологические технологии влияния на выбор людей и (б) через использование демократии как ширмы и инструмента вскрытия чьей-либо независимости - человека, компании, государства. В самих этих воздействиях нет ничего предосудительного: вся наша жизнь построена на этом же – или мы влияем, или на нас влияют. Следовательно, дело состоит в целях, в степени и открытости такого влияния, что и делает его элементом СЦВ.

С темой цивилизации СЦВ связана таким образом. Любая война и подготовка к ней есть специфическая форма развития цивилизации. Как показала история – развития и светского, и религиозного. Мы ее так не привыкли рассматривать, но это так.

В философском плане тоже не все просто: мы не ценили бы жизнь, если бы не было смерти (вспомните публичную лекцию уже больного Стива Джобса, который сказал, что главное и великое изобретение Жизни, это Смерть). Мы не знали бы добра, если бы не было зла. В паре познаются любовь и ненависть, верность и предательство, свет и тьма. Все. Поэтому и важен вопрос – чему новому нас учит СЦВ?

Пока же ясно ее главное отличие от всех других типов войн. Если раньше воющие стороны были цивилизационно сопоставимы и воевали относительно одинаковыми средствами, то сегодня СЦВ есть война за счет различия в цивилизационных уровня развития и его углубления этого различия.

Другие прикладные направления, которые мы с пользой для себя можем извлечь из темы СЦВ, это:

1. характеристики постиндустриального общества
2. понимание цивилизационных протооснов в XXI веке, в постиндустриализме
3. новые модели управления
4. новые технологии, прежде всего, образования целостности – структуры, процесса, синергии
5. понимание развития в условиях быстрых изменений и неопределенности, в том числе в условиях хаоса
6. новые социальные основания системы разделения труда.

Таким образом, тема СЦВ оказывается достаточно интересной и по-своему лакмусовой для понимания постиндустриализма. И совершенно отдельным вопросом является определить, насколько Россия интеллектуально готова к СЦВ – можем ли мы говорить об аналитической безопасности России?

СЦВ и аналитическая безопасность России

Общеупотребительным является мнение (диагноз) о том, что аналитика в нашей стране крайне недостаточна. Обобщенно это выражается в следующем: (а) аналитика сегодня не развита научно и методологически; (б) используется часто конъюктурно как со стороны заказчика, так и со стороны исполнителя; (в) Россия все чаще проигрывает в современных сетецентричных войнах, куда аналитика вмонтирована основным звеном; (г) аналитика обслуживает не российские, но чужие геополитические интересы (не ориентирована стратегически). Без расшивки каждого пункта невозможно результативно продвинуться – ни в развитии, ни в применении аналитики. Образно выражаясь, Россия сегодня аналитически больна и несостоятельна.

Аналитическая расфокусированность России есть элемент «мутной воды», в которой ее удачливые организаторы «ловят свою рыбку». Другой элемент расфокусированности – невозможность гражданского общества сосредоточиться на своем единстве, внутреннем и внешнем.

Можно выделить ряд направлений, в которых аналитическое отставание России наиболее очевидно и существенно:

• современные сетецентричные войны
• выбор и обоснование собственного цивилизационного пути развития, Русского геополитического проекта – выбор и аналитическая защита собственного места в XXI веке
• футуристические (прогнозные) разработки уровня форсайта
• аналитическая поддержка системы управления государством на всех уровнях.

Но аналогично тому, как должны быть военная, экономическая, продовольственная, медицинская и прочие виды безопасности, должна быть и аналитическая безопасность страны в СЦВ. Необходимо поставить такую задачу срочно и в полный рост. При этом нужно будет учесть следующее:

1. аналитика должна будет научиться работать с контекстными системами (эгрегорами, мемами и т.п.), которые обладают качествами непреодолимой силы и поэтому – самостоятельного и скрытого активного начала. В линейном времени по отношению к ним можно проявлять свою волю (выбор, ум), в циклическом – подчиниться (следование, усиление ими, разум);
2. виртуальная среда становится моделирующей реальность и поведение человека, позволяет ускорять события, но и ставит ловушки собственному восприятию – порождает иллюзию рациональности, тогда как мир становится все более синтетическим – рациональным и иррациональным. Поэтому аналитика должна будет научиться работать с когнитивом – переводом инкогнито в когнито;
3. сильным трендом становится умение работать со стихиями – «управляемый хаос» и рынок, которые техниками синергии в резонансе переводятся минимальными усилиями (1+1=3) в выбранное состояние, в том числе в состояние ориентированной на себя среды (сети). Аналитика должна уметь определять точки бифуркации и ценностных смыслов, позволяющих управлять Будущим и стоимостью и эластичностью собственных активов по влиянию на них. Всегда нужен выход за рамки субъекта, и тогда важен «анализ продления во вне»;
4. растут роль и разнообразие форм деловой и интеллектуальной меритократии (власти авторитета, а не должности, положения) и пульсация деловых форм, коротких циклов жизни компаний и проектов, собранных по принципу adhoc. Аналитика должна начать обслуживать и эти мейнстримы тоже;
5. ключевым активом в XXI веке станут способность работать со смыслами и Будущим. Они – главные объекты новой аналитики.

Система аналитической деятельности страны должна в себя включать: структуру, генерирующую государственный заказ на сводную и проблемную аналитику; структуру генераторов аналитики («аналитических генераторов»); структуру централизации информационных потоков; различные потоки информации; коммуникационную инфраструктуру; структуру аналитического образования.

Привычно думать, что безопасность – это что-то на уровне страны. Но это не так, особенно для случая СЦВ. Нужно говорить, как минимум, о 3-х уровнях аналитической безопасности России – на уровне человека, на уровне страны (власти) и в связке «власть – население». Тогда под аналитической безопасностью страны нужно понимать:

• способность каждого человека страны отличать истинное от неистинного, правду от лжи, свое национальное от наносного и т.д. (способность каждого к истинному различению, ментальная разблокировка);
• наличие положительной ситуации, когда население не отторгает власть и то, что исходит от нее (контекст доверия власти и элите, аналитическая разблокировка);
• способность страны к самостоятельной аналитической деятельности (самодостаточность аналитической системы страны);
• на основе этого - к аналитической поддержке геополитического (пассионарного) проекта страны в современном мире (проектная и мировоззренческая аналитика);
• к аналитической борьбе – своевременному распознованию и противодействию внешней аналитической диверсии и нападению (аналитической дезинформации),
• к аналитической защите - сокрытию и защите собственной аналитической работы (системы) и информации (аналитическая иммунная система);
• к воспроизводству и развитию аналитических ресурсов (активов) страны – интеллектуальных, культурных, материальных и информационных.

