Статья первая

Менталитет – это сегодня тема, по поводу которой не высказывается разве что только ленивый. По этому вопросу защищается немыслимое количество диссертаций. И сам термин до такой степени вошел в обиход, что стал разговорным, я его слышал на базаре в разговоре татарина с азербайджанцем: «Такой у нас русский менталитет».

Поэтому на вопрос: Что такое менталитет? можно отвечать либо очень точно и в предельно общем плане, либо никак.

Попробуем ответить на поставленный вопрос, используя некие предельные схемы.

Прежде всего, зададим рамку. Но для начала ее еще надо нащупать. Вот это последовательно и проделаем.

Сначала очевидность: менталитет принадлежит обществу. По крайней мере, он проявляет себя на обществе.

Вторая очевидность: менталитет есть то, что разделяется людьми.

Вопрос на уточнение: менталитет принадлежит всему обществу или отдельным его группам? И далее: обществу, которое есть, или всем обществам в истории?

Поставив вопрос предельно, на него и отвечать нужно так же предельно.

Предельный ответ звучит так: менталитет есть то, что принадлежит всему обществу и отдельным его группам и всем обществам в истории – т.е. человечеству. И тогда все остальное – его разновидности в иерархии или в истории.

Второй вопрос: какова функция менталитета? Или: что делает менталитет с обществом и людьми?

Чтобы ответить на это вопрос, необходимо знать, что есть общество? И ответ мы будем стремиться получить через пару “материал и организованность”.

Для начала: из чего состоит общество? Ответ чисто морфологический: общество состоит из людей и техники.

Рис. 1.

Техника, или вторая природа, есть все, что входит в общество, помимо людей. Да и люди выступают здесь как биоиды: мы – часть биосферы, включенная в общество.

И далее, раз таков материал, то какова организованность этого материала?

Когда мы говорим, что общество есть деятельность, а деятельность имеет человеко-машинный характер, то мы отвечаем как бы одним словом, одним понятием. Общество как организованность есть деятельность. Деятельность есть высший тип известной нам организованности.

Но дальше можно отвечать подробнее.

Что есть общество как организованность людей? Только людей без техники. Эта постановка вопроса возможна? Да, и ответ будет следующим: это культура. Культура есть то, что обеспечивает организованность такого материала, как человеческий социум. Например, гражданское общество демонстрирует такой тип организованности: семья, союзы по интересам и т.д.

Что есть общество как организованность техники, помимо людей? Сама постановка вопроса поначалу звучит жутковато. Как так? Ответ следующий: просим отметить, что люди в истории морфологически почти не развиваются. Они почти те же, что и на заре антропогенеза. А вот техника у нас на глазах совершает стремительный эволюционный рывок, непрерывно меняются ее виды и технические системы. Поэтому вопрос вполне закономерен.

Общество кроме культуры имеет еще машинный тип организованности.

Например, цивилизация – это не более чем машина из людей. Это показал Л. Мэмфорд полвека назад.

А машинная организованность технических систем – это и есть техносфера живущая по программе технической эволюции. Но мне с усмешкой ответят: она невозможна без людей и культуры. Пока да, отвечу я, но это пока.

По крайней мере, ясно, что есть часть культуры, которая распространяется на мир известной нам техники. И отсюда следует такая вот матрица:

Рис. 2.

Таким образом, мы имеем ответ, что такое общество: с точки зрения материала это человеческий социум и технический социум, а с точки зрения организованности – это культура и машина. Это – системное понятие “общество”, в ядре которого непрерывно совершаемая деятельность, две разновидности материала и две отличающиеся организованности.

Рис. 3.

Техносфера в широком смысле есть искусственная вторая природа в которой мы живем. И никакой первой природы в обществе нет. Она есть вне общества, где живет по другим законам. И на Земле сегодня только условно можно рассматривать что либо вне влияния человечества.

Если быть наблюдательным, можно заметить, что большую часть истории человечество развивает скорее организации как машины из людей, в том числе цивилизационные, чем технические машины второй природы. Хотя прогресс техники в области вооружений много значит для цивилизации, но меч и стрелы доживают до эпохи мушкетеров. А в сельском хозяйстве на значительной части Земли и до сих пор благополучно существуют все те же плуг и лошадь, что и в неолите.

Стремительный прогресс техники начинается в одной цивилизации и только в момент, когда наука соединяется с инженерией – чуть больше века назад.

