Книга бельгийского историка и писателя Давида Ван Рейбрука «Против выборов» была написана в 2013 году, а послесловие добавлено в 2016 году после праймериз, на которых кандидатом от республиканской партии стал Дональд Трамп. Автор констатирует печальный факт: демократия в глубоком кризисе. Демократия сейчас считается самой популярной формой правления в мире, хотя всего 70 лет назад, в период между двумя мировыми войнами, в демократию никто не верил. О каком кризисе тогда может идти речь? Дискурс публикует конспект книги Рейнбрука, в которой он рассказывает, откуда взялись современные проблемы демократии и как их можно решить, используя опыт античности и эпохи Возрождения.

Рейбрук уверен, что людям нравится сама идея демократии, но они разочарованы ее практическим применением и теряют доверие к политическим институтам: партиям, парламенту, правительству, прессе. Раньше это недоверие объясняли апатией, индивидуализмом, консьюмеризмом, но если проанализировать ситуацию, то становится очевидно, что дело обстоит как раз наоборот: апатия и слепое доверие сменяются повышенным вниманием к политике и недовольством, особенно во времена экономических кризисов.

По мнению Рейбрука, любое правительство и любой политический строй балансирует между двумя критериями: легитимностью и эффективностью. Эффективность характеризуется скоростью решения проблем, что хорошо проявляется на примере диктатуры. Легитимность в свою очередь измеряется вовлеченностью народа в решения, которые принимает правительство, и степенью их народного одобрения.

Как правило, демократию наравне с другими политическими системами критикуют либо за низкую эффективность, либо за недостаточную легитимность. Но сегодня одновременно наступил кризис и легитимности, и эффективности, и это — нечто новое.

Кризис легитимности

Меньше людей ходит на выборы. Если голосует все меньше избирателей, а избирательное право остается всеобщим, можно ли говорить о том, что парламент представляет народ?

Непредсказуемость выборов. Несмотря на то, что люди ходят на выборы меньше, предпочтения тех, кто ходит, становится все труднее предсказать. Те люди, которые голосовали на одних выборах за одну партию, вполне могут проголосовать за другую. Контролировать «текучку» невозможно, отсюда — непредсказуемость итога выборов.

Меньше людей в партиях. Все меньше людей считают нужным или важным вступать в политические партии. Статистика показывает, что число обладателей партийных билетов с каждым годом становится все меньше.

Кризис эффективности

Переговоры по созданию коалиций длятся слишком долго. Политические процессы замедляются, формирование кабинетов в правительстве происходит гораздо медленнее. Например, Бельгия, начиная с 2010 года, полтора года просуществовала без правительства. Это связано в том числе с тем, что документы становятся все объемнее, примечаний и тонкостей все больше. В мире, где на первый план выходят гибкость и быстрая реакция, медлительность становится серьезной проблемой.

Партии, входящие в состав правительства, подвергаются давлению. Правящие партии после своего срока в парламенте теряют своих сторонников. В восьмидесятых и девяностых процент потери у правящих партий в Европе увеличился от 3,5 до 6%, а в наши дни достиг 8%, и продолжает расти. Логично, что никто не хочет вставать у руля государства, когда цена правления настолько высока.

Государственное управление замедляется. Правительства все реже становятся способны на большие проекты, которые раньше создавали им престиж. Теперь такие проекты — всего лишь обременительный груз, ведь правительство связано по рукам и ногам национальным долгом, транснациональными корпорациями, международными соглашениями, а в Европейском Союзе еще и европейским законодательством.

По мнению Рейбрука, бессилие становится ключевым словом нашего времени. Люди бессильны перед правительством, правительство бессильно перед Европой, Европа бессильна перед лицом остального мира. Коммерческие СМИ, политика и бизнес превращаются в Бермудский треугольник, в котором мистическим образом тонут все благие намерения. Таким образом, наступившие одновременно кризис эффективности и кризис легитимности усиливают друг друга. Все это вместе — симптомы диагноза, который Рейбрук называет «синдромом демократической усталости».

Кто виноват?