Главная поражающая способность СЦВ – это доходить до ума и сердца каждого человека, минуя аналитические и рефлексивные преграды. Поэтому человек, личность – самый главный рубеж СЦВ. Именно здесь сходятся метафизические, иррациональные и рациональные выигрыши и проигрыши СЦВ, само будущее.XXI век просто привносит сюда новые аспекты и делает все тотально применимым для СЦВ.

К определению сетецентричной войны и выигрыша в ней

Современные типы войн носят различные, но близкие определения – информационные, информационно-психологические, сетевые, сетецентричные (net-centricwarfare), управленческие. Сейчас не будем разбираться в их различии, но остановимся на сетецентричном типе войны, полагая, что он включает в себя все остальные, служит их формой выражения и реализации, и наоборот, вмонтирован в них как частный случай. При желании и выбранном угле зрения может увидеть и то, и другое. По большому счету, суть сетецентричных войн от этого не изменится и не может быть уменьшена на что-либо из перечисленного.

Все существующее понимание СЦВ в России (наиболее полно оно представлено в материалах специализированного журнала «Информационная безопасность»³) можно свести к следующему:

1. в понимании, в создании инфраструктуры и освоении техник ведения СЦВ Россия существенно отстает от Запада, в первую очередь, от США – даже трудно точно сказать, на сколько шагов мы отстали и как быстро увеличивается разрыв;
2. осознание и научные разработки в области СЦВ в России преимущественно рефлексивны и не проактивны – формируются как защитные и ответные действия (противодействие), в логике «догоним и перегоним Запад», оставаясь в фарватере западной парадигмы ее понимания и осуществления. Но известно, догоняющий тут – не догонит (опыт СССР это показал);
3. самыми неразработанными теоретическими частями СЦВ являются ее метафизическая сторона и понимание постиндустриального общества, т.е. наиболее фундаментальные основы СЦВ, которые одновременно являются и ее «результатами победы», основным призом.

Как итог: в России не ставится задача выигрыша в СЦВ (не проиграть бы), тем более не ставится задача асимметричного ответа – выигрыша на совершенно иных, своих собственных основаниях. И я полагаю, что отсутствие такой постановки на выигрыш и на его аналитическое обеспечение, есть главная причина того, что Россия будет и дальше проигрывать в СЦВ, и мы можем потерять страну.Причем, выиграть тут означает не результат агрессии, как это всегда ассоциируется со словом «война». Выиграть– это вести себя так, что СЦВ против России станет проигрышной или невозможной. Эффект защиты тут – вторичен, автоматичен и есть следствие другого поведения, а не противоатаки.

Формула выигрыша России в СЦВ должна быть двухсоставной:

Россия отстает в каждой из составляющих формулы: в элементной базе средств связи и информационных систем, в их алгоритмике, в наличии независимого аналога Интернета (Китай его создает), в коммерческом распространении ГЛОНАС и т.д. Но более всего – в своей мировоззренческой основе и идеологии. Именно последнее фундаментально лишает Россию шансов на выигрыш.

Можно сказать и так: Россия сегодня ментально не готова к СЦВ и выигрышу в ней. Ментальная проблема входа в сетецентричные войны состоит в следующем:

1. в стереотипах - нет должного осознания того, что с переходом в постиндустриализм существенно меняются все базовые представления о бытии в целом. Понимание и практики войны также кардинально меняются, но мы в России пока кардинально не мыслим;
2. в стереотипном взгляде на управление и способ любой соорганизации людей исключительно как на информационной основе. Но есть и другая, безинформационная основа – матрица общих ценностей и картина мира, - позволяющая параллельно, синхронно и независимо приходить к согласованным действиям при любых изменениях;
3. в ментальной установке на объективизацию всего и вся (следствие рациональной науки) – на восприятие всего как внешнего, тогда как с переходом в виртуальный век внешнее все более зависит от внутреннего, субъективного;
4. в ментальном перерождении и вырождении - потери своих культурных кодов, разрушении своих архетипов и истории, в вестернизации;
5. как следствие всего этого, в недооценке СЦВ как принципиально нового типа войны.

Прокомментируем последнее утверждение. Ошибочно сводить СЦВ только к ее информационной составляющей, возможностям обрабатывать гигантские объемы данных, выстраивать бесструктурные субъекты или сводить ее к особым матмоделям борьбы и принятия решений. Вместе с этим в СЦВ нужно видеть и такие ее о новые признаки:

1. если все предыдущие типы войн были относительно симметричными – воевали однотипным оружием, различие сводилось к превосходству в численности, мощи и тактики, то СЦВ – это война между различными уровнями цивилизационного развития противников, когда определяющим становится именно цивилизационное превосходство;
2. именно это определяет то, что СЦВ ведется не столько военными средствами, сколько мирными – поэтому им трудно противостоять: они вписаны в легальные инструменты управления, демократии, культуры, СМИ, образования и т.д. Это делает их неотличимыми и неотделяемыми от обыденной жизни и поэтому крайне эффективным средством манипулирования;
3. СЦВ ведется в режиме нон-стоп и на все 360 градусов – против врагов и друзей. Она тотальна;
4. если в предыдущих типах войн чтобы победить, нужно было воевать самому, лично (и поэтому быть героем), заходить для этого на территорию врага, то в СЦВ всего этого не требуется – извне перепрограммируется мышление и поведение «аборигенов» таким образом, что они сами разрушают свою страну и власть изнутри. Поэтому СЦВ – это сподвигание к саморазрушению и непротивлению;
5. виртуализация - использование социальных технологий вкупе с информационными для достижения эффекта «чистых форм» (безоболоченных). Так как чистые формы обладают повышенной эффективностью и рядом преимуществ. Так, они: (а) внешне выглядя как бесструктурные; (б) обладают «радиационным свойством» - легко проникают сквозь структурные формы любой природы и функциональности (государственную границу, власть и др.); (в) основаны на сочетании процессов хаоса и упорядочения; (г) используют бинерные подходы, когда процессы концентрации обеспечивают не централизацией, а распределенностью и быстрой переструктуризацией на сетевой подложке за счет структурной подвижности и комбинации своих структурных форм⁴;
6. эффект «призрачного субъекта» - принципиально необнаруживаемого субъекта, но который является субъектом не в привычном смысле, а как эффект взаимодействия 2-х противоборствующих субъектов и их 2-х зон сознания – рефлексивной и защищенной от рефлексии⁵. «Призрачные субъекты» образуют далее «призрачные сети»;
7. СЦВ, как и любая война, есть действо по аккумуляции и направленному применению социальной энергии. Специфика тут состоит в характере этой энергии, способах аккумуляции, формах ее применения и управления. Если в истории мы имели мотивом к аккумуляции энергии материальный интерес, идеологию или необходимость защитить страну, то СЦВ использует сакральную энергию (надсущностных смыслов), конвертируя и маскируя ее уже в различные социальные формы (идеологические, сетевые и т.д.). Энергия в СЦВ – это энергия захвата Будущего, путей движения к нему.

Последнее определяет, почему формула выигрыша в СЦВ и аналитической безопасности России должна включать в себя метафизическую составляющую и быть за счет этого асимметричным ответом. А также определяет то, что ведение СЦВ не есть отдельно выделенное и акцентированное мероприятие – проигрывать или не проигрывать в СЦВ, по сути, это выбор своего образа жизни и развития. Отказ от своей самости в этом и есть главное условие проигрыша в СЦВ. Истинная защита – в асимметричном взгляде на Бытие, на Мир, на Истину, на человека. Только в этом можно получить сопоставимую метафизическую энергию защиты.

Метафизика имеет дело с универсальным, глубинным, сакральным и бытийным. Имеет, прежде всего, иррациональные формы проявления. Но именно иррациональность все время уходит в обсуждениях СЦВ на вторые и третьи планы, что неверно в стратегическом и тактическом плане. В стратегическом, потому что работа с иррациональными факторами – отличительная особенность постиндустриальной эпохи и СЦВ в ней. В тактическом, потому что это приводит к упрощению понимания и лишает нашу науку требуемой постановки задач по СЦВ.

Например, математическое моделирование СЦВ. Пожалуй, большая часть отечественных работ по СЦВ относится к математическому моделированию и алгоритмизации СЦВ. В таких подходах СЦВ рассматривается как некое формализуемое противоборство – конфликт, как некие способности (типы сознания) и процедуры выбора и принятия решения в нем. Не отвергая такие подходы в принципе, тем не менее, есть смысл задаться рядом проверочных вопросов по их поводу:

1. что, собственно, дают нам эти подходы для понимания СЦВ и организации выигрыша в ней;
2. каковы пределы эффективности чисто математических подходов к СЦВ и каково их соотношение с иными подходами;
3. на что должны быть направлены матметоды в СЦВ – какой должна быть полная постановка задач для матмоделирования?

Эти вопросы и ответы на них необходимы, исходя из главного соображения – не допустить потери способности что-либо понимать в СЦВ, в том числе протаскивания через матметоды старых подходов к пониманию и моделированию войн в постиндустриальную эпоху. Опасность этого существует в связи с особенностью самой математики, цифры, любого матанализа – зависимостью от исходной аксиоматики и возможностью достаточно долго работать с абстракциями, в том числе не имеющими аналогов в реальной действительности. Математика начинается там, где происходит абстрагирование от всех содержательных особенностей объектов для оперирования только с их количественной и временной определенностью (за пространственную определенность отвечает геометрия). Это несет риски - абстрагирование позволяет уйти не только в несуществующую сложность, но и в обманчивое упрощение. В первом случае мы становимся излишне зависимыми от матметодов, во втором – слепыми. В обоих случаях будем пользоваться ложными представлениями и их моделями, следовательно, будем находиться в изначально проигрышной мировоззренческой ситуации.

В целом опасны два вида абстрагирования, уход от двух аспектов (сущностей) СЦВ - от содержательного и иррационального. Оба абстрагирования являются методологическими (неизбежными) издержками. Первый - следствием природы математического подхода, второй – мировоззренческим (гносеологическим) выбором в основном вопросе философии в пользу «первенства материи над сознанием» (материалистической онтологии). Все это нужно иметь в виду, оперируя матметодами в СЦВ.

Очевидно, самый общий ответ на заданные выше вопросы должен быть таким: матметоды должны дать нам новое и/или более точное понимание рационального и иррационального содержания СЦВ и операционализировать управление ею на этой основе («понимание + управление»). Мы видим, что матметоды тут направлены (а) на содержание СЦВ и (б) на признаки проявления этого содержания. В последнем случае мы и получаем искомую возможность для операционализации. При этом наше понимание не может быть вне той или иной парадигмы мышления, коих различают три – классическую, неклассическую и пост-неклассическую. Поэтому матметоды должны обслуживать последнюю, пост-неклассическую парадигму, как наиболее адекватную постиндустриальному времени. Это же означает, что наш взгляд на СЦВ предварительно должен быть сформирован именно таковым.

Первый из трех выше названных вопросов – содержательное и результативное пространство матметодов в СЦВ – вызван следующими дополнительными обстоятельствами. Природа СЦВ одновременно (ир)рациональна. Поэтому возникает вопрос общего порядка – насколько, вообще, возможно математизировать иррациональные факторы СЦВ? Какова и от чего зависит граница редукции иррациональных факторов в матмоделировании СЦВ, ниже которой их матмоделирование теряет всякий смысл? Анализ же материалов по формализации СЦВ показывает, что все они, в основном, сосредоточились на: технологиях борьбы – выигрыша/проигрыша при построении логики противоборства; способностях понимать и предвидеть; факторах – материальных и ценностных – задействованных в борьбе. И мы видим, что все это является достаточно универсальным для любого типа войн и не несет еще в себе специфичных черт СЦВ. Что и настораживает в этих работах – насколько они тогда соотносятся с СЦВ?