И буквально через пару-тройку десятилетий после первых полетов самолетов было осознано, что у Земли есть не только биосфера, куда включены и мы, люди, но и ноосфера. Сфера разума, возникающая благодаря науке. Благодаря институту науки – социальной машине, а не нам с вами, и не сама по себе. И это подтверждает “закон деперсонализации знаний”, открытый Н.Д. Кондратьевым – открытое нами сразу же начинает существовать помимо нас. По Платону, идеи существуют всегда и помимо нам. Мы их только осваиваем.

Важны не эти различия, важно, что за названием “ноосфера” мы имеем некую надсистему по отношению к обществу. Постольку, поскольку ноосфера не зависит от общества и живет по каким-то своим, не известным нам пока законам. Причем, ноосфера – это, скорее всего, одна из надсистем, существующих поверх общества.

Но тогда по отношению к системному понятию “общество” можно положить как надсистему, так и подсистемы.

Биосфера и оболочки геосферы – это подсистемный уровень, из которого общество черпает свой материал, биотический и абиотический. Попадая в общество, такой подсистемный материал становится одним из видов социума – системным материалом.

Остается вопрос такого рода: а что обеспечивает существование такой организованности, как общество? Какая надсистема?

Ответ по поводу технического социума, причем частичный, гласит: ноосфера оказывает очевидное влияние на научно-технический прогресс. Но никто и никогда не говорил, что техносфера имеет в ноосфере свою эволюционную программу. Скорее наоборот, эту программу следует искать в культуре.

Это первое. А второй вопрос: существует ли глобальный сценарий общественной истории? Хотя бы в цивилизационном ракурсе? Предположения о логике истории и даже в контексте Большой Логики Эволюции были. Например, я посвятил этому вопросу свою докторскую и ряд монографий. Там зафиксирована траектория истории.

Но не было ответа на вопрос: где, собственно, дислоцирована эта программа? Отвечать на него можно по разному и тому есть ряд примеров.

Наш ответ: эта программа содержится в ментосфере. Ментосфера напрямую связана с культурой как своим исполнительным механизмом. И культура есть не просто коллективная память или накопитель опыта деятельности, как пишет большинство культурологов. На самом деле культура есть транслирующий механизм менталитета.

Программа цивилизационной организованности на этом фоне явно машинная.

А вот формы организованности гражданского общества совершенно другого рода и я боюсь, они вообще не исследовались с точки зрения их особой эволюции вне и помимо цивилизации. Хотя этнология значительно продвинулась в ХХ веке, но полной картины этой организованности нет.

Таким образом, у нас фигурирует следующий ряд схем.

В сферном освещении это такая совокупность вложенных оболочек:

Рис. 4.

Здесь общество стоит в ряду других вложенных сфер. Они расположены в порядке их эволюционного возникновения, как мы привыкли это воспринимать в естествознании. Новая здесь пока что только ментосфера.

Теперь применим системно-иерархический подход. Т.е., избрав общество в качестве системы, определим в этой вертикали надсистему, систему и подсистемы.

Рис. 5.

И теперь нам остается проделать последнее действие. Развернуть общество (как деятельность) в две организованности и два материала. И здесь явно и очевидно устанавливаются зримые связки:

Рис. 6.

Если говорить коротко, из этой исходной схемы можно дать определения всем входящим сюда понятиям, поскольку они связаны в системную организованность. Например, человек в подсистемном плане есть часть биосферы, включенная в общество в качестве материала – биоида. В обществе он становится другим материалом: материалом человеческого социума и материалом для машин из людей. И поскольку на этот материал наложены два типа организованности, человек имеет дело и с цивилизацией, и с культурой. Кроме того, в деятельности человек всегда связан с техносферой, он часть кентавр-системы. И все это – разные ипостаси человека на системном уровне. Кроме того, человек всегда подключен к надсистемной ментосфере – и прямо, и через культуру.

Это построение содержит ответ на ряд вопросов, например, на вопрос о составе готовности человека к деятельности в обществе:

Рис. 7.

Главное – мы получаем ответ на вопрос: откуда у человека вся ценностно-мотивационная сфера? Это и есть то специфическое, что обеспечивает ментосфера. Она программирует поведение и деятельность человека. И через человека, посредством человека, реализует две глобальные программы, которые в ментосфере есть. В конечном итоге своей деятельностью человеко-технический кентавр реализует программу развертывания общества в истории.

Рис. 8.

Мы развели в надсистеме ноосферу и ментосферу. Если пользоваться компьютерной аналогией, ноосфера содержит “базы данных”, а ментосфера – блок программ. Собственно, ментосфера и реализует свои программы за счет культурной коммуникации и сетевой организованности людей в общество. На материале уникального “биокомпьютера” человеческого мозга, который ничем от мозга обезьяны морфологически не отличается.