У поставленного диагноза должна быть причина, и многие пытаются ее найти. Популисты винят во всем политиков и политический персонал. Они уверены, что, стоит только сменить политиков, и все вернется в норму. Это — попытка справиться с кризисом, повысив легитимность правительства. Технократы, напротив, склонны обвинять саму демократию: по их мнению, она слишком медлительна и неповоротлива. Они полагают, что нужно искать более эффективные методы управления, и, соответственно, повышать эффективность.

Еще один лагерь представлен сторонниками прямой демократии или антипарламентаристами. По их мнению, институт представительной демократии устарел, и потому его нужно отменить, распустить парламент, и дать людям напрямую общаться с лидером. Это довольно опасное движение, потому что в 20-х годах прошлого века многие антипарламентаристские движения переродились в коммунизм и фашизм, а ярые противники представительной демократии Ленин, Муссолини и Гитлер привели свои страны к тоталитарным режимам. И Рейбрук утверждает:

«Популизм заключает в себе опасность для меньшинства, технократия — для большинства, антипарламентаризм — для свободы»

На самом деле синдром демократической усталости вызван слабостью представительной демократии. Антипарламентаризм не справится с ней, потому что не изучал саму идею представительства. Рейбрук считает, что все исходят из ложной предпосылки о том, что представительство в формальном совещательном органе неразрывно связано с выборами. Его диагноз: виновата не представительная демократия, а выборно-представительная демократия, и никакие требования прозрачности, декларирования собственности не помогут, если не устранить то, что на самом деле вызывает «болезнь».

Существует ли демократия без выборов?

Рейбрук заявляет, что несмотря на распространенное мнение, «выборы» и «демократия» — не синонимы. Так только кажется. Даже «Всеобщая декларация прав человека» 1948-го года почему-то определяет выборы как основной способ выражения воли народа. «Такое ощущение, что составители текста 1948-го года считали метод выборов одним из основных прав человека», — пишет он.

В этом и заключается причина синдрома демократической усталости: мы превратились в электоральных фундаменталистов, которым присуща несгибаемая вера в то, что демократии без выборов не бывает, что выборы необходимы и даны нам свыше. Электоральные фундаменталисты отказываются видеть в выборах способ участия в демократии, считая их самоцелью, священным принципом.

Сильнее всего это заметно в международной дипломатии. Западные страны надеются, что когда государства типа Афганистана, Конго или Ирака встанут на путь демократии, у них будет проходить процедура выборов по западному образцу: с урнами, кабинками, бюллетенями и списками кандидатов. А пока этого не будет, инвестиционных денег таким государствам никто не даст, словно выборы — это волшебный рецепт всеобщей справедливости и благополучия.

Демократия становится продуктом на экспорт: изготовлено, упаковано, инструкция прилагается, осталось только собрать. А если у «потребителя» проблемы, то виноват он, а не «производитель». Выборы могут препятствовать демократии, о чем постоянно забывают ради удобства. Что странно — выборы являются основным инструментом всего двести лет, а люди экспериментируют с демократией около двух с половиной тысяч лет. Однако, многие до сих пор считают, что это — единственно возможный вариант.

Конечно, привычка играет здесь свою роль, и мы не можем отрицать того, что предыдущие два века выборы отлично справлялись со своей задачей. Но при этом забываем, что выборы возникли совершенно в другом контексте, чем тот, в котором им приходится функционировать сейчас. Когда выборы становятся скорее помехой, чем полезным методом, стоит обратиться к способам, которым демократия осуществлялась в прошлом.

До появления первых республик органы правления зачастую назначались жеребьевкой, а выборы в современном понимании использовались лишь в том случае, когда для должности необходимо было отобрать наиболее компетентного человека. При этом выборы, в отличие от жеребьевки, никогда не считались демократическим инструментом в политике. Сочетание выборов и жеребьевки успешно функционировало много столетий, а потом жребий в XVIII веке проиграл борьбу с выборами и был устранен. По мнению Рейбрука, выборы стали системой, которая была создана для приведения к власти новой, непотомственной аристократии. Она демократизировалась за счет расширения избирательного права, но все равно осталась вертикальной. В такой системе выборы оказались чем-то вроде социального лифта для некоторых избранных.