Второй вопрос – о пределах эффективности матмоделирования СЦВ – имеет своим основанием более широкую постановку вопроса: каковы могут быть средства формализации и отображения содержания и природы СЦВ? Ответ тут возможен после полного уяснения природы СЦВ и соотнесения с ней методов ее формализации, в отранжированном списке чего и будет понятно место матмоделирования. Третий вопрос – о полной постановке задач для матмоделирования СЦВ – по сути, связан с нашим пониманием не только СЦВ, нашего асимметричного ответа в ней, но и с мировоззрением в целом – пониманием цивилизационной (метафизической) коллизии постиндустриальной эпохи.

Отказ от метафизический и иррациональной стороны СЦВ разоружает. Но понимание именно этого выводит на понимание ее целей, формулы и представлений о человеке. Их метафизическое прочтение ближе всего подводит к искомому асимметричного поведения в СЦВ.

Формула и цели сетецентричной войны

Не смотря на свою внешнюю запутанность, внешнюю безсубъектность и тотальность, СЦВ также подчиняется общим законам войны. Кроме своей технической стороны любая война есть проявление мировоззрения, выраженного идеологически. Она все равно должна иметь смысловые основания – реальные или мнимые, выдаваемые за реальные. Всегда в ее оправдание и получение духа и энергии под нее требуется предъявить Идеал - во имя чего все и свершается. Поэтому исходная формула сетецентричной войны будет следующей:

Идеал + повод + сеть       (1)

или, в более обобщенной форме:

Источник + форма + организационный движитель («квантовый наблюдатель»)       (2)

где: Идеал и повод есть смысловой источник войны, сеть – форма ее проведения, включая своего сетевого организатора квантового наблюдателя» - неопределяемого формально (расчетно) и внешне модератора СЦВ.

Идеал относится к глубинным, фундаментальным, мировоззренческим, а потом и не снимаемым основаниям СЦВ. Идеал и мировоззрение служат основанием того, что СЦВ ведется постоянно, в режиме нон-стоп и на 360 градусов (против врагов и друзей). Повод– текущее событие, которое играет двойную роль: является спусковым крючком к переводу сетецентричной войны в активную и открытую фазу, выполняет роль симулякра – подмены Идеала, точки незаметного перехвата представлений об идеальном у используемой стороны («мыслящей паутины») для реализации своего Идеала.

Важно, что формулы СЦВ по-своему воспроизводят одну из формул Бытия «логос – форма – движение» (рис.1). Можно утверждать, что СЦВ – частный случай механизма сотворения мира, его воспроизведение в своих корыстных (проектных, идеальных) целях. И в этом – основная сила СЦВ.

Формульная связь Бытия и СЦВ позволяет нам понимать глубинный механизм СЦВ и его метафизическую сюжетную и операционную природу. СЦВ – всегда сюжетна. Сюжетность же всегда трехслойна – в любом акте или сценарии СЦВ одновременно присутствуют сюжет конкретного момента (событие), сюжет геополитического проекта (политика) и сакральный, бытийный сюжет (метафизика, Идеал).

Но, как правило, большинство теоретиков и аналитиков из 3-х слоев видят первые два. Тем самым основная и порождающая сюжетность остается невидимой и выступает как нечто иррациональное в СЦВ. И понятно, что асимметричный ответ в СЦВ должен вскрывать полную ее сюжетность и аналитически разоблачать тогда ее иррациональный операционализм. В этом будет, кстати, будет выражаться применение главной компетенции в XXI веке – умение переводить знания «инкогнито» в «когнито», тайное и сокрытое делать явным, операционализировать иррациональное. Но для этого аналитика должна стать другой.

Понимание трехслойной сюжетности СЦВ важно в нескольких отношениях:

1. метафизическая сюжетность сообщает СЦВ логику и энергию;
2. позволяет переопределить понятие целей в СЦВ – это не то, что люди выставляют себе сами, но то, что вытекает из метафизического сюжета и служит ему. Высшее целевое поведение в СЦВ, таким образом, это служение сюжету СЦВ;
3. метафизический сюжет отражает полное и цельное видения Бытия (мировидение). Может принадлежать людям (например, мировой элите, жрецам) или выражать коллизию отношений на божественном уровне – быть надчеловеческим сюжетом, в котором человечество лишь ресурс в разрешении некой сакральной коллизии (борьбы). Но понятно, что бытийная мета-система не может замыкаться на цели человека – она имеет свои цели. Поэтому цели жречества и любого геополитического проекта – вторичны и производны от сакральных;
4. сюжетная сакральная коллизия Бытия – это мифологическое, теологическое осознание людьми духовных механизмов реализации формулы сотворения мира «логос-форма-движение». Операционно духовное концентрируется в понятии Идеала. Идеал (логос, образ), как и информация, есть важнейший инструмент сотворения, и именно поэтому Идеал является важнейшей точкой сборки всей схемы СЦВ;
5. если оценить мифологическую сюжетность любых религий, в том числе языческих, то между ними есть много общего (что наследует и религии авраамистического корня). Будучи по-разному выраженными по лицам, участникам, все равно в центре сюжетов они содержат борьбу Добра и Зла, возникших в результате божественной коллизии - проявленных эго, гордыни, ослушания. В результате чего возникает разделенность, режим наказания, период исправления и т.д., а также необходимость энергетического обмена между участниками сюжета для их выживания⁶. Поэтому СЦВ также должна рассматриваться как театр борьбы Добра и Зла в том мифологическом сюжете, которым вооружен враг России по СЦВ;
6. наконец, выбор людей – к какому сюжету принадлежать, осуществляется чаще всего независимо от них самих. Выбор предопределен местом рождения, культурной и религиозной принадлежностью, принадлежностью к сословию по рождению. В этом смысле служение не выбирают – оно человеку социально привносится с его рождением. Сегодня осознание своей принадлежности выражено в индивидуальном и коллективном сознании – эгрегоральном (стереотипном) и рефлексивном (надэгрегоральным) их видах. И можно на Земле выделить политические режимы и народы, которые условно можно отнести к силам Добра или Зла – не им в укор, но в силу ресурсного характера самого человечества в такой борьбе. Поэтому есть геополитические проекты, которые реализуют опасные сценарии развития цивилизации – например, установление Нетократии и неорабства на основе NBIC-технологий и победы в СЦВ. Все то, что этому противится, в том числе в ходе СЦВ, находится на стороне Добра. Но уточним: Запад и Нетократия – не Зло, но его проявление. Зло метафизически персонифицировано совсем другим персонажем – Диаволом, Люцифером и т.д.