Сознательно человек использует не более 4% ресурса мозга (хотя это утверждение иногда считают «бродячим» и безосновательным). Что касается ментосферы, то она работает на нашем бессознательном уровне и использует все остальное “дисковое пространство” наших непрерывно работающих живых “винчестеров”. Может быть, это не только наша земная ментосфера, поскольку мир иерархичен и в этом ракурсе.

Чтобы закончить этот обзорный ряд моделей, мы развели всю программирующую нас сферу (ценностно-мотивационно-установочную) на основные понятия. И возникла вполне сносная упорядоченность, позволяющая по крайней мере точно развести понятия:

Рис. 9.

Если рассматривать общество в кинетике, т.е. как деятельность, из нашей базовой схемы можно получить как простейшую, так и развернутую типологию деятельности. Достаточно обозначить направленность, как становится понятно, что познание связано с ноосферой, с миром идей и идеальных моделей. Материальное преобразование как тип деятельности возникает при обращении вниз, в мир ставших систем. Познание и преобразование образуют ту самую научно-техническую связку, которая является основой техносферы и управляется технической программой культуры.

Остается две другие деятельности. Одна из них состоит в поддержании в обществе коммуникации. Вторая деятельность – управленческая. Это, по сути, всегда программирование. И здесь мы можем сделать достаточно новый вывод: все виды управленческой деятельности вплоть до середины ХХ века были жестко подчинены ментосфере, т.е. базировались, по терминологии М.С. Кагана, на разных видах “ценностной ориентации”. А к основным разновидностям такой деятельности мы относим этическое управление (через мораль и нравственность), религиозное духовное управление, политику и власть (светское управление).

Вот как выглядит набор типов деятельности в его исходном виде:

Рис. 10.

Этот поворот темы приводит нам к следующему выводу: в ХХ веке происходит коренная ломка в устройстве доминирования глобальных программ. То, что ранее срабатывало в обществе за счет подсознательно навязываемой ментальной программы, с появлением инженерии и проектного подхода начинает давать сбои. И практически вся четверка типов деятельности начинает контролироваться рационально. Основанием этого стал научно-технический фундамент индустриальной цивилизации, построенный в основном в 19- первой половине ХХ века. Собственно в ХХ веке культурная коммуникация также была накрыта новой технической базой и появились “масс-медиа”, СМК, СМИ и т.п. Небывалая зависимость от технических носителей видна на примере неимоверно выросшей роли телевидения. Наконец, все виды управления в обществе технологизируются и превращаются в менеджмент, программирующий людей за счет рациональных механизмов – от постановки целей до выбора средств.

Проектно-рационалистическая экспансия коснулась и ментосферы. С нашей точки зрения фашизм, советский коммунизм и американский глобализм на практике применяли похожие способы рационального блокирования глобальной ментальной программы. И на самом деле разбалансировка имевшей место ранее устойчивости и потеря управляемости на уровне планеты – это результат рациональной экспансии в эту область.

В этом месте мы можем сказать: понятие “устойчивое развитие” – проектно-рационалистический инструмент глобальной политики. Оно было призвано во-первых, показать, что управляемость не потеряна. Во-вторых, это словосочетание было призвано внушить мысль, что рационалисты контролируют процесс эволюции за счет своих проектов. И то и другое – очевидная ложь, поскольку само это понятие довольно скоро по историческим меркам исчезло с политической арены.

История, протекавшая до середины ХХ века “естественно”, а точнее – по глобальной ментальной программе культуры, начала давать сбои, поскольку проекты глобальной экспансии технически развитого общества учитывают только интересы этой части планетарного сообщества. Эта новая идеология транслируется на весь мир с использованием технологий и технических средств масс-медиа. Это первое и главное противоречие, содержащееся в понятии “устойчивого развития”. Для кого это развитие? Для технотронного общества. Что оно готово положить на алтарь своей иллюзорной устойчивости? Как показывает практика, всё.

Наше положение в мировом раскладе на сегодня ничуть не лучше евроамериканского. Советская цивилизация тоже была технотронной, а постсоветская в потенции конкурирует с евроамериканской. Противостояние на этом уровне – это то противостояние базовых мировоззренческих платформ, вокруг которого выстроены рассуждения Хантингтона. На самом деле и он фиксирует уже устаревший переход.

Нынешнее противостояние – это противостояние ноосферного и ментосферного типа управления обществом. Так называемые “традиционные общества” имеют ментосферное доминирование во всем. А технотронные – ноосферное. Это означает, что конфликт следует искать не в обществах, а в надсистемном мире.

Далее возникает вопрос: каков выход из этой ситуации? И не был ли предусмотрен в глобальной программе истории общества сам этот переход доминирования? Собственно, это один и тот же вопрос.