Как выборы вытеснили жеребьевку

Афинская демократия, вопреки современным представлениям об этом политическом строе, существовала вовсе не на выборных началах. Основными органами правления были Народное собрание (открытое для всех граждан), Совет пятисот и Народный суд. За исполнением законов следили должностные лица. Эти органы формировались из граждан (взрослых уроженцев Афин мужского пола, обладающих имуществом), которых выбирали по жребию. Это кажется абсурдным: доверять управление городом случайно выбранным людям, которые, скорее всего, даже не обладают необходимыми знаниями.

Дело в том, что мы не совсем верно понимаем цели афинской демократии. Так как «демократия» в буквальном смысле означает «власть народа», основной целью системы было достижение минимального различия между управляемыми и правителями. В правительство мог войти любой из граждан, должность занималась им в течение года, а перед следующим участием в жеребьевке необходимо было подождать как минимум год. Так достигалась полная взаимозаменяемость и беспристрастность выбора: от 50 до 70 процентов граждан старше тридцати лет участвовали в работе Совета. Кроме того, отрываться на год от своих дел ради участия в управлении городом было почетной, но обременительной обязанностью.

В средневековой Венецианской республике выборы сочетались с жеребьевкой при выборе дожа (герцога), который занимал свой пост пожизненно, но не мог передать его по наследству. Управление городом находилось в руках самых богатых и влиятельных аристократических семей, и чтобы выбрать из них правителя, которого признали бы все, была придумана сложная процедура выбора.

Она состояла из десяти этапов, которые проходили в течение десяти дней. На собрании Большого совета, состоявшего из 500 человек, каждый участник опускал в урну шарик со своим именем. Затем самый молодой из собравшихся шел на соседнюю площадь и приводил оттуда первого попавшегося мальчика от восьми до десяти лет. Мальчик случайно выбирал из урны 30 шариков, из которых потом снова жеребьевкой «выпаривались» девять имен. Эти девять человек должны были снова расширить свою группу до 40 человек с помощью выбора кандидатов. После этого снова проводилась жеребьевка, потом снова выборы, и так чередовалось много раз, пока на финальном этапе не оставался 41 человек, которые шли совещаться за закрытыми дверями, чтобы выбрать дожа.

Эта система кажется очень сложной и запутанной, но Рейбрук утверждает, что недавнее исследование с помощью компьютерных программ показало, что это очень взвешенная и эффективная стратегия. Она позволяет выбрать самого популярного кандидата, но при этом дает шанс непопулярным. Жеребьевка и элемент случайности нивелируют коррупционное влияние и попытки влиятельных фракций повлиять на выборы. Эта система просуществовала в Венеции около пятисот лет, пока Италию не завоевал Наполеон.

Флорентийская республика пошла еще дальше, чем Венецианская. Этим городом в основном управляли богатые купцы и торговцы, а почти все административные должности выбирались жеребьевкой. Это делалось для того, чтобы снизить остроту конфликтов между влиятельными семьями. Процедура выборов была проще, чем в Венеции, но должности занимались не пожизненно, а переизбрание на второй срок было запрещено. Это помогало снизить недовольство тех, кого не выбрали: если не повезло, человек мог попробовать выдвинуть свою кандидатуру в следующий раз.

Были те, кто замечал, что демократией начинает называться тот же самый строй, который за полвека до этого называли выборной аристократией, но вскоре об этом полностью забыли.

Считается, что основы демократии были заложены во время Американской и Великой французской революций, но на самом деле под лозунгами о власти народа была создана система, сохранившая власть элиты над массой. И сделано это было совершенно сознательно: отцы-основатели США хотели создать республику. По классификации Монтескье республика — это единственная форма правления, у которой существует два варианта: аристократическая и демократическая. В те годы демократия ассоциировалась с хаосом и произволом, а потому отцы-основатели выбрали аристократический вариант, предполагавший выбор правительства всем народом из «лучших из лучших», образованной элиты, способной к руководству государством.

Французские революционеры столкнулись со схожей проблемой: они должны были строить государство на месте старого, в котором все еще были сильна старая землевладельческая знать. С ней все еще приходилось договариваться и интересы ее приходилось учитывать. В обоих случаях было решено сделать выборы единственной формой участия народа в принятии решений.