На рис.2 представлен вариант схемы СЦВ, замкнутой на оперирование сюжетным Идеалом, распакованным на Добро и Зло.

На рис.2. есть вертикальные сборки (1-2-3) и горизонтальные переход между ними. Идеал достигается через геополитический проект, в который ресурсом вставлено индивидуальное и коллективное сознание людей и их выбор будущего (формируемых через СЦВ обстоятельств, коллективной формы существования). Тогда СЦВ есть некое проектное действо (и поэтапная борьба) под каждую вертикальную сборку и переход между ними. Успех зависит от того, какая модель человека будет навязана.

Феномен «Слова» распаковывается на виды человеческого сознания, идеал, язык и культурные коды (архетип) своего народа. В результате возникает общность, социальность как готовность принять конкретную форму своего бытия и допустимых событий («со-бытия»). Тем самым Слово (Логос) получает не только языковую и эгрегоральную форму, но и социальную - конвертируется в социальную энергию. Будущее в этом смысле оформляется – достигается формальным социальным способом.

Идеал обеспечивает самонастройку и готовность отдавать свою энергию общему – общему социальному (участвуя в его эгрегоре, через квазисознание) и общему метафизическому (через формальную встройку в геополитический проект). И с точки зрения СЦВ лучшим вариантом является, когда сознание человека максимально автоматично, его выбор автоматичен тоже (или жестко задан), а форма – универсальна и абсолютна в своей универсальности как мера всему. Такую модель человека можно условно назвать «Модель Жертвы» или «Модель жизни Жертвы». Это – ментальная, информационная и операционная модель человека, особый конструкт. Она эффективна тогда, когда вписана в современные цивилизационные возможности полностью, коль скоро мир стал глобальным. Тогда автоматичное поведение Жертвы как единый абсолютный ресурс (чистая согласованная социальная энергия) конвертируется в геополитический проект, через который и приносится дань метафизическому сюжету. В этом и выражается предельная форма служения и победы в навязанной СЦВ – влияние на кого-либо (доведение до состояния, жизненной позиции Жертвы) и проектная деятельность во имя своего Высокого (переустройство мира).

Автоматичность обеспечивает то, что на минимуме и постоянном контенте информации (псевдо-идеале, симулякре) обеспечивается максимальный съем социальной энергии, так как для этого всегда создаются поводы – желание овладеть формой своего существования и через это стать целостным, соединенным с неким дальним Идеалом. В СЦВ в качестве такой желательной для всех обывателей формы выступают капитал, Интернет и сеть. И эти формы прекрасно выполняют функцию абсолютной меры всего:

1. капитал стал абсолютной мерой всего – вещей, человека, возможностей к развитию и т.д. – тем, что деньги стали выражать все, стали мерой упразднения сущности во всем – превращения всего в чистую форму, и именно поэтому стали аккумулировать на себе энергию людей. И именно потому капитал стал всеобщей вожделенной субстанцией, а сама его фиксация и аккумуляция в виде записей на электронных счетах и привязка номинала к эмиссии валюты (инфляции) делают его тотальным и гибким инструментом управления в руках элиты (жреческой и финансовой). Капитал можно не наращивать – его можно просто переоценивать. Капитал, деньги –единая и абсолютная форма выражения всего, что и делает все, в том числе человека идеальным ресурсом геополитического проекта Зла. Мир дольний таким образом становится ресурсом миру Горнему – каким он видится в метафизическом сюжете в геополитическом проекте в СЦВ;
2. Интернет и сеть становятся абсолютной мерой всего тем, что уже почти перевели личную и социальную жизнь, коллективное сознание не просто в универсальную информационную форму – биты и байты, но подготовили тем самым матричное поведение людей – когда любая личная трансакция теперь становится возможной только из-за разрешенного доступа к социальной сети, назначенного статуса в ней. Тотальная идентификация всех в Интернете делает не только тотальным контроль за всеми, но и то, что теперь жизнь стала тождественна разрешенным информационным трансакциям в Сети.

Интернет, Сеть и Капитал соединяются сегодня воедино, в синергию, и становятся универсальными формами управления и инструментами тотальной СЦВ в постиндустриальную эпоху. Уже можно говорить об информационной (законченной) форме капитала и, наоборот, о приобретении капитальной силы информацией. Воспроизводство и развитие этих форм подменяет и опосредует собой развитие как таковое, борьбу Добра и Зла. Теперь со Злом становится возможным бороться только в меру пропуска через эти универсальные формы. Именно поэтому центры эмиссии «меры всего» - денег, капитала и информации (сервера Интернета) – находятся в одних руках, в США.

Но метафизика определяет и другое – условие баланса и самой возможности борьбы: у Добра, кроме назначенных ему форм существования – капитала и Интернета, есть и свои формы существования – сознание и подсознание людей и прямые формы обращения к ним – язык, образы, совесть (инсайд), чувства и способность различать и оценивать на их основе. То есть Слово имеет и другой путь движения к человеку, чем тот, который используется в СЦВ. Родной язык и способность чувствовать и образно расшифровывать слова создают нечто второго Интернета – коллективного бессознательного, коллективного квазисознания. И это – прямая конкуренция Интернету электронному и угроза СЦВ.

Поэтому не зря главными технологиями постиндустриального общества определяют языковедение⁷ и безинформационные способы коммуникаций на уровне прямого сознания⁸. Сегодня сознание зафиксировано в языке, мифах, современных мировоззренческих установках (идеологемах) и переведено через квазисознание в эгрегоральную, информационно-энергетическую форму. Следовательно, центр сетецентричной борьбы направлен именно на эти носители – язык и мифологемы. Чего мы сегодня и наблюдаем под видом вестернизации нашей культуры, принятия идеалов неолиберализма и его установки на толерантность, в том числе к фактам разтабуирования многих культурных запретов. Технически это выглядит как использование нано-, био-, информационных технологий (трех первых букв аббревиатуры NBIC-технозеноза) для оперирования когнитивными технологиями (четвертой буквой «С»). Таким образом, перехваченная энергия для 1-й сборки на рис.2 (слово – модель и выбор человека) конвертируется в перехват 2-й сборки, Будущего как системы контролируемых обстоятельств.

Капитал, как информационная мера всему, подменяет собой другую меру всему – соответствие образам, метасмыслам, «со-весть», инсайд, оценку чувствами. Эта мера становится дважды невозможной – подменяются и исчезают смыслы, единственной мерой остается капитал– форма обмена, доступа ко всему, право на социализацию. Как только деньги перешли в записи на счетах в виде байтов и битов, в базы данных в компьютере, в чисто информационную форму, геополитический проект превратился в схему размещения глобального капитала и глобальную капитализацию социальной жизни (трансакции разрешенного доступа). Тем самым техническая подготовка к режиму Нетократии почти завершена. Последний рубеж – в полном истреблении смыслов. В присвоении Слова, технологии оперирования им. Через модель мышления и жизни Жертвы.

Возможно, именно это и является тем новым, что привносит нам сегодня XXI век – враг моделирует под себя будущую жертву и только потом ее таковой использует. Раньше войны состояли в том, что (а) жертву не моделировали, но принимали такой, какой она была, (б) чтобы ее уничтожить (победить), к ней приходили непосредственно, (в) ее уничтожали и (г) делали это своими руками (становились героями). СЦВ парадигму меняет напрочь: жертва предварительно обрабатывается (перепрограммируется), на территорию жертвы заходят «мягкими технологиями» (культурными, идеологическими и институциональными, когда жертва подтягивается и даже «приравнивается» с собой, например, через ВТО, саммиты, стандарты); прямого контакта с жертвой делать не обязательно – большая часть перепоручается компрадорской элите и обслуживающей ее бюрократии для институциональной перестройки структуры противника и ментальности его масс.

Скрытая идеологическая и управленческая установка модерна, на которую указывал еще Э.Фромм, «надо, чтобы человек сам стремился стать таким, каким от него требуется» (лучший раб тот, кто считает себя свободным), тут доводится до совершенства. Она состоит в том, что если раньше эта установка использовалась в целях эксплуатации и капитализации – экономической гегемонии, но при этом поведение человека внешне выглядело как стремление к карьерному росту и благости жизни (что он и получал), то теперь его поведение становится оружием разрушения этой благости его же руками. Но для этого человек-жертва должен говорить и мыслить как его победитель – у них должно быть максимальное число операционных точек соприкосновения. Ясно, что победитель (те же США) не собираются мыслить и говорить по-русски, нашими словесными образами. Все с точностью до наоборот.

Два цикла сетецентричной войны

Выше мы определили, что СЦВ воспроизводит в себе механизм сотворения мира сего – также оперирует конструктами «слово–форма–движение», переводя их в социальные и технологические формы существования под своим контролем, в рамках своего геополитического проекта. И центр СЦВ сосредотачивается на человеке. На присвоении в нем Слова через модель мышления и жизни Жертвы.

Поэтому можно видеть, что война переведена теперь из традиционной военной плоскости в управленческую и проектную. И совершенство подхода с военно-управленческой точки зрения состоит в том, чтобы реализовать связку«модель человека (матрица) – модель ситуации (хаоса) - поведение человека и масс по новой матрице». СЦВ перехватывает функции государства в деле воспитания человека.

Причем, если задуматься, это самая важнейшая и почти единственная функция государства (вторая – оборона), все остальные – ее следствия. Ведь в зависимости от того, каким воспитан человек и все общество, складываются все остальные отношений – социальные, экономические, политические, и нужны те или иные государственные органы под них.

Но у образования есть и другая метафизическая функция. Она связана с развитием Бытия. Мы понимаем, что если сначала было Слово, то оно потом «прорастает» в процессе своего развития (сотворения им). И тогда развитие (витие Раза) имеет своей спиралью развитие (витие) Слова. Второй спиралью можно представить сюжетное развитие борьбы Добра и Зла. Слово – для человека, борьба Добра и Зла – для божественных сущностей. По совокупности имеем спираль свития и развития Бытия, в которой человек участвует по мере осознания Слова и вступая через это в борьбу Добра и Зла. Невозможно быть в стороне от этой борьбы, и СЦВ есть ее вынужденный инструмент и форма одновременно.

Любое развитие циклично (хотя нас и приучили мыслить линейным временем хронос). Это означает, что каждое из слагаемых формулы Бытия «слово–форма–движение» тоже циклично. СЦВ перехватывает на себя эти циклы по-своему:

• цикл развития формы – через воспроизводство капитала и отношений собственности;
• цикл развития Слова – через вестернизацию наших культурных кодов путем их замены на идеи неолиберализма и разтабуирование запретных тем, через выхолащивание языка и подмену слов на англоязычные аналоги и изменение их правописания.

Цикл развития Слова следующий: «сначала было Слово – затем язык человека - затем поименование вещей человеком – затем культура Единого Языка». При этом Единый Язык – это научное понимание и теоретическое (категорийное) выражение единства мира сего, соединение между собой научных и метафизических (теологических) мировоззрений, выражение этих знаний в языках народов мира (наделение единым мировидением) и построение на этой основе универсальных международных (глобальных) практик (язык практики).

И мы выше уже отмечали, что есть два принципиальных пути входа человека в Слово – через божественные и через социальные каналы. Через божественные – инсайд и эврика («со-весть»), язык, мифологические образы и их культурная кодировка в архетипе народа, чувства и способность различать истинное и неистинное проявление Слова во всем. Через социальные – идеологемы, информация, законодательство, манипулирование сознанием.