Постепенно термином «демократия» все чаще начали описывать республики, основанные на избирательном праве. Были те, кто замечал, что демократией начинает называться тот же самый строй, который за полвека до этого назывался выборной аристократией, но вскоре об этом полностью забыли.

Большую роль в этом сыграл французский политик Алексис де Токвиль, который после своего путешествия по США в 1835 году написал свой всемирно известный труд «Демократия в Америке». Токвиль раскритиковал выборную систему, отметив, что она предоставляет народу минимальное участие в общественной жизни. Но благодаря его книге, демократия в общественном сознании прочно связалась с моделью управления США, а там основой формирования правительства были выборы.

За несколько лет до этого произошло еще одно важное событие — революция в Бельгии в 1830 году, результатом которой стало создание конституции под сильным влиянием местной аристократии. Бельгийская конституция стала международным образцом и оказала влияние на конституции множества Европейских стран (Нидерланды, Испания, Греция, Румыния, Болгария), а позднее уже в XX веке послужила основой для законодательства Ирана и Османской империи.

Так, выборно-представительную систему ввели и закрепили США и Франция, француз Токвиль дал ей название «демократия», а Бельгия предоставила международный образец конституции для такой системы.

В то же время жребий в глазах масс стал ассоциироваться с военной жеребьевкой, в которой активно поддерживалось социальное неравенство: богатые могли за деньги откупиться от выпавшего жребия или отправить за себя другого человека. По иронии, то, что должно было нейтрализовать неравенство, стало считаться инструментом его насаждения. Потому за последующие два столетия жеребьевка почти полностью исчезла из политических систем, сохранившись только в качестве метода выбора присяжных заседателей в суде.

Конституция через краудсорсинг

На фоне всеобщего кризиса многие правительства пытаются применять новые инициативы. Наиболее интересным Рейбрук называет попытки создать институты делиберативной демократии с применением жеребьевки.

Первые опыты были проведены в Британской Колумбии и Онтарио. В первом случае попытались совершить реформу избирательной системы с помощью 160 произвольно выбранных граждан. Привлечь граждан решили из-за необходимости реформы системы с мажоритарной на пропорциональную и возникающего конфликта интересов (партии пришлось бы менять правила во вред себе). Идея показалась разумной и политикам Онтарио, которые собрали репрезентативная группу из 103 человек, в которую входили 52 женщины и 51 мужчина самых разных возрастов, социальных классов и профессий. Назначался только председатель этой группы. Но, несмотря на активную разработку проектов, они так и не смогли повлиять на политику. Предложенные инициативы необходимо было утверждать на референдуме, и в Британской Колумбии законопроектам не хватило всего пары процентов для прохождения порога в 60%. Дальнейшие попытки были встречены с меньшим энтузиазмом. На аналогичном референдуме в Онтарио проголосовали меньше 40% граждан, поэтому проект не состоялся.

В 2003 году в Нидерландах была предпринята еще одна попытка. Оппозиционная Партия D66 инициировала основание Гражданского форума по аналогии с Канадой. Но спустя три года партия в результате досрочных выборов вышла из правительства, и проект не получил развития.

Пример Нидерландов и Канады показывает, что жеребьевка остается слишком необычным демократическим инструментом, чтобы получить настоящую легитимность. Во всех трех случаях выбор представителей проходил по схеме «жеребьевка — самовыдвижение — жеребьевка», и во всех трех случаях проекты закончились неудачей.

Наиболее удачный эксперимент с прямой демократией случился в Исландии. Там, основываясь на опыте Канады и Нидерландов, решили принять новую конституцию. Для этого была собрана группа из 522 кандидатов, каждому из которых достаточно было собрать 30 подписей в свою поддержку. Затем из них жеребьевкой выбрали 25 человек, которые и должны были написать новую конституцию.