Два эти входа могут быть противопоставлены друг другу как Модель Человека и Модель культуры. Можно говорить о моделях человека: сегодня - экономического, завтра - духовного, ноосферного, нетократического. В терминах СЦВ различать модель Человека Жертвы и модель Человека Победителя. В обоих случаях речь идет о завершенных моделях. Это значит, что в каждой из них достигается целостность, модельная завершенность человека, необходимая для того или иного метафизического сюжета СЦВ. Только в этом случае можно говорить о выигрыше/проигрыше в ней. Человек или предельно совершенен, или также предельно несовершенен (физический и ментальный неораб). Или человек по масштабу ноосферен, или он по масштабу есть разрешенная трансакция в Интернете.

Поэтому истинное назначение образования – мировидение, способность выразить в правильных словах и на своем языке истинное мировоззрение. Язык – это средство проектирования мира и привнесения в него света Истины, Правды. Через правильное поименование вещей, явлений и поступков. Подмена языка – в голове каждого, в коллективном сознании и в информационном потоке в Интернете, в образовательных стандартах есть главное метафизическое оружие в СЦВ. Именно поэтому важно нарушить цикл воспроизводства Слова.

Современная Россия, убивая свою культуру и образование, лишает себя будущего, теряет аналитическую безопасность страны. Математическое моделирование сценариев столкновений в СЦВ становится в прямом смысле бессмысленным, слепым, убогим, упрощенной рефлексией. Именно поэтому становится жизненно важным поставить развитие страны в зависимость от развития языка, образования.

Преподавание русского языка в школе изучением русского языка не является. Изучается грамматика и персонажи литературных произведений. Не более того. Никакого проективного освоения родного языка, понимания его сакральных кодов не происходит. Никакого воспитания в русском архетипе не происходит тоже. В результате происходит рассогласование между кодами, зашитыми на генном уровне от наших предков, и современными культурными симулякрами. Разрушение личности и мозаичность сознания становится гарантированными. По определению «Концепции общественной безопасности» (КОБ) это является признаком шизофрении – нереального восприятия действительности и своего места в ней.

В качестве примера потери восприятия своего же языка можно взять фразу «бесструктурное управление». Произнося его, мы свое внимание сразу же обращаем на операционную сторону дела – как субъект бесструктурного управления создается, каким образом он управляет, что тут изобрели американцы и т.д. Но что при этом ускользает от нашего уха и внимания? Первое: не сегодня, еще раньше, но произошла орфографическая подмена – вместо «бе(з)субъектный» мы теперь пишем «бе(с)субъектный». Второе: такая подмена небезобидна, так как вместо указания на отсутствие субъекта мы теперь оперируем именем «Бес» (Сатана). И в результате такой неакцентированной подмены мы теперь оперируем «Бесом», который без структуры, вне структуры и не обнаруживаем. Третье: в результате мы стараемся научиться и воспроизвести в своей практике якобы «бесструктурные» формы управления, видя в этом последний пик моды менеджмента. Начинаем что-то тут моделировать, подбирать математический аппарат и т.д. Вывод: мы ментально, на нерефлексируемом, подсознательном уровне оперируем совсем другой сущностью – выстраиваем субъектность Беса. Потом удивляемся – почему опять проигрываем американцам, хотя пытаемся повторить все точь в точь?

Чтобы завершить тему языковых подмен, нужно вспомнить, что и сам алфавит нам насильно меняли неоднократно. Начиная с Кирилла и Мефодия, «праздник славянской письменности» в честь которых мы почему-то празднуем (?!). Это не смотря на то, что каждой букве алфавита соответствовала своя сакральная цифра и смысл, поэтому их перестановки или сокращение их рядане проходит бесследно. Сама же письменность на Руси существовала и до всяких Кириллов и Мефодиев (посланцев Ватикана и не чуждых Хазарскому каганату) – они «просто» ее подкорректировали. Причем, в качестве объяснения нам подсовывают якобы необходимость корректного перевода Библии с греческого на русский. Но возникает вопрос: можно ли привести еще один такой пример в мире, любую нацию, от папуасов и до любой развитой народности, кому бы тоже меняли алфавит для перевода Библии? Таких примеров нет. Вопрос – почему и кому это было выгодно?

В результате всего выше сказанного цикл образования и развития Слова, способности творить Словом, перехватывается циклом воспроизводства капитала и чужих идеологем. Мы начинаем в стране творить безобразие («без-образа») – поступать не по образу, против себя и своего архетипа, против своей целостности и самости. Язык наш как мера всему перестает конкурировать с другой мерой всему - капиталом. Не зря даже поэзия, которая обеспечивает настройку на архетипический мир образов через язык, слова, ушла сегодня в тень. Причем, тотальна ушла – как чистая поэзия, как слова в современных песнях. В результате мы начинам практиковать другую модель человека и другие смыслы жизни – для чужого метафизического сценария.

Модель человека (матрица) работает в двух необходимых режимах – набора потенциала и последующего его перевода в действие. Набор потенциала – через образование, перевод в действие – через культуру. Сама по себе культура не сохраняет и не воспроизводит потенциал, как это принято думать. Культуру еще надо уметь понимать. Это возможно только через образование. Но культура важна другим – именно она, покрывая собой пространственно-временной континуум, чем и является доступное нам всем бытие, и создает в нем Рай на земле. В конечном итоге, Рай не выражается в уровне материального производства и благосостояния – оно уже и сейчас во многом достаточно, для того же «золотого миллиарда». Но если ли Рай там сегодня?

Поэтому, завершая эту главу, еще раз подчеркнем: с метафизической точки зрения проектанты СЦВ противопоставили две технологии – «Сначала было Слово» и «Модель Человека (жертвы)». Человек создан по Образу и подобию Бога или он создан (изменен) по проекту авторов сетецентричной модели человека. Противостояние Добра и Зла все также концентрируется на Человеке, но принимает теперь новую модельную форму. Модель человека подсовывается всем нам потому легко, что культурно мы уже согласились с установкой либерализма, Запада, что человек – центр. Тогда как нет такого метафизического сюжета, в котором был бы центральным человек. Он поэтому и не становится счастливым сегодня, а мир только катится в пропасть. Факты – вещь упрямая.

Большая часть наших экспертов и аналитиков совершенно не понимают этой коллизии, не видят все три сюжетных слоя СЦВ и не понимают истинных механизмов развития. Более того, они сосредоточены не на самой модели человека, а на ее операционном использовании, что является крайне недостаточным и не может вывести на асимметричный ответ. Изначальное ориентирование на математические и IT-подходы оставляет несформулированным и непознанным само представление о человеке. Мы можем сказать, как используется человек в СЦВ, но не можем сказать, каким его себе представляет враг. Хотя именно это представления является центральным и ключевым. Борьба, по сути, разворачивается вокруг главного творения Божьего. Но наши аналитики низводят это творение до уровня матмодели его рефлексии. И за бортом оказываются все каналы связи человека со Словом и его способность через это к истинной рефлексии.

В заключение

В конце статьи есть смысл вернуться к первому вопросу – зачем нам, гражданским людям, говорить о СЦВ? Самый общий ответ таков: СЦВ заставляет нас начать по-новому ориентироваться в мире и брать ответственность на себя в обыденной жизни. По следующим причинам.

А. Вызов делается самости человека – по мере развития постиндустриализма есть риски антропологической (не национальной) сегрегации населения по кастовому принципу, введения неорабства для уменьшенной численности населения земли. Будет Нетократия и неорабы с небольшой прослойкой из креативного класса. СЦВ, пожалуй, единственный комплексный инструмент осуществления этой задачи.

Б.И так как общество, экономика – это обмен ресурсами и энергиями, то для решения выше названной задачи человек как ресурс будет дополнительно обработан – ему будет придана новая потребительная стоимость. Если сначала нас всех «сварил» капитал и культ мамоны, и за капитал люди готовы отдать свою энергию и душу, то теперь это становится не главным. Теперь мобилизационные техники меняются на чисто информационные. Энергия теперь будет сниматься с коллективной матрицы-эгрегора людей путем возбуждения резонанса в ней – проведением через нее управляющего сигнала на коллективный доступ к трансакции в Интернете, к праву на свое существование вообще.

Сегодня, когда энергия людей рассеяна по капиталу, то это порождает ряд технических неудобств – необходимость воспроизводить население под капитал, и наоборот; капитал подвержен коммерческому риску, значит, и социально-политическим рискам тоже; действующая модель развития капитала предполагает расширение рынков – сейчас это уже невозможно. Поэтому мобилизация энергии через капитал себя исчерпала. На замену идет схема перевода жизни в информационное гетто, когда основной капитализирующей операцией будет не производственная, а разрешенный доступ на проведение любой жизненной трансакции через контролируемую в Интернете сеть и банковскую карточку (купить еду, получить медицинское обслуживание, получить зарплату, голосовать и т.д.).

Резонанс тем легче достигается, чем проще информация и реакция на нее. Под задачу сегрегации желательно минимальное сознание и отсутствие мировоззрения. Тем самым общество лишается возможностей к эволюции и рефлексии. И это – новое прочтение знаменитого вывода Ф.Фукуямы о наступлении Конца Истории.

Важно, что получение резонанса на одинаковом – не новость и само по себе еще не является злом. Мобилизация энергии и сонастройка на одинаковом, например, на единых ценностях, культуре, на родстве и т.д. – это столп человеческой цивилизации. Но в постиндустриализме через СЦВ это может быть заменено на другие основы одинаковости – ни ценностям, ни культуре, ни родству там не будет места.

В. СЦВ имеет характер радиации – всепроникающая, в режиме non-stop и незаметная. Поэтому обыватель пассивен перед ней. Как против любой радиации, от СЦВ у человека должна быть защита. Прежде всего, это его эгрегоральные оболочки, метафизическая связь с высшими смыслами и их творцами – именно в этом состоит независимый от СЦВ информационный канал человека, связь с Бытием. Ведь информация – это не поток данных и контент в Интернете. В лучшем случае, это белый и черный шум. Но это способность извлекать из этого потока информацию. Для этого нужна способность к различению, наличие идеалов и эталонных (культурных) образов. За это отвечает теология, философия, культура, духовное здоровье и осознание человеком своего смысла жизни.

Именно в этом и состоит главное условие выигрыша в СЦВ – асимметричного ответа в ней. Образ жизни, осознанно выбираемый каждым человеком, определяет, будет или нет успешным завершение ведущейся СЦВ против России, будет или нет «Перестройка-2». Тут все по указанию «спасись сам, и спасутся многие».

С. СЦВ строится на информационных и иррациональных техниках. Возможно, хоть это заставит нас обратить на них внимание, так как именно России, которую умом не понять, лучше всех приспособлена вместить в себя эту часть Бытия. В этом ее особая миссия.

Примечания

1 Если чип – это локальное устройство принятия решений в заданном (допустимом) диапазоне или связь с вынесенным во вне центром принятия решений, то вполне допустимо ментальные модели и коды воспринимать за своеобразные чипы. Функциональность тут вполне совпадает.

2 Война всегда является проигрышем – даже если ты ее начала и даже если ты в ней выиграл. Человек, созданный по образу и подобию Божьему не должен начинать и вести войну. Война – всегда проявление слабости и обнаружение того, что человек встал на путь слабости и деградации. Не способность решать вопросы развития иным способом, чем война, говорит о незрелости человечества, превалирование животных инстинктов над духовными.

3 Сайт Академии информационной защиты

4 Так, в традиционных структурах концентрация достигается фиксированным и постоянным способом – через линейно-иерархическую структуру, пирамидальность; в сетевой структуре – не за счет структуры, а за счет импульса в распределенной структуре.

5 А.Денисов. «Призрачные» субъекты в управлении современным военным и политическим конфликтом

6 Г.Джемаль. Лекция 5. Эзотерические основания современной западной цивилизации

7 Л.Гореликов. Е.Гореликов. Объективно-историческая логика формирования гражданской целостности глобального социума

8 Денисов А.А., Денисова Е.В. Постиндустриализм: проблемы и задачи новой кадровой политики. // Экономические стратегии, №3 (69), 2009. – С. 64–71.