Проблему легитимности решили следующим образом: в обсуждении принципов нового главного закона участвовали тысячи граждан, после чего избранные 25 человек открыто выкладывали основанный на этих дебатах вариант конституции. Затем все желающие снова предлагали свои изменения — всего набралось почти 4000 комментариев. Весь процесс подготовки проекта конституции занял 4 месяца. Она была принята на референдуме, в поддержку нового основного закона высказались две трети населения. Впоследствии эту конституцию назвали первой конституцией, осуществленной через краудсорсинг.

Но и здесь есть слабый момент — малая репрезентативность выборки в 25 человек.

Следующей этот метод в 2013 году опробовала Ирландия, чтобы рассмотреть поправки в конституцию в отношении нескольких спорных моментов: однополых браков, прав женщин и конституционного запрета богохульства. Конституционное собрание предложило выбранным по жребию согражданам наравне с политиками поучаствовать в обсуждении поправок. 33 политика и 66 граждан успешно совещались целый год, получая комментарии от экспертов и простых граждан. Делиберативный метод и общение устранили взаимное недоверие: простые люди видели, как сложно принимать политические решения, а политики видели, что граждане готовы понимать их точку зрения. После этого проект поправок к конституции прошел через парламент, затем через правительство, и, наконец, был принят на референдуме.

Рейбрук замечает, что об этих опытах мало известно, потому что этот метод до сих пор вызывает большие сомнения у политиков. СМИ, в свою очередь, не освещают происходящее, и люди остаются в неведении.

Решение: модель эффективной и легитимной демократии

По логике Рейбрука, демократия должна осуществляться как электорально (через выборы), так и алеаторно (по жребию) — как показывают примеры выше, эта система может работать не только в древних городах-государствах. Для этого в первую очередь необходимо институционально и конституционально закрепить жеребьевку как способ избрания народных представителей. Такая идея вызывает много вопросов и сомнений, но ученые уже предложили несколько десятков вариантов того, как можно внедрить жеребьевку в существующую систему и справиться с кризисом легитимности. Чаще всего речь идет о создании палаты парламента, собранной из выбранных по жребию людей, — исследователи полагают, что это может существенно понизить уровень коррупции.

В США группой исследователей был разработан проект по замене Палаты представителей «Представительской палатой», которая должна избираться по жребию из актуального списка присяжных заседателей. В Великобритании сторонники либералов и консерваторов предлагают заменить Палату Лордов и Палату Общин соответственно новой палатой, в которой люди будут выбраны по жребию. Во Франции обсуждается идея о третьей палате парламента, которая должна заниматься долгосрочными проектами: экологией, конституцией, избирательным правом. А Европейский парламент сторонники жеребьевки предлагают полностью заменить на анонимно избираемый наднациональный орган, чтобы компенсировать недостаток демократии в Европе.

Все эти проекты предполагают, что возможная некомпетентность случайно выбранных представителей будет компенсирована приглашенными экспертами, которые в нынешней системе тоже консультируют правительство. Исследователи согласны, что кандидаты по жеребьевке должны избираться на небольшой срок и формировать только законодательную палату.

Все эти варианты предполагают корректировку уже существующих систем. Но американский исследователь и политик Террилл Бурисиус, в течение двадцати лет проработавший в правительстве штата Вермонт, предложил совершенно новую модель демократии, базирующуюся на жеребьевке:

Множественная жеребьевка: модель эффективной и легитимной демократии
(числа условны)

Эта схема на практике легко адаптируется под заданные условия. Но пока не совсем понятно, как к ней перейти от современной системы правительства. Рейбрук предлагает проект такого перехода в пять этапов:

1. разработать отдельный закон (как ассамблея граждан Британской Колумбии);
2. разработать все законы в рамках определенной политической сферы (например, в сфере, которая является настолько спорной, что избранные должностные лица предпочтут уступить её гражданам, либо где у законодателей есть конфликт интересов, обусловленный сроками полномочий, зарплатой или избирательным законом);
3. повысить делиберативное качество гражданской инициативы или референдума;
4. заменить избранную палату двухпалатной системой;
5. вместо выборного законодательного органа провести в жизнь целый законодательный процесс.

Рейбрук уверен: жеребьевка — это новый шанс демократии. И воспользоваться этим шансом нужно как можно скорее, иначе демократия рухнет.

Иллюстрации: Катя Вакуленко

Дискурс